По дороге из Рима мы прошли в тени достраивающегося Колизея. Когда прохладная тень огромного сооружения упала мне на шею и плечи, я прошептал благодарственную молитву за выпавшую удачу, несмотря на то что мои руки и ноги в цепях.

Ходят слухи о том, для чего возводится Колизей. Говорят, что игры, проводимые в нем, будут намного масштабнее и кровавее, чем соревнования в Большом цирке*, где нам с трудом удавалось остаться в живых. Люди говорят, еще год-другой и он будет закончен. Вероятнее всего, я никогда не заслужу рудий и вместе с ним свободу, но любой гладиатор должен быть благодарен за возможность служить патрицию вместо того, чтобы выйти на эту арену.

Мы останавливаемся напротив одной из бесконечных вилл. Два мощных, вооруженных до зубов, стража открывают высокие ворота, и мы проходим внутрь. Одноглазый проводник ведет нас через роскошный дом в сад на заднем дворе. Здесь, в высоких стенах, покрытых вьющимся плющом, в тени массивного кипариса, слуги и статуи окружают нашего нового хозяина.

Увидев его, я сразу узнаю мастера Лаурею. Я уже видел его в лудусе, он наблюдал за нашими тренировками и рассматривал так же, как и его слуга сегодня. Не знаю, назвался ли он тогда именем Кальва Лауреи, но я никогда не забуду его лицо. Будто выточенное из мертвого камня, состоящее из острых углов, с ярко-синими глазами, которые всегда подчеркивают усмешку или кривящиеся губы.

Он возлежит на диване, сжимая в руке изящную чашу, пока слуга огромным веером из перьев разгоняет над ним дневной зной. За спиной Кальва Лауреи стоят рослый телохранитель и черноглазая служанка, прижимающая к груди кувшин с вином.

Одноглазый останавливает нас резким жестом, и мы опускаемся на колени, склонив головы.

Хозяин поднимается. Его сандалии шаркают по каменной поверхности.

- Встаньте.

И мы, как один, слушаемся.

- Я Юний Кальв… - он хмурит брови и по очереди осматривает нас. Прищурившись, он оборачивается к человеку, который нас привел. – Атай, здесь только трое! Где четвертый?

Одноглазый слуга склоняет голову.

- Прошу прощения, доминус. Здесь только трое. Четвертый слег с лихорадкой и оказался не в состоянии путешествовать, - он протягивает свиток, что дал ему Эктур. – Его хозяин передал письмо с обещанием выплатить компенсацию.

Господин Лаурея хмурится.

- Отлично. Я полагаю, что так оно и будет, - он отмахивается от слуги. – Слушайте внимательно, - обращается он к нам. – Я Юний Кальв Лаурея, и я ваш новый хозяин.

Он снова осматривает каждого из нас. Я пытаюсь не замечать, что его взгляд задерживается на мне дольше, чем на остальных, но эти паузы слишком явны, чтобы не обращать на них внимание.

Наконец, он спрашивает:

- Это тебя зовут Севий?

Я расправляю плечи:

- Да, доминус.

Не отрывая от меня взгляд, он обращается к слуге:

- Отведи остальных в их помещения, - он показывает на меня. – А этот останется здесь.

Двое моих попутчиков резко склоняют головы, и в следующий момент их уже нет.

Господин Лаурея подходит, все так же пристально глядя мне в глаза:

- Добро пожаловать в Помпеи, Севий, - говорит он с легкой улыбкой. – можешь называть меня Кальв.

От его вкрадчивого требования по моему позвоночнику ползут призрачные пауки.

Не отводя взгляд, он щелкает пальцами.

- Налейте нам вина. Обоим.

Служанка, держащая кувшин, немедленно повинуется, пауки становятся все более настойчивыми, я едва дышу, в то время как женщина наливает две чаши вина. Первую она протягивает хозяину, а вторую мне.

- Оставьте нас, - приказывает Кальв, - все вон.

Боги, не покидайте меня…

Секунда, и я остаюсь наедине с новым хозяином, держа вино неуверенной рукой. Кальв подносит чашу к губам, после чего говорит:

- Пей, Севий. Я настаиваю.

Я пью. Не могу поручиться за то, похоже ли это вино на соки Венеры, но оно сладкое, с насыщенным ароматом, как и говорят о помпейских винах, хотя от кислинки немного крутит живот.

- Ты не будешь моим телохранителем, Севий, - неожиданно произносит Кальв, - как те двое, что пришли вместе с тобой.

Я внезапно перестаю чувствовать вкус вина. С трудом проглатываю напиток.

- Как прикажешь, доминус.

- У меня для тебя два задания, Севий.

Из-за его манеры произносить мое имя, пауков, бегающих по моей спине, становится всё больше, и они уже начинают проникать под кожу.

- Одно простое, другое посложнее.

Слегка наклоняю голову:

- Я здесь, чтобы служить тебе, доминус.

- Кальв, - поправляет он, - зови меня Кальв.

Медленно поднимаю голову:

- Я здесь, чтобы служить тебе… Кальв.

Он ухмыляется:

- Так гораздо лучше.

Он играет в какую-то игру. Это точно. Но я не могу понять, что это за игра, и какая роль в ней отведена мне.

Я делаю еще один глоток безвкусного вина.

- Что я должен сделать?

- В южной части города находится один лудус…

От упоминания лудуса у меня в груди что-то сжимается.

Кальв продолжает:

- Твоя первая задача – передать подарок тамошнему ланисте. Дар в размере пятисот сестерций от Кассия, городского магистрата.

Меня продирает озноб от улыбки, искривляющей губы моего нового хозяина.

- Кассий глубоко сожалеет, что не может передать подарок лично, но… - улыбка становится шире, - я пообещал, что позабочусь об этом вместо него.

Несмотря на выражение лица Кальва, я чувствую облегчение. Просто передать мешочек с монетами вместо того, чтобы драться с другими гладиаторами ради развлечения ревущей толпы? Даже если это означает снова переступить порог лудуса, я войду туда лишь как посланник, а не тренирующийся боец.

Благодарю вас, боги! Снова и снова посылаю вам свою благодарность!

- А теперь обсудим твою вторую задачу, - он наклоняет голову и кажется, что он ждет ответы на еще незаданные вопросы.

- Бласий высоко о тебе отзывался. А твоя слава шла впереди тебя на всем пути из Рима, - он поднимает чашу. - Потрясающий боец и верный слуга.

Он делает паузу. Я уверен, что должен заполнить тишину, но не знаю, какими словами.

- Благодарю тебя, доминус, - все, что приходит мне на ум, и я тут же поправляюсь. – Кальв. Благодарю тебя, Кальв.

Рука, держащая вино, опускается. Теперь он улыбается по-другому, напряженно, и это меня пугает. Пауза затягивается, и я чувствую себя все неуютнее.

Наконец он заговаривает, и в этот раз в его голосе есть что-то, от чего у меня начало покалывать шею.

- Доставив деньги ланисте, ты останешься в лудусе, - он сужает глаза и приподнимает уголок рта в кривой ухмылке, - как аукторат*.

Мое сердце начинает биться чаще.

- Доминус, при всем уважении, как я могу быть аукторатом? Я не гражданин. Я даже не свободен. Как я могу быть аукторатом, если я все еще…

Кальв поднимает руку.

- Конечно же, ты останешься моим рабом, но пока я не скажу иного, ты будешь жить в лудусе. И тренироваться как гладиатор, - он наклоняет голову и понижает голос. – Для всех, кроме меня и богов, согласно принесенным документам, ты гражданин, добровольно подписавшийся на то, чтобы принадлежать* лудусу и его ланисте. Я понятно говорю?

Нет. Нет. Что ты заставляешь меня делать? И зачем?

Но я послушно киваю:

- Да, хозяин.

Он приближается, затем обходит меня, медленно, продолжая вещать:

- Пока ты будешь тренироваться и сражаться на арене, внимательно наблюдай за людьми вокруг себя.

Я провожу языком по пересохшим губам. Жизнь каждой фамилии* и так полна опасного соперничества. Шпионить за братьями из лудуса? Особенно когда я буду свежим мясом? Мне проще перерезать себе горло и покончить с этим.

- Как аукторат, - продолжает Кальв, продолжая нарезать круги вокруг меня, - ты имеешь право свободно покидать лудус, если будешь возвращаться на ночь и не покинешь город. Когда я захочу побеседовать с тобой, я с тобой свяжусь. Понял?

- Я… да, - реагирую я. – Что я ищу, доминус? Э… Кальв?