- Севий, ты гладиатор, - произносит Кальв, - ты наверняка знаешь, как относятся к вам женщины.

Я снова киваю. Женщины были частыми гостями в моем предыдущем лудусе. Нередко замужние, многие благородного происхождения. Они развлекались с гладиаторами, а ланиста брал с них за это деньги. Впрочем, их мужья оказывались ничем не лучше.

- Мужчина моего положения не может позволить собственной жене опозорить… - он останавливается и замолкает, морща нос, - точнее опозорить себя неблаговидными и неблагоразумными связями собственной супруги. Тем более связями с тем, кто по статусу намного ниже меня, - Кальв возобновляет медленное и тревожное движение по кругу. – А когда о ее поступках начинают распространяться слухи, то у мужа, особенно обладающего таким политическим и социальным весом, как я, не остается иного выбора, кроме как положить этому конец, - он останавливается передо мной, глядя в глаза. – И тут в игру вступаешь ты, Севий.

О милостивые боги, помогите мне…

- Ты будешь слушать и наблюдать, - Кальв, прищурившись, подходит ближе, - И узнаешь имя того, кто затащил в кровать мою Верину. Гладиатор, ты меня понял?

За все годы, проведенные на арене, мое сердце никогда не билось так сильно. Какая женщина не развлекается с рабами? Гладиаторы трахают замужних баб так же часто, как дерутся друг с другом.

Если только жена Кальва не спуталась со свободным.

Один из наемных тренеров? А может сам ланиста? Или один из устроителей боев, подбирающий бойцов для предстоящих игр? Ни один гражданин, особенно такая публичная фигура, как Кальв, не потерпит подобного оскорбления от своей жены, тем более, что для некоторых мужчин развод может показаться недостаточным наказанием.

Независимо от рассуждений Кальва о том, что он сделает, узнав имя любовника жены, я уверен: нет места опаснее, чем эпицентр разборок жены и ее обманутого мужа.

- Тебе все ясно, гладиатор?

Я с трудом сглатываю:

- Да, Кальв.

- Хорошо, - он отходит и снова берет чашу с вином. – Сегодня я подготовлю твои бумаги. Завтра утром ты отправишься в лудус, которым владеет ланиста Друс.

Друс. Боги, кто угодно, но только не он. Я мысленно молю землю разверзнуться под моими ногами. Кальв не может и мечтать о славе Друса. Ни один гладиатор, который хоть раз в жизни слышал о Друсе, не пойдет добровольно в его лудус.

Кальв осматривает меня и хмурится, когда взгляд останавливается на руках.

- Эти шрамы…

Он ловит мой взгляд:

- Ты же левша?

- Да.

Он усмехается:

- Отлично. Я уверен, Друс будет вдвойне доволен тобой, - улыбка становится шире, - возможно, мне стоило сразу обратить внимание на тебя, а не на финикийца. В конце концов, гладиатор-левша принадлежит арене, чтобы сделать своего ланисту богачом, верно?

Я сопротивляюсь желанию ускользнуть из-под его взгляда.

- Ты будешь его леворуким сокровищем, а еще, - Кальв тихо смеется, а у меня кровь стынет в жилах, - думаю, в каком-то смысле, ты будешь моей левой рукой, верно?

- Надеюсь, доминус, - шепотом отвечаю я.

Кальв кладет руку мне на плечо. Веселье пропадает с его лица.

- А теперь слушай меня внимательно, гладиатор. Это очень важно. Деньги, которые ты отдашь Друсу, пятьсот сестерций, будут от имени магистрата по имени Кассий. Он же сделает тебе документы ауктората. Ясно?

Я киваю, чувствуя, как пересыхает у меня в горле.

Кальв продолжает:

- Ты не будешь упоминать меня или нашу договоренность. Никому, что бы ни случилось. Понял?

- Да, доминус, - я колеблюсь, - Кальв.

- Будь осторожен, Севий, я не потерплю ложь или измену, - он наклоняется и понижает голос так, что я уверен: никто, кроме меня и богов не слышит сказанного, и до боли сжимает мое плечо. – Дай мне хоть малейший повод заподозрить, что ты не в точности следуешь моим приказам, или что ты выдохнул мое имя в стенах лудуса, и я от имени магистрата поинтересуюсь у Друса, все ли семьсот сестерциев он получил. Ты меня понял?

Я с трудом сглатываю. Более того, я киваю.

- Да, Кальв.

И мысленно молю богов вернуть меня в Рим на песок Колизея.

__________________________________________________

Справка:

Помпеи - древнеримский город недалеко от Неаполя, погребённый под слоем вулканического пепла в результате извержения Везувия 24 августа 79 года.

Рудий – деревянный меч, который дарился гладиатору за особую доблесть, проявленную на арене. Вместе с рудием гладиатор получал свободу.

Геркуланум – древнеримский город на берегу неаполитанского залива. Как и Помпеи, прекратил существование вследствие извержения Везувия 24 августа 79 года.

Ланиста - владелец и одновременно управляющий школы гладиаторов. Большинство ланист были бывшими рабами, а их профессия считалась в римском обществе постыдной.

Стилус - в Римской империи для повседневных записей использовали восковые таблички. Табличка – это дощечка из твёрдого материала с выдолбленным углублением, куда заливался тёмный воск. На дощечке писали, нанося на воск знаки острой металлической палочкой — стилусом.

Лудус – гладиаторская школа. Самым большим в Римской Империи был Лудус Магнус рядом с Колизеем, одновременно там жили и тренировались 1300 человек.

Большой цирк (Circus Maximus) - самый обширный ипподром в Древнем Риме. Располагался в долине между Авентином и Палатином. В соревнованиях на ипподроме могло одновременно принимать участие двенадцать колесниц.

Аукторат – подписавший с ланистой контракт гладиатор-доброволец. Ауктораты получали большие деньги: гладиатор с именем зарабатывал 12 тысяч сестерциев за выступление. Для сравнения, оклад центуриона (офицера) в армии составлял 18 тысяч сестерциев в год. На время действия контракта аукторат лишался всех гражданских прав и фактически низводился до положения раба.

Фамилия – труппа гладиаторов, принадлежащих одному ланисте.

========== Глава 2 ==========

Когда мы идем по улицам Помпей, каждое шарканье моих изношенных сандалий звучит как имя моего нового ланисты.

Друс. Друс. Кто угодно, только не Друс.

Во всей Империи не найдется гладиатора, который бы не слышал это имя. Имя человека, чья репутация столь широко известна, сколь и загадочна его история. Большинство ланист сами когда-то были бойцами, но даже те, кто провел на арене много лет, не могли припомнить, чтобы они встречались с ним в бою. Некоторые предполагают, что он дрался под другим именем, но никто не может заявить об этом с уверенностью. Известно только, что семь лет назад он появился из ниоткуда и на два года пошел в ученики к печально известному ланисте Криспину. После того, как Криспин был убит, его лудус унаследовал Друс. Что он сделал первым делом? Собственноручно уничтожил половину людей в фамилии. По мнению большинства, лишь для того, чтобы щегольнуть своей новообретенной властью. Он еще больший псих, чем большинство ланист.

Он приезжает в Рим один-два раза в год, чтобы купить и продать бойцов. За последние годы мой прежний ланиста перекупил несколько гладиаторов Друса.

- Он просто мразь, - делился с нами один молодой боец, - даже другие ланисты держатся от него подальше.

Они скорее примут проклятие, чем окажутся рядом с Друсом.

- Фурии* ничего не имеют против Друса, - рассказывал другой, проведя с нами полсезона. – Каждый в фамилии знал: просто посмотри на него не так, и тут же попадешь в яму, где тебя изобьют до полусмерти, - передернувшись, он добавил. – Если только этот ублюдок не заскучает раньше и не прибьет тебя ради веселья до того, как ты успел сделать хоть одну ошибку.

Попавший к нам от Друса покрытый шрамами египтянин не сказал о нем ни слова. Но он вообще не говорил. Он просто безучастно смотрел на еду, на противника, на стены. Он даже глазом не моргнул, когда медик зашивал его руку после Флоралий*. По прошествии времени он начал издавать какие-то звуки. Возможно, мы бы и услышали от него несколько историй, но один галл* проткнул его мечом во время состязаний, посвященных Аполлону*. Временами мне кажется, что Фортуна улыбнулась ему в тот день.