========== Глава 1 ==========
Помпеи*. Процветающий город у подножия Везувия.
Тихий. Жаркий. Рядом с морем. Я слышал множество историй об этом городе. Еще недавно, когда рудий* - символ свободы - был так близко, что я почти ощущал его деревянную рукоять в своих руках, я планировал переехать сюда, как только перестану быть рабом. Вздор, Фортуна решила, что я должен остаться в оковах. До свободы мне оставалось примерно три боя, но сейчас я и еще двое из моей гладиаторской школы направляемся к политику из Помпей, который отныне является нашим хозяином.
Пусть я и потерял шанс обрести свободу, остальные гладиаторы мне завидовали.
- Патриций? Из Помпей? – хлопнул один меня по плечу. - Да ты просто удачливый ублюдок.
- Точно, - согласился с ним другой, - тебе больше не придется выходить на арену. Севий, хоть ты и останешься рабом, в худшем случае будешь доживать свои дни как телохранитель какой-нибудь богатой сволочи.
А третий добавил:
- Помпеи? Я слышал, что в тех краях в домах знати льется вино, которое на вкус как уста самой Венеры.
Гладиаторы, отправившиеся в путь вместе со мной, были взбудоражены этой новостью. Что до меня, то губы любой женщины, пусть даже Венеры, вызывали во мне такой же восторг, как и перспектива провести остаток дней в проклятом рабстве, поэтому я просто пробормотал:
- Обязательно передам привет Бахусу.
Я с трудом мог представить, что слуги пьют одно вино с хозяевами. Да это и неважно, поскольку местное вино наверняка ничем не лучше того, что пьют в Риме. В общем, если вам интересно мое мнение, то Помпеи не сильно отличаются от Рима. Намного меньше по размерам - это да, и толп народа не так много. По крайней мере, в этой части города точно такие же терракотовые крыши и стены из известняка, когда проходишь мимо рынка, люди всё так же тащат за собой по каменным улицам упирающийся скот мимо громыхающих тележек и облаков жужжащих насекомых. Пахнет хлебом, потом, рыбой и навозом, совсем как в Риме. Куриное кудахтанье перекрывает крики пекарей, торговцев рыбой, мясом и вином, а из-за витрин и прилавков мастерских доносятся грохот и стук молотков. Наверно, мне стоило бы мечтать о Геркулануме*. С другой стороны, если настоящие Помпеи настолько отличаются от россказней, скорее всего, с Геркуланумом будет то же самое.
Не то чтобы у меня был выбор. Помпеи стали моим домом до тех пор, пока я не умру или меня не продадут. Или пока мой новый хозяин не посчитает нужным дать мне свободу, когда я перестану быть ему полезным.
Эктур, парфянский гигант, чья задача доставить нас троих из Рима, ведет нас вглубь зловонного и суетливого помпейского рынка. С каждым усталым шагом грохот наших цепей вливается в городской шум. Хотя улицы переполнены людьми, прохожие расступаются, чтобы пропустить нас. Некоторые настороженно смотрят, загораживая собой жен и детей. Даже те, кто с трудом толкает свои повозки по этим неровным улицам, стараются уйти с нашего пути. Особенные опасения вызывает Эктур. Мы, без сомнения, выглядим как гладиаторы – смуглые, покрытые шрамами тупые скоты – но поскольку Эктур не в оковах, люди, скорее всего, принимают его за ланисту*. Ни один здравомыслящий гражданин не захочет оказаться рядом с ним.
Должно быть, рынок расположен недалеко от Форума. Точно так же как и в Риме, там разглагольствуют патриции, будто надутые индюки, насмехаясь над рабами и простыми гражданами, и ведя себя так, словно сами боги должны трепетать от страха перед ними. Хотел бы я встретиться с кем-нибудь из них в бою на арене, он бы в слезах молил богов о милосердии, а его белоснежная тога испачкалась бы дерьмом еще до того, как я поднял свой меч.
Но боги пожелали, чтобы мои дни на арене остались в прошлом навсегда.
За пределами рынка, где улицы, расходясь веером, ведут к группам вилл, огороженным высокими стенами, Эктур подходит к сидящему на корточках лысеющему мужчине, туника которого слишком чиста, чтобы принадлежать обычному ремесленнику. Внимание мужчины сосредоточено на восковой табличке, лежащей в его руках, и он что-то бормочет себе под нос, водя по ней стилусом*.
Он поднимает голову, и я вижу, что у него в наличии только один глаз. Вернувшись к табличке, он ворчит:
- Думал, ты заставишь меня ждать весь день.
- Идти сюда из Рима гораздо дольше, чем от твоего дома, - бормочет Эктур.
Уткнувшись в табличку, одноглазый произносит:
- Я должен осмотреть их перед твоим уходом. Господин Лаурея будет недоволен, если они не будут соответствовать его требования.
Эктур, прищурившись, выпрямляется:
- Кай Бласий не торгует порченным товаром.
- Тогда он не будет возражать, если я проверю его товар для пущей уверенности.
Одноглазый указывает на нас стилусом:
- Мне всыпят плетей, если я приведу хозяину рабов, которые ему не понравятся. Поэтому… - он вдруг умолкает, выпучив глаз. - А где четвертый? Господин Лаурея выбрал четырех мужчин, а не трех.
- Четвертый заболел. Ужасная лихорадка, и медик не может сказать, выживет ли он. – Эктур достал из-за пояса свиток и передал его одноглазому. – Кай Бласий дает твоему хозяину слово возместить убытки.
Переводя взгляд со свитка на Эктура, мужчина тяжело вздохнул:
- Хозяин будет недоволен. Четвертый интересовал его больше других.
Эктур хрюкает от смеха:
- Этот тощий финикиец не стоит тех сестерциев, что заплатил за него твой хозяин. Может, он и выглядит внушительно на арене, но за ее пределами он совершенно бесполезен.
Я не могу сдержать тихий смешок. Это правда: тупой финикиец жив – если он, конечно, еще жив – только потому, что боится своих соперников меньше, чем наказания за трусливое поведение на песке. Такие, как он, не подходят на роль телохранителя.
- У хозяина были свои причины выбрать этих мужчин, - резко отвечает одноглазый. Он вздыхает и качает головой. – Уже неважно. Нет, значит нет. Остальным троим лучше бы быть в хорошей форме.
Эктур не отвечает. Он скрещивает руки на груди и угрюмо наблюдает, как одноглазый по очереди осматривает каждого из нас, охая, причитая и бормоча что-то себе под нос, тыча в нас пальцем и делая записи на табличке. Он ощупывает наши шрамы и синяки, смотрит, как мы вздрагиваем, а затем проверяет наши зубы и глаза. С детства я прошел через большее число осмотров, чем цифр знаю, поэтому я заставляю себя сдерживаться, чтобы не сдавить его горло руками и не показать, что я в отличной форме и силен как гладиатор - или в данном случае телохранитель.
Наконец, он что-то мычит и с шумом захлопывает кожаный чехол на табличке.
- Они в полном порядке.
- Хорошо, - отвечает парфянин, - передавай мои наилучшие пожелания своему хозяину.
- Как и твоему, - одноглазый делает нам знак рукой.
- Идите за мной.
Не говоря ни слова, мы следуем за мужчиной. Его ноги вполовину короче наших, но он шустро перебирает ими, у него нервная злая походка, и с цепями на лодыжках нам приходится потрудиться, чтобы не отстать от него. Эктур с нами не идет.
Значит, скоро мы встретимся с новым хозяином.
Его имя - Юний Кальв Лаурея – мне известно. Я слышал, когда Кай Бласий упоминал его – как правило, с хмурым видом – видимо, он покупал гладиаторов у моего бывшего хозяина и раньше. И все же, лицо его мне незнакомо, и я ничего не знаю о человеке, которого поклянусь защищать. Мне известно только то, что он не ланиста, и моя жизнь отныне будет протекать вдали от арены. Пусть я и не познаю свободу, но у меня есть тысячи поводов воздать почести Фортуне.
Одноглазый слуга ведет нас по узкой дороге, проложенной между огромными виллами, выстроенными в ряд вдоль стены, что огибает северную часть города. Даже закованные в цепи, мы с товарищами обмениваемся улыбками.
Вместо лудуса* нас ждет вилла? Это на самом деле означает новую жизнь. Существование телохранителя опасно само по себе, но если только у нашего хозяина не редкое количество врагов, то защищать мы его будем одним своим присутствием, а не боевыми навыками. Скорее мы умрем от скуки, а не меча.
