Я кивком подзываю его к себе.

Махарбаал вцепляется Каесо в плечо.

- Не торопись. Где мои деньги?

- Где моя гарантия, что ты не навредишь мальчику, получив плату?

Глаза Каесо расширяются. Работорговец не ослабляет хватку.

- Докажи, что у тебя есть деньги, - рычит он.

- Они тут, - я достаю кошелек, - а теперь отпусти мальчишку.

- Акбар, - Махарбаал показывает на меня, - забери у него деньги.

Акбар тянется за мешочком, но я отвожу руку.

- Давай проясним. Если на мальчике появится хоть одна новая царапина, я прослежу, чтобы к утру здесь не осталось живых.

- Я торговец, - говорит Махарбаал, - а не вор. Отдай ему деньги.

Не отводя от него взгляда, я передаю кошелек Акбару. Освободившись от тяжести монет, чувствую, как быстро бьется сердце.

- А теперь отпусти его, - требую я.

Махарбаал не реагирует. Он смотрит на Акбара, который развязал мешочек и раскладывает монеты.

Наконец он кивает.

- Здесь вся сумма.

Махарбаал толкает ко мне Каесо.

- Убирайтесь отсюда. Оба.

Я сажусь на корточки перед мальчиком и кладу ладонь ему на плечо. Боги, если раньше я лишь подозревал, чей он сын, то теперь у меня не осталось сомнений. Голубые глаза, заострившиеся черты лица - передо мной явно сын Друса.

- Ты в порядке? Они не ранили тебя?

Он не отвечает, только энергично трясет головой.

- Слава богам, - шепчу я и жестом зову за собой, - Пошли. Давай выбираться отсюда.

Каесо артачится.

- Ты вернешь меня к дедушке? Я не хочу…

- Не верну. Обещаю.

Беру Каесо за руку и вывожу его из палатки в тяжелую душную ночь.

- Куда мы пойдем? – спрашивает Каесо, когда мы направляемся к выходу из лагеря.

- В безопасное место, - я оглядываюсь по сторонам, прислушиваясь к тем, кто может попытаться остановить нас.

Каесо больше не задает вопросы и только крепче сжимает мою ладонь.

Завидев мерцающий свет, я ускоряю шаг.

По другую сторону костра на ноги поднимается Друс, и в слабом свете огня я вижу, как распахиваются его глаза и учащается дыхание.

Каесо останавливается. Изумленно раскрывает рот.

- Друс?

- Каесо, - выдыхает Друс. - Спасибо богам!

Друс раскрывает объятия бегущему сыну. Мальчик обхватывает его руками, и Друс болезненно вздрагивает и резко втягивает воздух, но не отталкивает его. На время он застывает, прикрыв глаза и крепко прижимая к себе Каесо.

Затем отпускает и отступает, разглядывая сына.

- Ты в порядке? Они не обижали тебя?

- Они ничего мне не сделали, - радость Каесо меркнет, на его глазах закипают слезы, - но бабушка умерла.

Друс проводит рукой по его волосам.

- Я знаю.

Я трогаю Друса за плечо.

- Нам нужно уходить из Помпей. К рассвету нас будет искать весь город.

Друс встает и берет сына за руку.

- Верно. Пора отправляться в путь.

========== Глава 17 ==========

Мы крадемся в ночи, удаляясь от города. Мои ноги еле плетутся, и я могу только представить боль, терзающую Друса, но он не останавливается, даже когда каждый шаг заставляет его стискивать зубы и изрыгать проклятья. Мы идем по извилистой дороге, которая огибает поля и ведет к холмам вдали Помпей.

Близится рассвет, когда мы наконец останавливаемся на привал. Вдали от дороги, спрятавшись в пещере, мы падаем на землю без сил.

Проснувшись первым, я осторожно сажусь. Мое тело, особенно нежная плоть, что пытается нарасти на израненной спине, протестует против каждого движения. Солнце едва встало, мускулы ноют от усталости, но мы не можем рисковать, оставаясь здесь подольше.

Друс лежит, приобняв раненой рукой Каесо, маленькая фигурка мальчика свернулась калачиком, макушкой упираясь Друсу в подбородок.

Ресницы Друса дрожат, он слегка отодвигается, морщась и задерживая дыхание.

- С тобой все нормально? – спрашиваю я.

Он кивает.

- Зарастет. Бывало и хуже, - он криво усмехается, - уверен, у тебя тоже.

Я хмыкаю.

- Пожалуй.

Он смотрит на сына и нежно пропускает волосы мальчика сквозь пальцы.

- Спасибо тебе, Севий, - шепчет он и поднимает взгляд на меня. - Я с тобой вовек не сочтусь.

- Ты подарил мне свободу. Невозможно просить о большем, - улыбаюсь я.

Он улыбается в ответ, но не отвечает.

Через какое-то время я нарушаю молчание.

- Мне кое-что интересно.

- Хм? – выгибает бровь Друс.

- Когда я только прибыл в лудус, ты собрал всех аукторатов по поводу письма.

Странная, лукавая ухмылка медленно освещает его усталое лицо.

- И?

- Что в нем было?

Друс тихо смеется, любуясь спящим сыном.

- Ничего.

- Что? – вскидываю я голову. – О чем ты?

Он смотрит на меня из-под темных ресниц.

- Я блефовал.

Моя челюсть отвисает.

Друс снова смеется. Морщась от боли, он пытается усесться поудобнее и не разбудить при этом Каесо. Устроившись, он объясняет.

- Я знал, что в фамилии есть предатель. Я не знал, ни кто он, ни что ему надо, но любому ланисте, который хочет дожить до утра, прекрасно известно, что его бойцы не так верны, как говорят.

- Но как ты узнал, что это был аукторат?

- А я и не знал, - он прислоняется затылком к стене пещеры, - во всяком случае, не был уверен. Что-то в них казалось мне неправильным. Почти полдюжины аукторатов пришли в мой лудус за пару месяцев? При этом один другого подозрительнее? – он медленно качает головой. - Что-то в этом было не так.

- И ты сблефовал, - говорю я, - показав нам поддельное письмо.

Он кивает.

- Заставил их поверить, что не только я слежу за ними, но шпион есть и среди них. Напугал их в надежде, что они совершат ошибку.

Я смеюсь.

- Ну, по крайней мере, с одним это сработало.

Друс изгибает бровь, напомнив мне ланисту, который вызвал у меня ужас при первой встрече.

- И ты был одним из тех, кто пришел ко мне с поддельными документами?

- Да.

- Никогда не переходи дорогу ланисте, Севий, - говорит он с легкой улыбкой.

- Запомню, - снова смеюсь я.

Каесо начинает ворочаться и спустя минуту поднимает голову, сонно моргая.

- Где мы?

- Это знают только боги, - отвечает Друс, - но нам пора двигаться дальше.

Он морщится, пытаясь подняться. Я протягиваю ему руку, и он принимает ее, позволив мне помочь.

- Куда мы идем? – спрашивает Каесо, потирая глаза кулачками.

Друс ерошит его волосы.

- Узнаем, когда доберемся.

- Куда бы мы ни пришли, - вмешиваюсь я, - мы будем там никем. Я не гражданин, а тебя арестуют, как только кто-нибудь узнает тебя. Будет нелегко заработать на жизнь, но ноги моей больше не будет в лудусе.

- Поверь, мне тоже хватило, - бормочет он, - но я уже подделывал собственную жизнь, смогу сделать это снова, - затем он улыбается, - я слышал, Рим – прекрасный город.

Я морщу нос:

- Уж лучше было остаться в трущобах Помпей. Как насчет Александрии?

- Только если ты скажешь, где нам найти лошадей и корабль, чтобы забраться так далеко. Когда мы окажемся там, Каесо успеет состариться.

- Может, Карфаген? – спрашивает Каесо.

- Разве он не так же далеко, как и Александрия? – спрашиваю я.

- Думаю, да, - Друс пожимает плечом, глядя на меня, - но чем дальше отсюда, тем лучше. Александрия, Карфаген… Давайте просто оставим этот проклятый город за горизонтом.

- Согласен.

Пусть мы все еще не знаем, куда держим путь, где окажемся, но мы выходим на дорогу и отправляемся на юг.

Когда дорога выводит нас на вершину холма, я останавливаюсь и оборачиваюсь, чтобы запечатлеть в памяти вид Помпей, просыпающихся в тени Везувия.

Прямо сейчас все в фамилии узнали, что свободны. Если у них хватит мозгов, они возьмут оставленные деньги и документы и покинут лудус, а, возможно, и Помпеи.

Город, должно быть, уже полнится слухами. Рисунки на стенах и объявление, которое приколол Арабо к двери Форума, оставят мало простора для воображения о том, что Кальв сделал со своими женой и внуком. Даже если он избежит наказания, грязные языки смертельны для политика так же, как и яд цикуты.