А затем она поворачивает голову и меняется в лице.

Она видит кого-то, кого не вижу я. Это ясно, потому что в этот момент ее улыбка гаснет, а в глазах появляется неприкрытая болезненная тоска.

Мое сердце учащает бег. Значит Кальв был прав. Здесь, в лудусе, находится мужчина, который заменил ей мужа.

Осторожно, чтобы не привлечь к себе внимание, я слежу за направлением ее взгляда в поисках объекта ее внимания.

Он выходит из-за стены, которая загораживает обзор мне, но не мешает Верине, и в одно мгновение моя кровь стынет.

Друс.

Значит, это Друс?

Нет, возможно, это один из его телохранителей. Не исключено, что Верина путается с одним их них.

Но затем Друс останавливается. Его губы сжимаются в тонкую линию.

Ее он не замечает. Он смотрит на Хасдрубала и мальчика. Но тут его взгляд останавливается на Верине, и, возможно, я подмечаю слишком много нюансов выражения лица Друса, но даже с двадцати шагов боль в его глазах осязаема. Клянусь, что вижу боль даже за его бессменным кожаным доспехом.

Внезапно он подает знак телохранителям, и они одновременно разворачиваются и уходят.

Стоит им исчезнуть, как Верина выдыхает, поджав губы, и сосредотачивается на внуке.

О боги…

Я заставляю себя отвернуться и иду к воде, чтобы промочить внезапно пересохшее горло. Не уверен, что видел больше, чем просто пару взглядов. Если я скажу хоть слово о подозрениях Кальву, он убьет Друса, а стоит мне дать понять Друсу, что у меня есть интерес к его связи с Вериной, в опасности окажется моя собственная жизнь.

Но теперь все встает на места. Видимо у Кальва были подозрения, что его жена путается с Друсом или кем-то другим, но не гладиатором. Он откуда-то узнал, что ее любовник не раб, а ни один человек его статуса, особенно своенравный, как Кальв, не потерпит, чтобы его супруга развлекалась с гражданином или вольноотпущенником. Тем более с таким отбросом общества, как ланиста.

Гражданином и в то же время ланистой Друсом.

А что остается мне? Правила игры изменились, теперь в ней два участника, которые без колебаний прольют кровь, столкнувшись на одном поле.

Мою кровь или кровь друг друга.

Вначале моя задача была проста. Найти любовника Верины и сообщить его имя Кальву. Это было до того, как я заподозрил, что этот мужчина – Друс, и до того, как перестал видеть в Друсе легендарного ланисту, а увидел человека, которого начал уважать. Человека, чье уважение мне тоже удалось заслужить.

И, возможно, кое-что еще.

«Дай мне хоть малейший повод заподозрить, что ты не в точности следуешь моим приказам, - от шепота Кальва по спине бегут мурашки, - или, что ты выдохнул мое имя в стенах лудуса, и я от имени магистрата поинтересуюсь у Друса, все ли семьсот сестерциев он получил. Ты меня понял?»

Пусть я и заработал уважение Друса, но, как и Кальв, он ни от кого не потерпит кражу или обман. И уж точно не от того, кому он поручил обнаружить в лудусе предателя.

Но если Друс – тот, кто трахает Верину…

Тяжело вздыхаю. Я не могу действовать, пока не буду абсолютно уверен, но это означает, мне нужно проследить за ним. Я видел, как он покидает лудус в одиночку, и, скорее всего, он сделает это снова.

Мне остается лишь наблюдать и ждать.

А что если мои подозрения верны? Что тогда?

Боги, одарите меня мудростью. Кого из двух хозяев я должен предать?

========== Глава 10 ==========

Друс постоянно куда-то уходит из лудуса. Иногда в одиночку, иногда с телохранителями, но обычно в это время я тренируюсь и не могу проследовать за ним, не привлекая внимания. Я не спускаю глаз с задних ворот, выжидаю, пока он не выйдет за них в одиночестве, и, наконец, это случается, когда я не занят.

Я выскальзываю со двора и следую за ним за ворота.

Он оглядывается по сторонам через каждые несколько шагов, но меня не замечает. На улицах довольно много прогуливающихся людей, так что я с легкостью лавирую между ними, скрываясь от его взгляда. Улица недостаточно запружена народом, чтобы я мог упустить Друса из виду, но, затерявшись среди зевак, я не обращаю на себя внимание.

Улица ведет от Форума к рынку, и через полквартала маскирующий меня людской ручеек превращается в плотный и суматошный поток.

Друс исчезает из вида, появляется, пропадает снова. Я было подумал, что потерял его, но он снова мелькает перед глазами, и я продолжаю его преследовать.

Какая-то телега застревает колесом в мостовой посреди улицы, останавливается, как валун в реке, собирая вокруг себя непроходимую толпу. Люди толкаются, кричат, и я, проклиная все на свете, с трудом прокладываю себе путь.

Останавливаюсь. Осматриваюсь. Многие люди одеты в серое, но серого капюшона не видно. Нигде…

Он ведет меня через рынок к развалюхе, похожей на ветхие бордели, окружающие амфитеатр.

Останавливается на пороге, и я прячусь за прилавком мясника. Друс оглядывается.

И исчезает за дверью.

Я остаюсь в тени, с непринужденным видом рассматривая людей, снующих по рынку.

Вскоре с другой стороны появляется еще одна замотанная фигура, своим желанием быть неузнанной еще больше бросающаяся в глаза. Тонкие женские пальцы прижимают капюшон к лицу. Низко склонив голову, она выделяется на фоне тех, кто идет с прямой спиной и непокрытой головой.

Медленно приблизившись к зданию, где ее, видимо, ждет Друс, она бросает взгляды по сторонам, и тут капюшон приоткрывается достаточно, чтобы рассмотреть ее лицо.

Верина.

Я вжимаюсь спиной в каменную стену и выдыхаю.

Значит это правда. Друс – любовник госпожи Лаурея, человек, которого я должен был найти.

Боги, что же теперь делать?

Я не спешу уходить. Может, мне нужны более убедительные доказательства, может, я еще не решил, каким будет мой следующий шаг, но я не могу заставить себя сдвинуться с места, пока… пока они не выйдут? Пока не уверюсь окончательно? Не знаю, но пока я просто брожу среди толпы, делая вид, что присматриваюсь к товарам, и продолжаю следить за зданием, из которого рано или поздно выйдут Друс и Верина.

И тут я замечаю его.

Завернутый в плащ, укрывшись в тени, он подобрался к двери гораздо ближе, чем я. Он едва виден, он напряжен как хищник. Следит. Ждет.

А я слежу за ним. И жду.

Он застыл на месте. Но не я.

Верина выходит первая. Ее волосы и одежда не растрепаны, но дымчатая краска вокруг глаз размазана, а на пылающих щеках пролегли влажные дорожки. Она торопливо ныряет в толпу и направляется на север, к вилле своего мужа.

Замотанная в плащ фигура приходит в движение, медленно приближаясь к ней.

Мое сердце чуть не выпрыгивает из груди, между нами слишком много людей. Он доберется до нее раньше, чем я настигну его.

Я оглядываюсь и в нескольких шагах замечаю лавку ювелира.

- Тот мужчина, - я указываю на преследователя, - Я видел, как он прикарманил твой товар!

- Что? – поворачивает голову ювелир и, пока он смотрит в сторону, я хватаю с прилавка браслет. - Что он…

- Я видел, как он взял его, - настаиваю я, - он украл то, что лежало здесь…

- Эй! - кричит ювелир, - Ты! Вернись!

Головы поворачиваются в нашу сторону.

- Тот человек! – ювелир бешено тычет в него пальцем. – Он вор!

Замотанный мужчина оглядывается, а я как бы невзначай встаю так, чтобы он не смог увидеть меня. Пока прохожие гонятся за ним, думая, что он вор и вынуждая его свернуть с дороги, ведущей на север, в проулок, я украдкой возвращаю браслет на прилавок. И ухожу из лавки, спеша догнать Верину.

Я держусь от нее на расстоянии, не упуская из виду, до самой виллы. Там я позволяю теням скрыть меня и жду, пока охранники не откроют ворота. Она благополучно возвращается домой, а я возвращаюсь по темнеющим улицам. Миную рынок и обхожу Форум с южной стороны, чтобы не столкнуться с человеком, преследующим Верину, и возвращаюсь в лудус.

Всю дорогу мое сердце бешено колотится. Подтвердились не только мои подозрения о связи Друса и Верины, выяснилось, что в это вовлечен еще один человек. Не сложно догадаться, что он там делал, что было у него на уме. Даже если он не собирался убить Верину или Друса, сомневаюсь, что его намерения были добрые.