Выражение облегчения не появляется на его лице. Брови сведены, а губы растягиваются в оскале, когда он приближается ко мне:

- Слушай внимательно, гладиатор, - он щурит глаза и раздувает ноздри. – В этом лудусе она с кем-то трахается. Я знаю об этом. И ты узнаешь для меня имя ее любовника, или же мне придется послать туда человека понадежнее.

Я пытаюсь держать себя в руках, слыша оставшуюся невысказанной угрозу. Ни один муж не отпустит раба, который знает слишком много о грехах его жены. По крайней мере, раба, который в состоянии говорить.

- Со всем уважением, доминус, - спрашиваю я, - откуда ты узнал, что она?..

- Не смей задавать вопросы, сын шлюхи! – рычит он, вцепившись мне в плечо. – Не смей…

- Если скажешь мне, откуда тебе это известно, - тараторю я, - возможно, это поможет мне найти его.

Его хватка не ослабевает, но ярость на лице немного сменяется чем-то… другим. Чем-то, что я еще не видел в его глазах. Его взгляд становится немного рассеянным, и более тихим, чем обычно, голосом он отвечает:

- Бывают дни, когда она возвращается домой и даже не смотрит на меня. К ее стыду, могу поклясться, что я чувствую на ней чужой запах, - гнев возвращается, кривя его губы, - и когда она возвращается с мальчишкой, - он сплевывает слово словно яд, - из этого лудуса, то пахнет точно так же.

Я задерживаю дыхание, пока не ясно, в какие моменты он более опасен: когда держит себя в руках или находится на волосок от того, чтобы перерезать мне горло.

- Кто бы он ни был, - продолжает Кальв, и теперь он смотрит мне прямо в глаза, - он находится в лудусе. И она встречается с ним как в лудусе, так и за его пределами.

- Значит, он гражданин, - говорю я, - или вольноотпущенник.

Кальв кивает.

- Я не потерплю подобного оскорбления, - его пальцы сжимаются на моем плече, а его губы кривятся, - узнай его имя, гладиатор.

Каждый мой мускул звенит от напряжения, тело готово к драке, если его рукам вздумается привести в исполнение угрозу, звучащую в голосе. Я тихо отвечаю:

- Найду, доминус.

- Посмотрим, - он отталкивает меня и тычет пальцем, - у тебя семь дней. Затем ты встретишься с моим слугой и скажешь ему, узнал ли хоть что-нибудь. Если у тебя будет информация, он сообщит тебе, где и когда ты сможешь встретиться со мной. Если же нет… – он наклоняет голову.

- Тогда вы встретитесь еще через неделю, но я не советую тебе испытывать мое терпение.

Я облизываю пересохшие губы:

- Да, доминус.

- Пошел вон! – рявкает он.

Я убираюсь из комнаты со всей возможной скоростью. Слышу, как Кальв кричит за спиной:

- Исис, возвращайся.

- Иду, господин, - проститутка-египтянка, которая находилась в комнате до моего прихода, семенит мимо, и дверь закрывается за ее спиной.

Невзирая на ноющие мышцы, в амфитеатр я возвращаюсь бегом.

Тит и Хасдрубал почти тащат на себе Сикандара с искаженным гримасой лицом. Глубокая рана в боку не оставляет сомнений в том, что они направляются к медику.

Ближе к арене Луций помогает Квинту надеть манику, и я не завидую Филосиру, который весь избитый, покрытый потом и кровью, выслушивает бурную тираду нашего разъяренного ланисты. Я не слышу слов, но бешенство на его лице до жути похоже на то, которое я видел совсем недавно в борделе.

Филосира оставили в покое. Квинт трусцой бежит на арену. Иовита и Луций оттирают кровь с наголенников, которые один из них, видимо, скоро наденет.

Друс поворачивается ко мне с улыбкой.

- Только вышел с арены, а женщины уже жаждут тебя. Ты становишься легендой.

Делаю довольное выражение лица:

- Спасибо, доминус.

Он протягивает руку:

- Полагаю, она хорошо заплатила.

Я чувствую, как леденею:

- Я…

Бровь приподнимается, а улыбка исчезает с его лица. Друс делает манящий жест:

- Деньги, Севий.

- Я… Прошу прощения, доминус, я…

- Ты же не крадешь мои деньги, гладиатор?

- Нет, доминус, - сглатываю я. – Я сглупил и не оговорил плату сразу, и она ушла раньше, чем я смог взять деньги. Прошу прощения. Это не повторится.

Он хмурится, и я уже почти готов предложить ему свою долю выигрыша, в качестве компенсации, но тут Друс выдыхает.

- Надеюсь, что не повторится. Любая женщина, желающая переспать с одним из моих гладиаторов, заплатит за это очень дорого, или пусть надеется, что Фурии доберутся до нее раньше меня, - он замолкает, и выражение его лица немного смягчается. Он окидывает меня смеющимся взглядом: - Особенно, если дело касается конкретных гладиаторов.

Комментарий к Глава 8

фракиец:

http://storage.mmoconstructor.ru/socio/e/ec/ecd93e47a36d473bb4141cc54d2ef882/00cc67d20257424dbb1babb9824863d2.jpg

мурмиллион:

http://storage.mmoconstructor.ru/socio/e/ec/ecd93e47a36d473bb4141cc54d2ef882/fb21b40953d4456abfbc0f1a82bbb87d.jpg

не стоит путать фракийца как национальную принадлежность и тип гладиатора. Спартак был фракийцем, но выступал в качестве мурмиллиона.

========== Глава 9 ==========

После Игр Друс позволил всем на время уменьшить количество тренировок, чтобы мы могли восстановиться, особенно те из нас, кто был ранен. Именно поэтому сейчас, когда ланиста зовет меня для приватного разговора, мое отсутствие на тренировочной площадке должно остаться незамеченным.

Во всяком случае, я на это надеялся. Но стоило мне направиться к коридору, ведущему к ожидающему хозяину, как Квинт и Луций обращают на это внимание. Сикандар и Хасдрубал тоже замечают мой уход и перешептываются. Стоит им заподозрить, стоит им только подумать, что между мной и Друсом происходит нечто предосудительное, как ночь, когда меня вытащили на площадку, покажется мне шлепком деревянным мечом по сравнению с тем, что мне устроят. Шпионы и доносчики в фамилии долго не живут.

Но гладиатор, который окажет открытое неповиновение своему ланисте, живет еще меньше, так что я игнорирую шепотки и подчиняюсь призыву.

Мы одни. Он, как обычно, сидит в своем вычурном кресле с бокалом вина в руке. После игр мне нелегко смотреть ему в глаза, но отвести взгляд еще сложнее. И дышать практически невозможно. Я понимаю, что схожу с ума. Другого объяснения нет. Ланиста? Прихожу в себя и откашливаюсь.

- Ты хотел меня видеть, доминус?

- Да, - он меняет позу, подперев ладонью подбородок.

- Севий, мне нужны еще телохранители, - он медлит, делая глоток, - и я предпочту набрать их в своей фамилии, а не тратить деньги на новых, - он пугающе пристально смотрит мне в глаза, - скажи, кто из фамилии вызывает у тебя доверие.

Я медлю с ответом:

- Прошу… прощения?

- Если бы тебе пришлось выбирать для меня телохранителя, кто бы это был?

Я сглатываю:

- Доминус, я не могу с полной уверенностью указать на того, под чьей охраной ты будешь в полной безопасности.

- Вот как? Почему?

Я тщательно взвешиваю каждое слово.

- Потому что я до сих пор не знаю, кто дает тебе основания для подозрений. Со всем уважением, я не возьму на себя ответственность рекомендовать тебе того, кто, возможно, планирует тебе навредить.

Он склоняет голову, но не кажется недовольным моим ответом, впрочем, довольным он тоже не выглядит.

- А что насчет тебя?

- Меня, доминус?

- Да. Могу я довериться ТЕБЕ как телохранителю?

- Конечно, - быстро отвечаю я, - но как твой телохранитель я не смогу находиться на площадке и наблюдать за бойцами, как ты просил.

Или как приказал Кальв.

- Мудро, Севий. Очень мудро, - Друс отставляет чашу и поднимается. – Знаешь, ты необычный гладиатор.

- Конечно. Я же левша.

Друс смеется, запрокинув голову:

- Да, да, конечно, - смех стихает, и он снова изучает меня взглядом, от которого слабеют колени. – Не знаю, в чем твое отличие от остальных, но что-то определенно есть.

Я делаю полшага назад:

- Это… хорошо?

- Не знаю. А ты сам как думаешь? – он делает паузу, глядя мне прямо в душу.

- Ты боишься меня, Севий?