– У тебя талант уговаривать. Я, правда, не прислушивалась. Не мое дело.

– У нас есть один очень нетерпеливый клиент. Бизнес-консалтинг, – пояснил Рио.

– Ты же строил корабли? Разве нет?

– И сейчас строю. Парусники. Иногда хожу под парусом. В компании. Устраиваем разным фирмам выезд на парусном судне. Свежий воздух на воде на пару дней идет на пользу делу. Улучшает климат на предприятии. Я у них шкипер.

– То есть управляешь лодкой, а на борту работает корпоративный психолог? Коуч?

– Ну, не совсем так в лоб. Это фокус. Сам по себе парусный спорт – коучинг. И лодка. Все держатся вместе, поддерживают друг друга. Это лучший тренинг. – Рио затянулся сигаретой. – А ты ведь врач, да?

– Да.

Оба снова помолчали. Анита заговорила первой:

– Какие ты еще лодки строишь?

– Деревянные.

– А весельные?

– Нет, только парусники. И только из дерева, – объявил Рио таким тоном, как будто собирался рассказать об этом еще о-го-го сколько всего, но не здесь и не сейчас. – А ты в какой области доктор?

– На «Скорой помощи».

– Работа не соскучишься.

– Иногда приходится и поскучать.

Прилетел воробей и уселся к ним на стол. Анита согнала его, но он вернулся, спланировал на чашку чая с мятой, стащил с блюдца печенье размером почти с него самого и был таков.

– Респект, – засмеялся Рио, а Анита улыбнулась.

О том, чтобы заказать суп, уже никто и не вспомнил. А Анита подумала, что все-таки не зря она навела дома порядок.

Анита Корнелиус проснулась от какого-то скрежета, который перешел в вой и показался ей спросонья совершенно инфернальным. Она провела рукой по простыне и села в кровати. Через открытую дверь спальни в комнату падал свет. Снаружи так ярко горел свет, что Анита четко разглядела плакат на стене: человек с раскинутыми руками, вид спереди, вид сзади, с точной схемой всей его нервной системы. Анатомическое пособие, купила несколько лет назад на блошином рынке. Значит, она дома. Уже хорошо. А на кухне Рио звенит посудой, кофе варит в кофеварке. Это она и воет. На часах без малого семь утра. Но сегодня у нее все равно еще выходной. Точно, да. Зато вот Рио, очевидно, надо на работу. Он торопится, хотя еще не опаздывает. Четко, быстро, привычными движениями собирается на службу. Только в ее кухне. Металлически звякнул тостер. Запахло готовым завтраком. Анита нашла майку, надела ее. За кофе спасибо, но готовить ей завтрак на ее кухне – это уж чересчур по-рыцарски.

Может быть, Рио не привыкать хозяйничать в чужой кухне, может, он каждую неделю какой-нибудь одинокой женщине готовит завтрак. А у всех одиноких женщин кухни одинаковые, что от Stilwerk, что от Habitat, этот якобы индивидуальный заказ у всех ровесниц Аниты совершенно один и тот же. Вот ведь оказывается, и Анита теперь принадлежит к определенной группе, к когорте женщин, которым приходится начинать жизнь заново. И ничем она не особенная, не свободнее других, она – одна из многих и относится к этому удивительно нормально.

Она покрутила головой вправо, влево, наклонила голову вперед, назад. Не болит. После второго бокала вина вчера она пила только воду. Опьянеть не успела, а жаль. Тогда на легкое винное опьянение можно было бы свалить все, что произошло потом. Она помнила все: слова, руки, губы, – и все равно вчерашний вечер был как будто в тумане.

Она закрыла глаза и про себя перечислила на латыни все двенадцать нервов головного мозга. В непростые минуты она всегда с удовольствием, как заученные наизусть молитвы или стихи, вспоминала, чему ее учили на медицинском факультете, о годах, проведенных в сосредоточенной работе в тишине библиотеки, о годах покоя и предсказуемости. Nervus olfactorius, Nervus opticus, Nervus oculomotorius, Nervus trochlearis, Nervus trigeminus, Nervus abducens, Nervus facialis, Nervus vestibulocochlearis, Nervus glossopharyngeus, Nervus vagus, Nervus accessorius, Nervus hypoglossus.

Рио с двумя чашками вышел из кухни.

– Осторожно, горячо. – Он протянул ей кофе.

Именно, подумала Анита, осторожно, жирный восклицательный знак. Вообще-то это она должна бы теперь готовить завтрак. Для своего сына. Но сын теперь уплетает с другом Маттеусом донеры, а его матери варит кофе некто третий. Другая бы радовалась, но Анита с некоторых пор не любила сюрпризы. Хоть что-нибудь может происходить по ее плану?

У кофе был привкус бетона. Когда она расставалась с Адрианом, представляла себе все по-другому. Планировала пожить одна и научиться одиночеству. На несколько лет вперед была запланирована размеренная спокойная упорядоченная жизнь, пешие прогулки, вечера с книгой и чашкой чая, наблюдения за сменой времен года в ботаническом саду.

– Ничего, если я кое-что скажу? – поинтересовалась Анита.

– Само собой.

– Я считаю, что одна ночь вместе – в самый раз.

– Согласен.

– Я теперь одна, пользуюсь полной свободой, о'кей? У меня нет проблем с сексом на одну ночь, хотя я мать подростка.

– Моя мама тоже так говорила, – ответил Рио.

– Что ты хочешь сказать?

– Да ничего. Ну не то чтобы… Все в полном порядке. Вот это и хотел сказать.

– Я имею в виду, что нам даже не обязательно обмениваться телефонами, – пояснила Анита.

– Еще вчера обменялись.

– Но мы не обязаны… Ну, ты понимаешь…

– Понимаю. Не обязаны. О’кей?

Анита ушла в ванную. Когда вышла, через открытую дверь гостиной снова увидела диваны, кресла и картины, прислоненные к стене. Наверняка и Рио заметил. Вероятно, ее квартира производит впечатление, будто Анита – беспомощный человек, не приспособленный к жизни. И Анита вдруг почувствовала себя чужой в своей квартире, пока здесь находился и хозяйничал, как у себя дома, Рио. Она прокралась по комнатам, осторожно и неуверенно, как тот, кто торопится скорее уйти после неудачного свидания. Но куда же ей идти, она же здесь живет. Живет одна, и пусть так оно и остается! Но тут сидит этот мужчина, пьет кофе прямо посреди ее личного пространства. Она оделась, помыла руки и крикнула Рио:

– Тебе на работу?

– Вообще-то нет, – был ответ.

– Зачем ты тогда встал в такую рань?

– Не знаю. Настроение хорошее. Так ведь бывает?

Что теперь надо сделать или сказать? Зазвонил телефон. Звонила коллега, которая только что заступила на смену. Звонили из школы, дочка заболела и…

– Подменить тебя? – перебила Анита, вскакивая.

Она одним глотком выпила кофе, попросила Рио пропустить ее первой в душ.

Помылась с рекордной скоростью, еще влажные волосы перехватила резинкой в хвост, надела джинсы, лифчик и футболку, больше ничего и не надо – жара. Настроение вдруг улучшилось. День будет предсказуем: все однозначно, понятно и неизбежно.

– Спасибо за прекрасный вечер, – сказала она Рио на прощание. Ничего лучше ей в голову не приходило.

– Да не за что, это тебе спасибо, – ответил Рио и прибавил: – Ничего не планируем?

– Не планируем. Ты не думай, что я сбегаю, мне просто надо быстро на работу.

– Без проблем. Мне тоже уйти?

– Не торопись. Просто захлопни дверь за собой.

Она пошла пешком в клинику, тут близко, зашла по пути в булочную, она всегда сюда заходила, когда шла на раннюю смену. Продавщица выложила на витрину свежие булочки. Ну, слава богу, день начинается как обычно. В последнее время именно работа на «Скорой» стала самым предсказуемым и вменяемым явлением в ее жизни. Здесь что бы ни случилось, на все есть свои алгоритмы, правила, предписания, определенная последовательность действий, заранее просчитанная и известная. Один вызов за другим, отвез пациента в приемный покой, сдал специалистам на руки, все, свободен.

А вот и клиника «Урбан», ярко освещенная солнцем. Первые пациенты курили у главного входа под табличкой «Курить запрещено». Один в спортивном костюме, другой – в халате, купленном явно не для того, чтобы носить его на публике. Еще один таскал за собой стойку с капельницей, на этикетке значилось «Гепа-Мерц», пациент был желтый, печень не в порядке.