Анита прошла к подстанции «Скорой помощи». Пропустила вперед двух фельдшеров, которые выгружали из машины женщину с всклокоченными седыми волосами. Вслед за ними вошла в помещение подстанции, у двери ввела четырехзначный код 1516, годами не менявшийся. Анита использовала его даже для разблокировки своего мобильного телефона. 1516 – год, когда в Германии был введен закон о составе пива.
Со вздохом облегчения Анита повесила свои вещи в шкафчик, надела белый халат и оранжевые брюки, ощутила прикосновение липкой синтетики на коже. Проверила куртку: надпись «Врач «Скорой помощи» в полном порядке. И вошла в ординаторскую со старыми кремовыми диванами, с зеленым, как трава, столиком между ними, на котором всегда стоит плошка с какой-нибудь выпечкой или печеньем. Судя по запаху, администрация клиники снабжала этими кексами централизованно все отделения, вместе с медикаментами, мылом для рук, перевязочными материалами. Анита бросила на стол пакет с булочками и услышала голос Маика:
– Ага, и ты здесь?
– Да. Моринген отпросилась, я подменяю. Вот успела по дороге булочек купить. Это святое.
– Молодец! У меня как раз вот, – Маик держал в руке банку с медом, – дедушка прислал.
– Здорово! Люблю мед! – отозвалась Анита, стараясь скрыть излишний энтузиазм, в конце концов, для Маика сегодня обычный рабочий день.
– Доктор Моринген выдернула тебя из кровати? – поинтересовался Маик, разрезая булочку.
– Нет, я к тому времени уже встала.
– Ты разлюбила спать по утрам?
– Люблю по-прежнему.
– Ах да, у тебя же сын гостит. Совсем забыл.
– Вчерашний день был полон сюрпризов.
– Что случилось?
– Ничего, он ночевал у друга. Вот и все.
Маик приподнял правую бровь. И не пару миллиметров, а гораздо выше. Посторонний бы не придал значения, но Анита-то знала: Маик так поднимает бровь, когда уверен, что от него скрывают всю правду.
– Дай слово, что никому не расскажешь? – потребовала Анита.
– Даю.
– Лукас действительно ночевал у друга. А у меня ночевал кое-кто другой.
Маик перестал жевать, выпрямился и театрально распахнул глаза.
– Чему ты так удивляешься? – спросила Анита.
– Еще как удивляюсь!
– Ну, встретила старого знакомого. Пригласила домой. Что такого-то?
– Не ожидал от тебя такого, фрау доктор!
– Другие делают это постоянно. Вот ты, например.
– Именно! От меня-то чего и ждать. Но ты-то, ты всегда такая была…
– Наседка?
– Я не это хотел сказать.
– Гляди, Адриану не проболтайся.
– Мистер Экс, значит, об этом знать не должен? А почему? Вы расстались год назад, – напомнил Маик, – имеешь право.
– Не о том речь. Я вообще не хочу, чтобы обсуждали мою личную жизнь.
– Тоже мне личная жизнь. Так, секс случайный.
– Ну, не знаю, может быть, у мужчин все по-своему.
– У каких мужчин? У тех, которые гомо или которые гетеро? Не покатит. Ты так говоришь, как будто в XXI веке в мегаполисе только гомосексуалы просто занимаются сексом и расходятся.
– Ну, хорошо. Но я не желаю, чтобы половина больницы знала, как тогда про тебя, когда ты со Шмитти… Или с Тео…
– Ладно, понял, – заверил Маик, откусывая большой кусок булки.
Он и вправду был единственным коллегой Аниты, который не считал нужным скрывать свою сексуальную жизнь. Анита знала его много лет, с тех пор, как приехала в Берлин. Без малого десять лет назад Адриан и Анита переехали в Берлин из Любека, тогда еще оба молодые ассистенты. Анита тогда стала подрабатывать в медицине катастроф и в первую же свою смену познакомилась с Маиком. Маик перебрался в Берлин из Нойштрелица задолго до этого. Ему было всего двадцать четыре года, но он уже и в Берлине, и в работе «Скорой помощи» разбирался много лучше Аниты, так что она научилась у него многому в профессии и с интересом наблюдала, как он держал себя в своей личной жизни.
Как и все пожарные, Маик учился на санитара службы спасения. Пожарные редко любили этот курс, но Маик его с самого начала обожал. Ни пожарная дружба на вахте, ни ритуал совместной стряпни не привлекали его так, как дежурство на «Скорой помощи». Не каждый фельдшер так предан своему делу. Этот энтузиазм и сблизил Аниту и Маика. Аните нравился его открытый, искренний нрав, его темперамент. С таким человеком, как Маик, можно было с одинаковым успехом и тушить пожар, и веселиться на празднике, не опасаясь, что он будет молча стоять в стороне, а Адриан именно так вел себя на многих вечеринках. И после развода дружба Маика стала для Аниты особенно ценна. Тем не менее она не решалась рассказать о Рио, которого Маик немного знал. Надо подождать, как дальше дело пойдет.
– Ну, чего ты так ухмыляешься? – возмутилась Анита.
– И не думал даже. Ты решила провести с кем-то ночь, ну и порядок.
– Маик, я серьезно!
– Что серьезно? У вас с ним серьезно?
– Не то. Скажи, я покраснела?
– Фрау доктор, да ты что?
Анита, не переставая жевать, подошла к зеркалу.
– Врун!
Анита включила телевизор, и они продолжали завтракать молча, пока у Аниты не запищал пейджер. Запищал, завибрировал и, поскольку лежал на самом краю стола, свалился на пол, но Маик в последний момент его подхватил. Они откусили еще по знатному куску от своих булок и отправились спасать пациента с затрудненным дыханием в садовое товарищество «Согласие», участок 127.
– Садовая избушка. Не к добру, – заметил Маик, пока Анита пристегивалась на пассажирском сиденье.
Маик не доверял вызовам в садовые товарищества. Анита поначалу думала, что такой вызов означает примерно следующее: чистенькому аккуратному пенсионеру во время вечернего гриля стало нехорошо от не вполне свежего картофельного салата, и «Скорую помощь» он уже встречает с упакованной зубной щеткой и подготовленной карточкой медицинского страхования. Однако опыт показал, что пенсионер в случае недомогания из своего садика за городом обязательно доберется до дома в городе. Но есть еще и такие люди, у которых нет другого дома, кроме как эта лачуга на участке. Странные это люди, или, как выражается Маик, специальные.
Ехали в направлении Мерингдамм. На светофоре загорелся красный. Маик включил сирену перед перекрестком, притормозил, пропуская испуганных пешеходов, метавшихся на переходе. Какой-то папаша подхватил сына на руки и пальцем стал показывать на машину «Скорой». Все прочие зажали уши. Из кареты «Скорой помощи» кажется, что половина Берлина состоит из людей, заткнувших уши.
Маик сосредоточенно рулил в сторону Зюдкройц, Анита проигрывала в голове разные сценарии. Брать ли с собой из машины мобильный набор для трахеотомии? Нет, лучше не брать. Пострадавший, как выяснилось, страдает хронической обструктивной болезнью легких, трахеотомия тут ни при чем. Доклиническую трахеотомию вообще почти не делают. Только одному из коллег довелось однажды воспользоваться набором для трахеотомии. Анита сама только пару раз тренировалась на манекенах.
Проехали мимо ухоженной внешней ограды садоводства «Согласие». Кто-нибудь должен же выйти их встретить? Никого. С противоположной стороны подъехал автомобиль спасателей с сиреной. Обе машины остановились у въезда. Хорошо хоть стенд есть со схемой товарищества. Обе бригады вышли из машин и встали перед планом участков. Один из ассистентов ткнул пальцем в квадрат:
– Здесь!
– На противоположном конце, – объявил Маик без тени нервозности.
Анита ценила, что он никогда не ворчал, даже когда приходилось долго идти пешком и тащить на себе в тридцатиградусную жару рюкзак с необходимым оборудованием и медикаментами.
Соседи отрывались от садовой работы и с нескрываемым удивлением провожали врачей взглядом. Прошли участки 116, 117, потом почему-то 141. В боковой улице за участком 138 сразу следовал 142-й. Повернули обратно. Анита старалась не думать, как смешно выглядят две бригады «Скорой помощи» в оранжевой форме и с тяжелым оборудованием за плечами, мечущиеся по садоводству по жаре сначала туда, потом обратно. Один из помощников окликнул пожилого господина, который в шортах и расстегнутой рубашке копошился на грядке с помидорами.