— Джек, — усмехнулся Баки. — Просто Сайлас об этом не знает. И не думает. Брок, есть люди, верящие, что будут жить вечно. Сайлас из таких. Он не думает о королевстве, он думает только о короне на своей голове.

Улыбнувшись, Джек подкинул на ладони ферзя, зажал в кулаке.

— Сайлас не глупец и не сумасшедший, он игрок, как и я, только пока мы играем в шахматы, — ферзь занял свое место на доске, — он играет в «дурака». Отца ведёт его вера. Он как-то встретил в горном поселении старца — мне тогда едва тринадцать исполнилось, и он впервые взял меня с собой, не слушая протестов матери. Сайлас специально ехал именно этим путём, так как наслышан был о мудрости и правдивости предсказаний. Старец долго разглядывал ладонь отца, водил пальцем по линиям и сказал, что король умрёт в тот же день, когда другой король, — Джек усмехнулся, — сядет на его трон и по праву получит корону из золотых листьев. А ему очень нравится жить.

— А, ну-ну, — не впечатлился Баки и двинул белую пешку. — Многим нравится жить — заметь, не всем. Но не все при этом совершают самоубийственные поступки и нарушают законы.

— А я бы не поверил, — сказал Брок.

— Ну так ты и не король, — усмехнулся Баки. — Такие пророки к каждому находят свой ключ, Брок. Ты не боишься смерти, никогда не боялся. И парни наши ее не боятся. Сайлас, значит, боится. Но страх — плохой советчик. Ходи, принц Джек.

— Он боится не смерти, Баки. — Джек сделал первый ход. — Он боится быть забытым. Мой отец потратил немало сил, чтобы в королевстве не осталось ни одного человека, кто бы помнил об Абадоне, прошлом короле, о его правлении и о ночи, когда на престол немалой кровью взошёл новый король. Он хочет быть благодетелем, почти богом, но соседи не покоряются, дети разочаровывают и сбегают из дома, народ прозревает.

— Знаешь, принц Джек… — задумчиво сказал Баки. — А ведь творящееся в голове твоего отца — не твоя забота. Он не властен над тобой. Соседи, народ, беглая принцесса — все это пока тебя не касается.

— Смотаюсь-ка я на днях на ярмарку в Шайло, — предложил Брок. — Послушаю, что народ говорит.

— И сладостей купи, — попросил Баки. — Орехов в меду хочу.

Проведя обманный приём, Джек задумался. А вот правда, есть ли ему вообще дело до того, что творится в королевстве? Он с таким упорством рвался на трон, сначала — чтобы доказать отцу, резко охладевшему к сыну, что достоин любви и доверия, а когда начались покушения — ради возможности выжить. А что ещё делать, если жизнь принца не стоит и ломаной медной монетки?

— Зачем я тебе, Баки? Хочешь усадить меня на трон и заиметь карманного короля?

— Зачем мне карманный король? — удивился Баки. — Мне хорошо здесь. Нам хорошо здесь. Разве в королевском дворце есть такие купальни? И в королевских лесах нет такой охоты. Свобода распоряжаться собой для меня превыше власти. — Баки двинул вперед ладью. — Нет, принц Джек. Просто иногда мою руку кто-то ведет. Рогатый или Богиня, без разницы. Поэтому ты жив и здесь. А что будет дальше — подскажет судьба.

— Шах.

Джек никогда не верил в бескорыстных благотворителей, но с Баки почему-то не выходило, как обычно, отмахнуться, вежливо улыбнуться, поблагодарить и свалить по-хорошему, оставляя благодетеля за спиной. Баки хотелось верить. Нет, не так. Он уже ему поверил, с самого первого дня, с первых слов, сказанных на смотровой площадке. И готов был довериться полностью, стать одним из его бойцов, идти, ведомым его волей.

Брок смотрел на них обоих, переводя взгляд с одного на другого. Похожи, Богиня, до чего же похожи! Почти одинаковые профили — у Баки тяжелее челюсть. Одного оттенка волосы и глаза. Братья? Брок не знал. Баки никогда не говорил, кто он и откуда родом, из каких краев, где научился колдовать, как заимел железную руку. А принц… Может, король Сайлас — отец им обоим? И Баки — просто королевский бастард?

Скосив взгляд на любовника Баки, Джек едва удержался от того, чтобы показать ему язык: уж слишком задумчивым тот был. Брок нравился Джеку своей хищностью, остротой, резкими движениями, колючими неприязненными взглядами. Нравилась его фигура, сильные раскачанные руки, широкие, но не массивные, как у того же Роллинза, плечи, привычка растягивать губы в неприятном оскале, как бы предупреждая не приближаться. Но в Гильбоа подобный интерес мог стоить принцу жизни. И если Брок и спит с главарём наёмников, то это ещё не значит, что он может заинтересоваться таким, как Джек.

***

— Интересный парень, — заметил Брок, раздеваясь ко сну. — Чем-то на тебя похож.

Баки улыбнулся.

— Хочешь его?

— Какое это имеет значение?

— Он тебя хочет.

Брок пожал плечами и улегся на огромное ложе из шкур.

— Мало ли кто чего хочет, — заметил он. — Ложиться собираешься?

Баки медленно разоблачался, стянул рубаху с широких плеч, не стыдясь шрамов на левом.

— Посмотрим, — неопределенно сказал он. — Посмотрим.

— Хочешь свежего мяса на ложе? — стараясь не выдать горечи, спросил Брок. — Так ты его за месяц до полусмерти заебешь.

Баки скинул штаны и скользнул к Броку. Обнял его, поцеловал жесткие обветренные губы.

— Сейчас я хочу тебя.

***

Джек ворочался, никак не находя себе места, ощущая в груди странное томление, жаркое, тягучее, которого не испытывал уже очень давно. У него никогда не было проблем с любовниками — слишком многим льстило даже мимолётное внимание принца, а сам Джек рассматривал соитие как необходимость, хороший способ сбросить излишнее напряжение. Но то, что творилось с ним сейчас, он, как ни пытался, никак не мог для себя объяснить. Ему нравился Брок…

Поднявшись и не став обуваться, Джек накинул на плечи плащ и вышел из своей пещеры. Он уже прекрасно ориентировался, выучив переплетения ходов наизусть, потому без труда нашёл дорогу к смотровой площадке. Сев на край, глянул вдаль.

В груди тянуло неясным беспокойством и тоской по чужому теплу. Он видел, как Брок смотрел на Баки — будто для него нет больше никого на свете, как едва заметно касался, ненавязчиво ухаживал. Джек сам никогда не любил, но представлял себе любовь именно так.

Баки подошел неслышно, сел рядом, болтая босыми ногами над пропастью. Совсем рядом — сдвинь ладонь, и коснешься.

— Я пугаю тебя? — спросил он.

— Людям свойственно бояться того, что они не понимают, — пространно отозвался Джек, чувствуя, как на его голые ступни попадают ледяные капли воды. — А я — не понимаю.

— Спрашивай, — предложил Баки.

— Если бы я ещё знал, что спрашивать, — пожал плечами Джек, закутался поплотнее в плащ. — Ты хороший военачальник, тебя любят твои люди, они считают друг друга не наёмниками, не бандой — семьёй. Я не понимаю своей роли во всём этом. Почему мне так спокойно рядом с тобой? Кто ты такой, Баки?

— Я не помню, — откровенно признался Баки. — Мне дали это, — он вытянул вперед стальную руку, на которой заиграли отблески ранней зари, — но отняли память. Не ум, не знания, не навыки, но саму память. Я многое знаю — но откуда я это знаю? Я владею магией — но где я этому научился? Тайна, и некому задать вопросы. — Он помолчал. — Иногда я делаю что-то, чего не понимаю, но что оказывается верным и правильным. Не знаю, память ли моя ушедшая говорит со мной, Богиня или Рогатый. Я просто знаю, что это что-то надо сделать. Оставить тебя в живых и привезти сюда, к примеру. Это правильно, но я не вижу причин и не предугадываю последствия. Ты хороший человек, принц Джек, особенно для принца.

— Не такой уж и хороший, — повинился Джек, чувствуя, как в груди снова разгорается странное жаркое чувство, стоит ему хоть краем мысли коснуться Брока. И ещё непонятнее то, что само присутствие Баки нисколько не мешало Джеку мечтать, представляя этих двоих вместе.

— Ты умен, не заносчив, не высокомерен, умеешь быть благодарным. Ты держишь в узде свои страсти. Умеешь принимать изменившиеся обстоятельства, — принялся перечислять Баки. — Ты не суеверен, у тебя нет предрассудков. Ты сдержан, думаешь, прежде чем сказать или сделать.