— Джек, — губы Розы дрожали. — Твой отец, он…

Джек покачал головой, обнял, позволяя выплакаться у себя на груди, прижал, не давая вырваться, кинуться к телу супруга.

Роза плакала долго и безутешно. Потом откинулась на подушки и приказала:

— Пришли ко мне горничную и лекаря. И иди к народу. Все свершилось как должно, мой мальчик. На все воля Богини.

Она как-то сразу постарела и обмякла за эти минуты. Уже не королева, а просто скорбящая вдова.

Поцеловав Розу в лоб, Джек вернулся обратно на лестницу, встал рядом с супругой, подхватив ее под локоть, и развернулся к притихшей толпе.

Джек видел перед собой массу людей, смотрящих на него выжидающе. Он видел весь народ, страну, видел веру в себя и надежду на перемены, на что-то светлое.

Рядом с Джеком стояла его жена, спиной он чувствовал присутствие Баки и Брока и отчётливо понимал, что он на своем месте.

— Когда Ваше высочество желает короноваться? — перепуганный и потрясенный, как все здесь, обратился к Джеку на правах самого знатного из дворян и близкого родственника Уильям Кросс.

— Коронация состоится через месяц, сейчас будет объявлен траур по моему отцу, — объявил Джек.

Окружающие его дворяне одобрительно зашумели. Люсинда подошла к Джеку, встала рядом с ним. Она с детства не бывала во дворцах, но держалась уверенно, а любопытные взгляды просто игнорировала. Люсинда знала, что ей еще успеют перемыть косточки все придворные и вся прислуга — мало кто помнил о королевстве ее отца, а ее саму и вовсе никто не знал в лицо.

Ей пришло в голову, что теперь Джек имеет право на то, чтобы заявить свои права на земли Кайро — хотя бы как на ее приданое. Но об этом они поговорят позже. Люсинда нашла взглядом Мэй и постаралась дать понять, что все будет как прежде.

***

Джек освободился только глубокой ночью, когда весь дворец уже спал. Он вышел из зала Совета, слыша за спиной недовольный гул голосов, выкрики тех, кто сегодня в последний раз вошёл в этот зал.

Дворец нисколько не изменился: то же убранство стен, те же стражники у дверей, те же тени в углах. Но теперь он не чувствовал себя незваным гостем, захватчиком. Дворец полностью, со всеми его тайнами, принадлежал ему, Джонатану Бенджамину, новому королю Гильбоа.

В спальне было сумрачно и тихо, трепетали у открытого окна шторы. Джек вошёл, неслышно притворив за спиной дверь. Он знал, что Люсинда в покоях по соседству, знал, что Баки с Броком также выделили отдельные покои, и Джек так надеялся, что сегодня ему не придётся оставаться в одиночестве.

Баки сидел в кресле в самом сумрачном углу. Увидев Джека, он улыбнулся.

— Брок скоро придет, — сказал Баки. — Он расставляет караулы из наших ребят. У меня для тебя хорошая новость, Джек.

Джек опустился на пол у ног Баки, положил голову ему на колени, подставляясь рукам.

— И что это за новость, любовь моя?

Баки начал нежно массировать голову Джека живой рукой.

— Твоя жена беременна, — сказал он. — Срок совсем небольшой, но признаки очевидны. Береги ее. Никаких верховых прогулок, никаких переживаний. Правда, какого пола будет малыш, станет ясно только через три месяца.

В груди у Джека полыхнуло, он зажмурился, вжимаясь в колени Баки. Он тысячу раз обдумывал, каково это — жениться на женщине, провести с ней ночь, чтобы она забеременела и родила ему ребёнка, но всё оказалось совершенно иначе. Он не чувствовал тяжести ответственности. Джеку хотелось подхватить Люсинду на руки, кружить её, целовать тонкие пальчики в благодарность за это чудо.

— Это будет мальчик, я знаю, Баки, точно будет мальчик.

— Она пока не знает, что в тяжести, — заметил Баки, перебирая волосы Джека. — Даже если это будет девочка, попробуете еще раз. Но Люсинда теперь будет капризна — впрочем, будущая королева может позволить себе капризы. Хорошо, что она будет носить летом — такие дети здоровее.

Джек промолчал о сне, который видел, о том счастье, спокойствии, которыми наполнялось его сердце от одних воспоминаний. Он знал — что бы ни произошло, как бы ни повернулась жизнь, они будут счастливы все вместе. У сбежавшего из Гильбоа принца теперь есть корона, есть королевство, есть любовь и семья. У принца из Гильбоа есть Синий лес, пещеры под Чёрными горами и весь мир.

Брок вошел в спальню Джека и улыбнулся своим любовникам.

— Наши парни на всех ключевых постах, — сказал он. — Знаете, а мне не хватает нашей пещерной купальни. Хочется вымыться как следует.

— С удовольствием бы туда вернулся, — протянул Джек, опершись спиной о колени Баки. — И постель там лучше.

Поднявшись, Джек мазнул губами по щеке Баки, потянулся, разминая уставшую за день спину. Одно радовало: больше никуда не надо было мчаться, скакать, пытаться успеть, можно было хоть немного побыть наедине с любовниками, прикрываясь трауром и скорбью, вообще не выходить из спальни.

Парадный китель полетел в другое кресло. Джек потянул рубашку через голову, не отрывая взгляда от сидящего напротив него Баки. Тот снял куртку и развел колени, поглаживая себя между ног. Брок кинул на него жадный взгляд и начал раздеваться. Потом оглянулся и запер двери в спальню. Вновь опустившись перед Баки на колени, Джек отвёл его руки в стороны, сам развязал шнуровку на штанах, выпуская на волю тяжело качнувшийся, налитый желанием член.

Джек зажмурился, подался вперёд, потёрся скулой о толстый, перевитый венами ствол, пачкая щёку в смазке, обхватил его ладонью, чуть сжал, вырывая из груди Баки тихие стоны. Аккуратно, будто пробуя на вкус, лизнул головку, собирая языком тягучие капли.

Брок тем временем пристроился к Джеку сзади и начал стягивать с него штаны. Сжал в ладонях обнажившиеся ягодицы, притерся к ним пахом. Баки поглаживал Джека по волосам, направляя.

— Масло дай, — попросил Брок у Баки, целуя Джека в шею.

Тот перекинул ему флакончик.

— Как я тебя трахну… — предвкушающе протянул Брок. Он налил масла на пальцы и смазал зад Джека. — Соскучился по твоей дырке.

Джек застонал, завибрировал горлом, подаваясь назад, но не выпуская члена Баки изо рта, посасывая, обводя языком нежную головку, прижимая её к нёбу.

— Давай! Брок, ради Богини! — всхлипнул Джек.

Он любил бывать посередине, когда кто-то из любовников брал его вот так, сзади, а самому при этом ласкать второго, доводить его до невменяемого состояния одними губами, языком, чувствовать, как дрожат бёдра, тяжелеют и поджимаются яйца.

Брок медленно и плавно, как любил он сам и как нравилось Джеку, вошел на всю длину и застыл ненадолго, покусывая Джеку шею. А потом начал двигаться быстрее, чуть меняя угол, чтобы найти правильную точку.

Баки коротко застонал, когда Джек начал потирать языком уздечку его члена.

Дрожа, подаваясь назад, насаживаясь на член Брока, Джек скулил от удовольствия, стараясь как можно шире расставить стреноженные спущенными штанами ноги. Он заглатывал член Баки до основания, пропускал его глубоко в горло, так, как его сам же Баки и учил, сжимал, перекатывая в ладони яйца, гладил бедра Баки, обещая, что ещё доберётся и до него, оседлает, напомнит, как с ним сладко.

Брок ебал Джека размашисто и мощно, так что слышались шлепки тела о тело. Он с силой стискивал бедра Джека, натягивая его на себя. Он обожал тесную, горячую, шелковистую задницу Джека. Каждый раз, трахая его, Брок смирялся с тем, что ему самому член Баки стал доставаться реже.

Баки застонал и кончил, изливаясь в нежное горло принца.

Брок рыкнул, выплеснулся в жаркую глубину и притиснулся к Джеку, не торопясь выходить.

Крупно вздрогнув, Джек завыл, чувствуя, как внутренности обожгло горячим, толкая и его за грань, сотрясая тело удовольствием. Соскользнув с члена Брока, Джек осел на ковёр, чувствуя, как из растянутой дырки сочится сперма. От этого развратного стыдного удовольствия его щёки вспыхнули румянцем.

— Как же я по вам скучал, — мурлыкнул он, потянув на себя Брока, поцеловал его, сминая губы, стягивая с плеч рубашку. Он ластился, тёрся, вылизывая солоноватую от пота шею Брока.