Воздух густел, тяжелел, наполняясь запахом дыма и полыни. Джеку виделись тени, виделась Томасина, ощерившая острые иглы нечеловеческих зубов.

— Принц жив… принц не умер… принц хочет стать королём, — причитала она, приближаясь, и с каждым её шагом на горле Джека сильнее сжимались невидимые пальцы, царапая кожу когтями. — Принц спрятался… принц скрылся… сильный маг… славный маг спрятал… укрыл…

Баки ворвался в спальню Джека, ударил призрак наотмашь стальной рукой, ломая, разбивая, корежа, потом встряхнул Джека за плечи, подтащил к распахнутому окну.

— Дыши, Джек, дыши!

Брок стоял в дверях, глядя в темноту.

— Полынью пахнет, — сказал он и запалил свечу.

Закашлявшись, Джек рванул ворот рубашки, потёр шею, шипя от боли, дернулся, стараясь отскочить от Баки, глянул на него совершенно безумным взглядом, до сих пор не различая сон и реальность.

Глотка горела, по шее из глубоких царапин сочилась тёмная кровь.

— Напои его! — бросил Баки Броку, собрал кровь Джека в живую ладонь, потом надрезал ее, и когда пригоршня наполнилась их смешавшейся кровью, взмахнул рукой.

Огромная птица цвета багрянца, с длинным изогнутым клювом и хищными когтями, взмахнула крыльями.

— Лети! — приказал ей Баки. — Убей!

Джек пил воду, захлёбываясь, жмурился, будто бы не пробовал до этого ничего вкуснее, слаще. Его трясло, краем глаза он всё ещё видел беснующиеся тени, тянущие к нему крючковатые пальцы, слышал грохот барабанов, но откуда-то издалека.

— Что это было? — прохрипел он, обнимая себя за плечи.

— Ведьма, — выплюнул Баки. — У твоего отца в услужении есть ведьма?

— Нет… не знаю. — Джек чесанул затылок, стараясь вспомнить хоть что-то из сна. — Я видел Томасину, она королевская советница, правая рука отца. — Он поднял на Баки встревоженный взгляд: — Это всё взаправду было?

— Было, — кивнул Баки. — Черноглазая темнокожая женщина, да? Пухлые губы, гладкая кожа? Это ведьма, Джек.

— Всё детство её боялся. — Джек крутанул на пальце перстень отца, который так ни разу и не снимал надолго. — Видимо, дошли до Сайласа слухи о моём возвращении.

Джек сел на постель, скинув на пол перемазанную кровью подушку, подтянул ноги к груди. С Томасиной у него было связаны все возможные страхи, которые только могло придумать детское воображение, богатое на фантазии. Она была и злой колдуньей, и гремлином, и горным троллем, но намного чаще она виделась огромным крылатым чудовищем о трёх головах.

— Брок, принеси таз с водой, — попросил Баки, садясь рядом с Джеком и обнимая его. — Если она ведьма, Джек, то Сайлас узнал от нее. Пока ты был в скалах, она не могла тебя увидеть — Черные скалы защищают от магического зрения. Но ты вышел из-под их сводов, и тебя стало возможно увидеть.

Брок принес таз. Поставил его на табурет. Баки капнул в воду крови из разрезанной руки. Вода взволновалась.

— Смотри, — кивнул на воду Баки. — Это видит наша птица.

Джек подался вперёд, нависая над почерневшей, вспенившейся водой, ни с того ни с сего подёрнувшейся будто масляной плёнкой… Высокие шпили дворца, распахнутое окно в одной из башен и изрезанные в кровь ладони склонившейся над столом женщины… Джек вздрогнул. Томасина ничуть не изменилась, оставаясь идеальной во всём, от причёски до аккуратных ноготков, только уродливые кривые, сочащиеся сукровицей разрезы на ладонях и чёрный стилет у выпачканного кровью зеркала портили всю картину.

Птица ворвалась в окно с грозным клекотом, вцепилась когтями в лицо Томасине, принялась клевать в голову. Томасина билась, пытаясь прогнать птицу, но когти вонзились ей в глаза до самого мозга, и очень скоро мечущаяся по комнате женщина, ударившись о стену, обмякла и сползла на пол. Птица в последний раз всплеснула крыльями и пролилась на тело кровавой капелью.

Отпрянув от успокоившейся, посветлевшей и ставшей снова прозрачной воды, Джек вздохнул свободнее. Томасина слишком долгие годы была его ночным кошмаром, чтобы сожалеть о её смерти.

— Спасибо. — Джек вскинул на Баки глаза. — Спасибо. Ты победил злого дракона, Баки. Теперь тебе никуда не деться от принца, который идёт в награду.

Баки обнял Джека. Брок сел с другой стороны и тоже обнял.

— Жаль, мы раньше не знали, — вздохнул Брок, осторожно касаясь царапин на шее Джека. — Ты едва не пропал.

— Я б ее раньше убил, если бы знал, — согласился Баки.

— Мне казалось это всё детскими страхами, фантазиями, выдумками. — Джек положил голову на плечо Баки. — Я её всегда боялся — того, как она двигается, говорит, смотрит. Знаешь, будто бы с опозданием. В Гильбоа магия и колдовство не в чести, не думал, что отец и здесь нарушит свой же приказ. Хотя… в этом он весь. Но как вы узнали? Услышали?

— Видение мне было, — сказал Баки. — А насчет того, что запрещено простецам… Власть имущие такие законы на себя не распространяют, Джек. Есть свои законы для простецов и свои для знатных. Будто ты не знал.

— Всегда считал это лицемерием, — покачал головой Джек. — Закон един для всех, как и мы ничем не отличаемся в глазах Богини. — Вновь коснувшись ладонью пульсирующих болью царапин на горле, он вздохнул: — Придётся платок повязывать. Давайте спать, недолго до утра осталось.

— Погоди, я тебе царапины смажу, — сказал Баки.

Он сходил за зельем, смазал Джеку шею и замотал чистой тряпицей.

— Спи, — сказал Брок. — Мы здесь посидим до утра, покараулим. Неспокойно мне.

Стоило голове Джека коснуться подушки, его тут же утянуло в сон, веки налились тяжестью, закрывая глаза.

Он стоял в той самой комнате наверху башни, у открытого окна, рядом с распростёртым на полу телом, чувствуя, как ветер шевелит волосы на затылке, как сильно пахнет кровью и полынью, ощущая злой тяжёлый взгляд мёртвых глаз.

— Думаешь это конец, маленький принц? Нет, это только начало! — Губы Томасины дрогнули и изогнулись в оскале.

Джека отбросило в сторону, потянуло в темноту, уводя подальше от башни и ведьмы Его величества, в обычный сон.

========== 14. ==========

Поутру Баки велел принести для Джека горячей воды, чтобы вымыться. Размотал повязку и осмотрел шею.

— Все затянулось, — сказал он, касаясь свежих выпуклых рубцов. — К вечеру совсем пройдет. Что тебе снилось?

Брок тем временем отправил служанку за завтраком для всех троих.

— Ведьма, — хмуро бросил Джек, стягивая рубашку.

Сон не принёс бодрости, лишь в голове немного прояснилось, и произошедшее ночью уже не казалось таким страшным, да и сон оставался всего лишь сном.

После купания и завтрака приехал портной, привез наряды. Два часа прошли в подгонке и исправлении огрехов.

— Новые сапоги не жмут? — спросил Брок. — Экий ты нарядный. И не скажешь, что ты бандит в душе.

Джек ярко улыбнулся, залихватски свистнул и гордо вскинул подбородок. Ему нравилось, какими глазами на него смотрели эти двое, нравилось чувствовать себя желанным именно ими, пусть сегодня перед ликом Богини он станет мужем совсем для другой.

— Сапоги не жмут, и уже пора ехать… Ох, Богиня, хоть бы они сбежали, — в сердцах выдохнул Джек.

Но карета невесты прибыла к храму Богини ровно в тот момент, когда к ней подъехал Джек с сопровождением.

Люсинда была прекрасна в платье цвета персиковых лепестков. Ее сопровождала баронесса на правах посаженой матери. Посаженым отцом для Джека был Баки.

Они рука об руку проследовали по мраморному полу к алтарю.

Огромный величественный зал храма Богини утопал в белых цветах, несмотря на неподходящее время года. В воздухе переливался птичий щебет, слышалось хлопанье крыльев. Джек вёл Люсинду по мраморному, устланному белыми лепестками полу.

Вперёд вышел главный жрец, простёр объятия к детям Богини, запел ритуальную песню, призывая духов в свидетели, прося их донести до Богини благую весть о том, что семья родилась.

Таузиг протянул бархатную подушку с кольцами, и Люсинда надела кольцо Джеку на палец. Мэй громко всхлипнула. Джек надел кольцо Люсинде, и супруги обменялись клятвами.