— Скучно ж просто так здесь сидеть, — объяснял Роллинз.

— Вот выздоровеет Джек — и хоть на медведя идите, — не соглашался Баки.

— Медведи в спячку легли, а у нас собак нет.

— Нормально всё со мной. — Джек вышел из пещеры, как и всегда, босой, в распахнутой рубашке, только успев натянуть штаны. — А охота — это хорошо. И размяться повод, и запас мяса бы пополнить, а то скоро одними сухарями да сушёными грибами питаться будем.

Джек подмигнул приветливо улыбнувшемуся Роллинзу, притёрся сначала к Баки, ткнувшись губами в шею, а потом и Брока притянув к себе, зная, что такие его действия обычно срабатывают безотказно.

— Настой выпил? — сурово спросил Баки. — Кашлял же вчера.

Брок ласково прихватил Джека за задницу.

— Мяса у нас полно, — сказал он. — Все лето ж охотились и всю осень. Просто шило у тебя под хвостом.

— Засиделся, — признался Джек, потираясь пахом о бедро Баки. — И да, выпил, полностью, и ещё выпью, если надо.

Джек давно уже перестал смущаться остальных наёмников, проявления своих чувств при них, когда Брок, бывало, зажимал его в общей зале, рассказывая, как соскучился за несколько часов отсутствия. Привык подолгу целоваться с Баки где-нибудь в коридоре, вылизывая его совершенно невероятные губы. Привык гореть от желания, даже если они всего мгновение назад оторвались друг от друга. Хотя собственная ебливость для Джека всё же стала откровением. Раньше он этого не замечал — тут, видимо, срабатывал принцип «с кем».

— Оденься потеплее, — велел Баки.

Когда Джек уехал на охоту, Баки позвал Брока посоветоваться.

— Что ты думаешь о Люсинде? — спросил он.

— Знатная дама, — с уважением сказал Брок. — Лишнего не потребует, своего не упустит. Хорошая будет королева. Меня больше Сайлас тревожит. Мутит что-то старый хрен. Нашли на него лихорадку, что ли, чтобы унялся.

— Ну, наслать не наслать… — Баки начал копаться в своих флакончиках с зельями, — а притормозить его можно.

— Кто подольет? — спросил Брок. — Фио во дворец ходу нет, а король в трактиры не захаживает.

Баки щелкнул пальцами, и ему на плечо опустилась птица. Встряхнула крыльями и превратилась в зверька — не зверька, человечка —не человечка: огромные глаза, острые зубки, бурая шерстка, пальчики как у людей. Зверек схватил флакончик и притиснул к покрытой белой шерсткой груди.

— Что это за тварь такая? — отшатнулся Брок.

— Лемур, ночной дух.

Лемур почесал задней ногой за маленьким ушком и превратился обратно в птицу.

— Каждый вечер по две капли, — велел Баки.

Птица улетела.

— Слабительное?

— Сонный настой, — улыбнулся Баки. — Король всю зиму проспит, как медведь в берлоге.

Брок хохотнул:

— А можно было бы еще и слабительного добавить.

— Я всегда ценил твою доброту. — Баки хихикнул. — Обойдемся. Не хочу, чтобы Люсинда тряслась по зимним дорогам, простынет еще. Весной поедем. Весна ранняя будет.

— Как-то Джек не особо рад.

— А он и не рад. Это работа, Брок.

— Ну, все ж не землю пахать.

— Землю пахать, может, еще бы и попроще было.

***

Джек с гиканьем и весёлым свистом носился по заснеженному лесу. Региса он оставил на опушке и сейчас улепётывал от Роллинза уже на своих двоих, петлял, словно заяц, уворачивался от снежков, летящих ему в спину.

— И это всё? — заорал он, распугивая лесную живность, и чуть не схлопотал снежным комком по лбу.

Какая тут охота? Они вдвоём распугали всю дичь, похоже, на несколько лиг в округе.

— А ты не прячься, золотце, — раззадоривал Роллинз, сгребая ладонями снег. — Не беспокойся, лапушка, я нежно и ласково!

Джек засмеялся, нырнул за корягу, притаился.

Роллинз немедленно закидал его снежками. Они разбивались о корягу, и брызги снега летели во все стороны.

Поляна была истоптана до травы.

В пещеру они вернулись только под самый вечер, мокрые насквозь и довольные собой и друг другом. Роллинз почти нёс умотавшегося вконец Джека на руках, горланя какие-то кабацкие песни.

— Всё, золотце, дальше ты сам, а то мне Баки голову откусит. Беги греться-мыться.

Джек ввалился в пещеру, скидывая на ходу сапоги и мокрый насквозь плащ, забрался на колени к сидящему в кресле Броку, жарко дыхнул ему в губы, притёрся ближе.

— Я соскучился, — мурлыкнул он, лизнул верхнюю губу, прикусил нижнюю и, почувствовав, как горячие ладони прошлись по его замёрзшим бокам, расхохотался от контраста температур. — Я охотник! — вдруг вскинулся Джек. Спрыгнул с колен Брока, радостно сверкая глазами. — Я смог завалить самого диковинного зверя, самого умного и хитрого! Я поймал Джека Роллинза!

Брок рассмеялся.

— Значит, пора охотиться на зверя покрупнее — на Баки.

Джек полностью разделся, завернулся в меховой плащ, согреваясь.

— А где обитает зверь-Баки? — улыбнулся он, впрыгивая в сапоги.

— Зверь-Баки занят, зелья варит, — ответил Брок. — Не мешай ему, малыш. Он этого не любит.

Джек притворно вздохнул, разуваясь. Очень хотелось пошалить, пройтись по всем коридорам вот так вот, обнять, позволяя чужим рукам пробраться под плащ, дать почувствовать, что под ним совсем ничего, возбудить и умчаться обратно в их пещеру, развалиться на постели в ожидании справедливого возмездия.

— На границе всегда были очень долгие зимы. — Джек устроился среди подушек, подтянул колени к груди. — Темнело очень рано. Иными днями солнце едва-едва поднималось над горизонтом. Делать было настолько нечего, что я корзины плести учился, стихи пробовал писать. С корзинами выходило получше.

— Сколько тебе было, когда отец отправил тебя в армию, восемнадцать?

— В шестнадцать услал в приграничный разваленный форт простым солдатом. В семнадцать я вёл отряд в первый поход на Геф. — Джек попытался улыбнуться.

— Хотел бы я разобраться с ним по-свойски. — Брок оскалился. — По закону в солдаты забирают не раньше восемнадцати.

Джек передернул плечами, натянул сползший плащ, закутался в него.

— Он хотел научить меня жизни, и благодаря этой науке я тот, кто есть, Брок. Справился и не подох, научился мыслить как солдат, избавился от праздных привычек. Я даже благодарен Сайласу.

— Да каких праздных привычек ты успел набраться к шестнадцати? — удивился Брок. — Пирожные с кухни таскать? Горничных зажимать по углам?

— Не знаю. От того, что принц может позволить себе всё только потому, что он принц. — Джек смотрел перед собой. — Никто не знал, кто я такой — обычный рекрут из Шайло с припиской «не щадить, несмотря на возраст». Капитан попробовал забрать к себе, в дом или в постель, я не разбирался. Слишком гордым был, за меч схватился. — Джек привстал на коленях, развернулся спиной к Броку, стянул плащ, оголяя очень старые шрамы, тонкими рваными линиями тянувшиеся от поясницы почти до лопаток. — Я был очень гордым и самоуверенным.

Брок перецеловал каждый шрам.

— Я хочу убить Сайласа, — сказал он.

— Оставь это мне, любовь моя, — выдохнул Джек, прогибаясь в спине. — Хочу исполнить предсказание от и до.

========== 13. ==========

Весна горела всеми оттенками зелёного, пахла землёй, солнцем и первой зеленью. Немного поправившийся за зиму Джек носился среди деревьев наперегонки с оленями, хотя Баки и утверждал, что он всего лишь стал шире в плечах, раскачал спину, потому и порвал очередную рубаху.

Джек остановился, оперся о колени, стараясь отдышаться. В этот раз он забрался намного дальше обычного, и места были ему незнакомы. Оглядевшись по сторонам, прикинув направление по яркому весеннему солнцу, видневшемуся из-за верхушек деревьев, двинулся в обратную дорогу.

Всю зиму ему писала Мэй, не Баки и Броку, а именно ему, восторгаясь умом и грацией принцессы Люсинды, рассказывала о ее привычках, любимых книгах, обо всем, что мог бы знать Джек. Узнавала, как правильно ухаживать за такой благородной дамой, и сокрушалась, что сама недостаточно знатная и образованная. Джек качал головой и уверял, что Лулу больше оценит простую душевность и открытость, чем куртуазные манеры великосветского общества. Но Мэй была непреклонна, просила Джека, раз уж он сам ничего в этом не смыслит, хоть книги какие посоветовать по этикету.