Джек расхохотался, чуть не пролив на себя глинтвейн, закашлялся, прижав ладонь к груди.

— Почему я не удивлён? — хмыкнул он, отдышавшись. — Вот она, хвалёная верность семье и идеалам брака. Даже не фаворитка… и мать, скорее всего, снова закрывает на всё глаза, рыдает в подушку, спрашивая у Богини, за что ей такие злоключения.

— А молодец Фио, — заметил Брок. — Малыш, ты не простыл ли? — Он коснулся запястьем лба Джека. — Жара нет.

— Но кашель мне не нравится, — сказал Баки. — Перед сном выпьешь травяной настой. А насчет верности — против природы не попрешь, Сайлас такой же человек, как и все. Династический брак — штука холодная.

Допив глинтвейн до последнего глотка, Джек отставил кружку в сторону, откинулся на подушки. Голова была тяжёлой, мысли текли неохотно, и страшно хотелось спать.

— Я ничего не имею против его забегов на сторону, — объяснился Джек, старательно держа глаза открытыми. — Но делать бастардов… Хотя мальчику восемь? — Кое-что прикинув, Джек подхватился. — Вы понимаете, да? Восемь лет! Мне было тринадцать, когда отец поверил пророчеству о своей смерти, если я сяду на трон, потому и не приказал любовнице сбросить дитя или специально… Богиня, он ведь с того самого дня и не собирался оставлять меня в живых!

Брок обнял Джека.

— Долго он ждал, — оскалился он. — И все равно у него ничего не вышло, малыш. И не выйдет никогда.

Баки налил Джеку травяного настоя и заставил выпить. Настой был душистым и горьковатым, он успокаивал раздраженное горло.

— Спи, — сказал он Джеку. — Завтра на свежую голову обсудим, что делать.

Джек провалился в сон, стоило его голове только коснуться подушки. Он куда-то бежал, тянул руки, спотыкался, падал, сдирая кожу с ладоней, поднимался и снова бежал. Вокруг расплывались неясными образами знакомые лица, мелькали картинки событий, половину из которых Джек и не помнил.

Проснулся он рано, закашлялся, выпутываясь из одеял и обхвативших его рук любовников. Джек знал, что нужно торопиться, пока отец не объявил бастарда своим законным наследником. Убивать мальчишку не хотелось, он-то не виноват в том, что его отец был мерзавцем. Но если Джек не успеет, то другого выбора, скорее всего, не будет.

Баки понял голову.

— Джек, что стряслось? Помощь нужна?

— Выспался, — хрипло ответил он, стараясь попасть ногой в сапог, хотя обычно ходил босым. — Спите, я до отхожего места и обратно.

Джеку необходимо было обдумать, на что он готов ради короны, сколькими способен пожертвовать, сможет ли переступить через самого себя. Он прекрасно понимал, что можно просто обратиться к Броку и Баки, и они всё разрулят, сделают сложное простым, но тут Джек хотел справиться сам, понять себя.

Баки пожал плечами и поднялся. Сел за стол, щелкнул пальцами, заставляя факелы вспыхнуть ярче, и принялся писать Фио.

«Будь здоров, Фио. Ты молодец. Прибыли твоему бизнесу и успеха твоим делам. Фио, пора как можно шире распустить слухи о том, что принц Джонатан жив и скоро вернется. Пиши о любой реакции».

Он отправил письмо и как был, босой и полуобнаженный, поднялся на смотровую площадку. Бастард Сайласа — это было серьёзно. С другой стороны, мальчик мал и болен. И закон о браке наследника никто не отменял. До возможного бракосочетания бастарда еще лет десять. А может, и больше, Сайлас так просто не сдаст позиции. Даже если Сайлас назначит бастарда наследником, это не помешает возвращению Джека. У законного старшего сына приоритет.

Джек сидел в купальне, опустив ноги в горячую воду. Сейчас его бесило абсолютно всё, что было связано с Сайласом. Он и так-то не испытывал большой любви к отцу, давно уже не старался ему угодить, предпочитая идти своей дорогой, но известие о маленьком бастарде окончательно выбило его из колеи. Хорошо хоть у Сайласа не хватило наглости тащить его во дворец, пред светлы очи королевы, выставлять совсем уж напоказ.

А Фио действительно оказался ценным приобретением. Сметливый и любопытный, он мог разговорить и немого, а уж лучшую кандидатуру для распространения сплетен и представить невозможно. Ему бы в напарницы Мишель, но тогда Шайло не устоял бы.

Усмехнувшись, Джек вытер ноги, натянул сапоги и побрёл в спальню.

Брок сонно подмял под себя скользнувшего под одеяло Джека, прикусил за ухо, спросил:

— Чего вы вскочили? Зима, заказов нет. Спите. Установится снежный путь, будет заказ, хрен выспимся, да и намерзнемся еще. Пожалеешь, что сигал из-под теплого одеяла.

Джек прижался к горячему, как печка, Броку, устраивая голову у него на груди, как раз напротив сердца, решая сам для себя, что обязательно справится, чего бы ему это ни стоило, только ради того, чтобы засыпать и просыпаться в этих объятиях, завтракать втроём, никуда не спеша. Вот только вряд ли Брок и Баки долго усидят в королевстве без дела, душа ведь требует свободы, звона мечей и бесконечной погони. Джек погладил вновь уснувшего Брока по волосатой груди. А ему как королю уже никто не позволит соваться за любовниками во все дыры.

Баки вернулся, но не стал ложиться, а устроился греться у очага. Навалил свежих дров на угли, раздул огонь.

Джек лежал тихо, наблюдая за Баки, впитывая в себя окружающую атмосферу, наполняясь ею, пока ещё можно, пока не надо никуда бежать, что-то решать, с кем-то сговариваться, пока он мог чувствовать себя дома. Месяцев, проведённых Джеком в Синем лесу, хватило чтобы ожить, расправить плечи, почувствовать себя настоящим, нужным и любимым.

— Баки, спасибо, — очень-очень тихо произнёс Джек, надеясь, что его не услышат.

Баки с улыбкой повернулся к нему.

— Я совсем холодный, — сказал он. — Не хочу, чтобы ты замерз.

Аккуратно выбравшись из объятий Брока, чтобы не разбудить, Джек сел на краю постели и протянул руки к Баки. Одеяло сползло с его голых плеч.

— Иди сюда.

Баки подошел и сел рядом с ним, прижался живым плечом к обнаженной груди.

— Видишь же, — сказал он. — Холодный. А ты горячий такой.

Джек оплёл его руками, прижимаясь крепче, несмотря на то, что кожа сразу же покрылась мурашками. Было хорошо и правильно вот так сидеть, ощущая обоих любовником, будучи чуть ли не передаточным звеном между ними — холодный Баки прижимался спереди, колено горячего Брока упиралось в поясницу, а в Джеке все замешивалось, сложно и одновременно сладко перетекало одно в другое.

— Хорошо, — прошептал он, зажмуриваясь.

Баки обнял его.

— Малыш, мы тебя не оставим, поверь. Так просто ты от нас не отделаешься.

Вжавшись сильнее в твёрдое плечо Баки, Джек невесело усмехнулся. Почувствовал! Понял, что раздирало Джека на части, не давая слепо радоваться тому, что у него было. Слишком привыкший терять, вынуждено переступать через собственное «хочу» ради чужого блага, Джек уже и не помнил, когда кто-то или что-то было действительно его, так, чтобы навсегда. И не мог прекратить дёргаться, ожидать подвоха, момента, когда нужно будет вцепиться зубами и не отпускать. Джек мог бы вынести что угодно, кроме потери Баки и Брока.

— Я… я привыкну, перестану дёргаться.

Баки погладил его по голове.

— Конечно, привыкнешь, — сказал он. — Давай-ка спать, мой хороший.

Он уложил Джека и лег сам, поглаживая того по спине.

— Все будет как надо, — пообещал Баки.

Снова зажатый с двух сторон, Джек выдохнул свободнее, закрыл глаза, совершенно не чувствуя сонливости, но зная, что может лежать вот так вечно, слушая тихое дыхание любовников.

Сам того не заметив, он соскользнул в сон.

Проснулся Джек один в постели от громких возбужденных голосов всего в паре шагов от входа в пещеру. Потянувшись, он сел, потёр грудину, улыбнулся, заметив рядом с постелью кружку с настоем, над которой ещё вился тёплый пар.

— Не пущу я Джека с вами на охоту, — возмущался Брок. — Налазились по болотам, хватит!

— Ну так нравится ему охота! — басил Роллинз. — Сейчас самое время на оленя идти.

— На оленя идти было время, пока снег не лег, — говорил Баки. — Коней пожалейте.