Вечерами Баки смазывал Джеку порезы от ножа заживляющим бальзамом, а Брок наносил мазь от ушибов на синяки. Забота перерастала в ласку. Джек вспыхивал от нее, как сухой трут. Он льнул к груди Баки, выцеловывая, вылизывая каждый шрам, гладил, ласкал, хотя ещё несколько недель назад не решился бы прикоснуться лишний раз. Джек, словно изголодавшись по тактильному теплу, по ощущению кожи под кончиками пальцев, мог часами гладить Баки, обводить пальцем шрамы на шее, плече, груди Брока.
Однажды, после купальни, Баки поставил Джека на четвереньки, пристроился сзади и вылизывал, пока Джек не охрип от стонов и непривычной ласки. Он доверял Баки, принимая от него всё что угодно. Если тому хотелось касаться Джека, Джек вспыхивал, раскрывался, жадно впитывая ласку, но, когда Баки, вылизав его крестец, раздвинул половинки ягодиц, коснулся языком входа, обводя его по кругу, лаская сжавшиеся мышцы, Джек чуть не подавился членом Брока, жалобно заскулив, не зная куда деваться от стыдного удовольствия.
— Баки, — просипел он, оглядываясь через плечо.
Он хотел, безумно хотел Баки, хотел почувствовать его в себе, но не знал, понравится ли ему такое.
В одну из ночей, когда Брок с Баки уже давно спали, Джек ускользнул в купальни, долго себя растягивал, кусая губы, стараясь не морщиться, запихивал в задницу пальцы, имитируя половой акт, но так и не понял, что же в этом хорошего, приятного, от чего можно так стонать, насаживаясь. А ему только больно, неприятно от натянутости мышц, и вообще как-то неправильно.
Ни Брок, ни Баки не торопили Джека. Но однажды, после того как Баки долго-долго ебал Брока, а потом ушел в купальню, чтобы ополоснуться самому и принести влажное полотенце для вымотанного любовника, Брок усмехнулся, глядя на потрясенного Джека.
— Не понимаешь? — спросил он. — Не поймешь, пока не попробуешь. Есть у мужчин узелок для наслаждения. Глубоко внутри. И когда до него достают, долбят в него — так хорошо…
Сейчас вот Джек не ощущал того, что толкало того же самого Брока, так любившего бывать снизу, подставляться, рыча и насаживаясь сильнее, чем следовало бы, по мнению Джека. Когда в дырку проник тщательно смазанный палец, Джек крупно вздрогнул, вжался лицом в жёсткие волоски на лобке Брока, готовый вытерпеть всё что угодно, лишь бы Баки было хорошо.
Брок скользнул ниже, извернулся, чтобы взять слегка опавший член Джека в рот. Баки тем временем растягивал Джека уже двумя пальцами, нащупывая нужное местечко, и по тому, как вскинулся Джек, понял: вот оно.
Вдоль позвоночника плеснуло горячим. Джек замер, хватая ртом воздух, слепо уставившись перед собой. Это новое, обжигающее удовольствие волнами расходилось по телу, пульсируя, отбивалось сердечным ритмом в каждой мышце.
Джек закусил губу и на пробу подался назад, сам насаживаясь на пальцы Баки, заскулил просяще, потому что у него не получалось так же хорошо.
— Вот так, малыш… — шептал Баки, лаская Джека изнутри. — Вот так.
Брок дрочил и облизывал член Джека, уже уверенно стоящий, твердый, сочащийся. Ему хватило обмена взглядами с Баки, чтобы понять — никто не станет ебать Джека сегодня. Только раздразнят, покажут, как оно бывает, заставят кончить с пальцами в заднице и членом во рту, чтобы вошел во вкус, предвкушал большее.
— Пожалуйста, Баки, — взмолился Джек, отчаянно подавая бёдрами назад. — Баки… хочу!
Пальцев было слишком мало. Джек не знал, как правильно, но всё равно чувствовал, что мало, слишком мало. Он нашарил ладонью колено Брока, добрался до члена, крепко сжал у основания.
Баки добавил третий палец, плеснул еще душистого масла и наклонился вперед, целуя Джека в крестец и поясницу.
— Не торопись, малыш, — шептал он. — Все еще будет. Какой ты тесный, жадный… так меня сжимаешь…
Пальцы Баки с невероятной точностью попадали по какой-то особой точке внутри Джека, заставляющей кровь в жилах вскипать всё сильнее, накрывая с головой, а губы и язык Брока на его члене и вовсе выбивали все связные мысли из головы. Джек метался, скулил, почти плача от удовольствия, насаживался сильнее, резче.
Баки трахал его пальцами, предвкушая, как через несколько дней Джек сам подставится под его член и примет его. Джек был такой горячий, страстный, такой отзывчивый, что Баки с трудом удерживался от того, чтобы засадить ему. Но удерживался. Еще успеется.
Джек коротко вскрикивал от каждого движения Баки, выгибался, расставляя колени. Брок сосал ему самозабвенно, потягивал яички — Джек любил это, гладил промежность, блестящую от масла.
Там, внутри, куда доставали пальцы Баки, всё сделалось нестерпимо горячим, сжало внутренности в один комок, сдавило, вырывая из груди Джека сиплый хрип, и отпустило, ослепляя, оглушая, выбрасывая на берег, на камни, разбивая на тысячу кусочков.
Руки Джека подломились, он без звука повалился на Брока, не в силах не то что пошевелиться, даже вздохнуть. По телу пробегала судорога за судорогой, сотрясая крупной дрожью.
Брок обнял его, взлохматил волосы. Баки наклонился над ними и поцеловал Джека между лопаток. Его собственный член, прижавшийся к животу, сочился смазкой.
Брок вывернулся из-под Джека, поцеловал его в плечо и подтянул колени к груди, открываясь. Баки быстро смазал его и, даже не растягивая, принялся быстро, без изысков трахать. Брок хрипло стонал, подмахивая, насаживаясь на толстый темный член.
Придя немного в себя, Джек немного сместился в сторону, подполз к Броку, лизнул благодарно подбородок, влажные от слюны губы, поцеловал, ласково провёл языком по кромке зубов, выдыхая в приоткрытые губы, немного завидуя. Ему самому страстно хотелось бы быть на его месте, чтобы Брок и Баки по очереди заполняли его, делая полностью своим.
Огладив ладонью судорожно сокращающиеся мышцы на животе Брока, Джек коснулся растянутого входа, сейчас занятого членом, обвёл его пальцами, выстанывая в губы Брока о том, как сильно он его любит.
Брок поймал его ладонь и направил к собственному члену.
— Я… скоро… — выдохнул он.
Джек сжимал член ладонью, проходясь пальцами по пульсирующему стволу ровно так, как любит Брок, ласкал головку, размазывая смазку, потирая большим пальцем уздечку.
Из груди Брока в такт движениям Баки и Джека вырывались короткие стоны. Он напрягся и закричал, выплескивая семя себе на грудь и на живот. Баки в несколько сильных движений догнал его и замер, не торопясь выходить.
— Люблю тебя, — сказал Баки Броку. — И тебя, — он повернулся к Джеку. — Обоих вас люблю.
Джек растёкся по груди Брока счастливой медузой, водил пальцем по забрызганному спермой животу и категорически не собирался никуда двигаться.
— Лодыри вы мои заебанные, — ласково сказал Баки и пошел в купальню за полотенцем.
***
Наконец обретя опору в лице Брока и Баки, Джек смог немного расслабиться, перестать дёргаться по пустякам, метаться в поисках пятого угла. И, признаться, совсем забыл про поездки в Люмен и про Фио. Напомнил, как ни странно, Таузиг, поинтересовавшись, а понравилась ли фигурка горностая другу Джека.
— Баки, — Джек коснулся губами местечка за ухом. — Хочу в Люмен к Фио съездить. Составите мне компанию?
— Непременно, — улыбнулся Баки. — И Брок с нами. Брок же с нами?
— С вами, с вами, — проворчал Брок. — Тащиться в ноябре через лес… злые вы…
Баки поцеловал его.
— Не хочешь морозить косточки?
— Да не люблю я ноябрь, — объяснил Брок. — Дожди и все такое.
— Я куплю тебе куртку на меху, — пообещал Баки. — Да и Джеку надо зимнюю одежду справить.
Джек поцеловал обоих и унёсся в свою бывшую пещеру, ставшую теперь чем-то средним между общим шкафом и кладовой, собираться в дорогу. Ему было немного стыдно перед Фио за такое долгое отсутствие, за то, что вестей о себе не подавал, и вообще, что свалился на его хорошенькую голову со своими проблемами.
В Люмен въехали уже ближе к обеду. Джек сразу направил коня к заведению мадам Татти.
— Господин, мы рады вас снова приветствовать. — Мадам расплылась в радостной улыбке, видимо, мысленно сосчитав возможную прибыль аж с троих господ, раз один Джек был так щедр.
