Пока Жуков стоял у окна, утро успело незаметно потускнеть, небо потемнело, солнце скрылось, подул ветер, прижал к земле дымы из множества труб, по жестяному подоконнику забарабанил дождь, по стеклу побежали косые струи. Погода не из самых лучших для поездки, но Жуков не привык менять свои решения. Тем более что армия должна находиться в постоянной готовности, не взирая ни на какую погоду. Будь хоть всемирный потоп.

Неожиданный приезд начальника Генштаба Штеменко, не имеющий под собой никаких видимых оснований, всколыхнул в душе Жукова все прошлые обиды. Он не понимал, почему Сталин поставил во главе вооруженных сил такого беспросветного бездаря и наушника, как Булганин, который когда-то был членом Военного совета Центрального фронта, которым командовал Жуков, то есть Булганин занимал если и не совсем бесполезную для фронта должность, то почти ни на что не влияющую. Во всяком случае, сам Жуков на Булганина внимания почти не обращал, и тот держался в тени, не смея лишний раз показываться на глаза маршалу. Зато, став министром обороны, он только и знает, что дергает Жукова по всяким пустякам.

То же самое и Штеменко. Человек, правда, не без способностей, он, однако, сильно уступал генералу Антонову, который и был назначен начальником Генштаба после того, как Василевский в начале сорок пятого стал командующим Третьим Белорусским фронтом. Но Сталин в сорок шестом понизил Антонова до заместителя, назначив начальником Генерального штаба Штеменко, который, будучи на Кавказском театре военных действий, близко сошелся с Берия. Этот факт, видимо, и решил дело в его пользу.

Жуков считал Штеменко человеком «чего изволите и что прикажете», то есть не самостоятельным, завистливым и пустым. И чтобы он, Жуков, тянулся перед ним? Да ни в жизнь. Воля Сталина делать с ним, Жуковым, что он ни пожелает, но и Сталин не заставит его тянуться перед Штеменко. Вот пусть штабист и встречает штабиста. И точка.

Посмотрев на часы, Георгий Константинович натянул на себя плащ и покинул кабинет.

Армейский «газик» еле ползет по разбитой дороге, сваливаясь то на одну сторону, то на другую, напоминая Георгию Константиновичу дороги войны. Он сидит на заднем сидении, крепко вцепившись в железную скобу. В Одесском округе он поначалу тоже ездил в воинские части по таким же дорогам, но тамошние дороги были наследием прокатившейся по ним войны, а здесь войной и не пахло, могли бы и озаботиться их улучшением. Хотя бы засыпали гравием, не говоря уж об асфальтировании.

Конечно, война не могла не сказаться и на тыловых дорогах, тем более что в России дороги всегда были плохи, что, наконец, это дело не армии, а гражданских властей, но коль у них до этого руки не доходят, придется самому взяться за дороги, ведущие к воинским частям. В Одесском округе он кое-что в этом направлении сделал. Немного, конечно, но много и не дали. А случись что-нибудь, – не дай, конечно, господь, – даже имеющиеся в наличии войска быстро по таким дорогам не соберешь. По нынешним же временам всё будут решать не дни, а часы и минуты. Смотреть же необходимо на десять и двадцать лет вперед…

Мотострелковая бригада, в которую Жуков приехал, размещалась в нескольких длинных деревянных бараках, огороженных тремя рядами колючей проволоки. Все это напоминало немецкие концлагеря, только без немецкого порядка и немецкой аккуратности. По суете, которая царила на территории дислокации, не трудно было установить, что его ждали. Следовательно, из штаба позвонили, несмотря на его предупреждение. Ну что ж, он им покажет, как не выполнять его распоряжения. Они у него повертятся, маму родную забудут. Он разгонит к чертовой матери все это толстопузое воинство, он заставит их ползать по-пластунски, бегать марш-броски, самих загонит в деревянные казармы-бараки, он им…

Дежурный по КПП, даже не спросив, кто едет, поднял шлагбаум и застыл с рукой у фуражки, с козырька которой капала ему на грудь вода припустившего дождя. Навстречу машине бежал дежурный по бригаде, на ходу поправляя красную повязку на рукаве шинели, шлепая по лужам сапогами, разбрасывая по сторонам гейзеры мутной воды. На плацу строился взвод почетного караула.

– Товарищ маршал Советского Союза! – закричал дежурный, останавливаясь возле машины. – Сто восемнадцатая мотострелковая бригада занимается по распорядку дня! Никаких происшествий за время моего дежурства не произошло! Доложил капитан Пихтачов!

Жуков приоткрыл дверцу. Приказал:

– Отменить построение взвода, капитан!

И, захлопнув дверцу, велел водителю:

– Поезжай к штабу.

Возле отдельного барака, выкрашенного в зеленый цвет и более прибранного, на пятачке между двумя клумбами выстраивались под дождем офицеры бригады.

Машина остановилась метрах в десяти от строя, Жуков выбрался наружу, расправил плечи и пошел прямо на стоящих в две шеренги людей.

Прозвучала команда «Смирно! Равнение на средину!», и навстречу командующему округом вышел, печатая шаг, коротконогий подполковник с четырьмя орденскими колодками на левой стороне груди.

Жуков выслушал рапорт, отметив, что докладывает ему не командир бригады, а его заместитель по боевой подготовке, что этот заместитель, судя по опухшей физиономии и мутным глазам, вчера крепко заложил за воротник и не успел еще отойти. Похоже, и другие офицеры тоже. Поморщившись, приказал своим скрипучим голосом:

– Велите офицерам вернуться в помещение. – И, видя растерянность подполковника, коротко бросил: – Бегом!

И сам направился к штабу вслед за сорвавшимися с места офицерами.

За ним топал подполковник.

Жуков поднялся на крыльцо, снял фуражку, стряхнул с нее капли дождя, только затем вошел в услужливо открытую дверь. В коридоре его встретил дежурный по штабу молодой майор, доложил, что в штабе работа идет по распорядку дня.

– А где командир вашей бригады, майор? – спросил Жуков, придавливая взглядом дежурного, но тот не согнулся, глазами не забегал из стороны в сторону, смотрел дерзко, даже с любопытством.

– Командир бригады полковник Шатуновский отдыхают, товарищ маршал Советского Союза! – выпалил майор.

– Сколько же он вчера выпил, что до сих пор не может встать на ноги? – спросил Жуков.

– Не могу знать, товарищ маршал: не считал.

– А сам сколько выпил?

– Две бутылки на троих. – И пояснил: – У жены командира бригады вчера был день рождения, товарищ маршал.

– Кто позвонил из штаба округа о моем приезде?

– Дежурный по штабу округа, товарищ маршал.

Жуков посмотрел на часы, приказал:

– Карту района.

Принесли карту, здесь же, возле тумбочки дневального собралось все командование бригады.

Тыча пальцем в карту, Жуков, четко отделяя каждое слово, поставил задачу:

– Через пятнадцать минут поднять бригаду по боевой тревоге! Исходные данные: противник основными силами атакует вдоль железной дороги Артемовск-Сухой Лог в направлении Сухого Лога с целью захвата моста и выхода на железную и шоссейную дороги Свердловск-Тюмень. К тому же он выбросил воздушный десант в районе поселка Буланаш с целью воспрепятствовать выходу бригады в район развертывания. Командир бригады убит. Все. Выполняйте.

Затопали сапоги, над бараками взвыли ревуны боевой тревоги. Через минуту-другую из бараков повалили солдаты, на ходу застегивая шинели, приводя в порядок амуницию.

Жуков стоял на крыльце штаба бригады, поглядывал на секундомер, хмурился. От двухэтажного деревянного же барака нетвердой рысью спешил к штабу полковник. Вот он добежал до крыльца, остановился, прижав к фуражке ладонь, смотрел на маршала глазами загнанной лошади и не мог произнести ни слова.

Наконец, отдышавшись, начал докладывать:

– Товарищ маршал Советского Союза! Полковник Шатуновский!

– Иди досыпать, полковник: ты убит, – проскрипел Жуков и отвернулся.

Только через сутки, во второй половине дня, бригада возвратилась в свои казармы. Все это время Жуков не давал людям ни минуты отдыха, ставя перед командованием бригады все новые и новые задачи. Его поразило, что командиры его задачи понимали с полуслова, легко оценивали обстановку, принимали верные решения. Да и то сказать: почти все прошли войну, иные успели подраться не только с немцами, но и с японцами, а один командир полка даже с финнами.