Честно, возненавидеть Малфоев было легче лёгкого, и Драко в этом плане выбивался вперёд с большим отрывом, контактируя теперь с Роном непосредственно.

Ещё на первом курсе слизеринец хорошо засветился, Уизли никогда не испытывал настолько устойчивой антипатии к человеку - она обозначилась внутри него после самой первой выходки ненавистного хорька. Именно Драко собственноручно поджёг эту спичку, которую Рон теперь бережно хранит глубоко внутри себя и подкармливает всякими нехорошими мыслями и представлениями о том, как прекрасна будет месть. Раз за разом. Сколько бы Драко ни захотелось испытывать его терпение и психическую устойчивость.

А ещё он запомнил, как начал действительно отвечать.

Как и то, что это, оказывается, может приносить особенное, ни с чем не сравнимое, какое-то отличное от простейших методов, удовольствие. Рону прямо-таки понравилось использовать грязные приёмчики Драко против него же: гриффиндорец с неподдельным интересом штудировал книги проклятий с незначительными, но неприятными последствиями, искал и находил щадящие ядовитые отвары, инициативно придумывал подставы и попутно представлял, как Малфой во всё это попадётся. Как будет сатанеть и поминать своего хитроумного теперь врага не единственным многоэтажным матом.

Почему-то сама идея того, что белобрысый думает о нём, наполняла душу согревающе-приятным, отчасти злорадственным волнением. И ещё вдохновением. Вот как сейчас, например, Рону очень хочется воплотить свою гениально проработанную задумку в реальность до такой степени, что просто так отсиживаться на кровати становится невыносимее с каждой неиспользованной по делу секундой.

Только сначала надо выпить немного жароутоляющего - видимо, эпидемия гриппа уже дотянула до него свои загребущие ручонки. Необходима профилактика, причём срочно. Пока вездесущая болезнь окончательно не захватила его хоть и крепкий, однако обыкновенно человеческий организм.

- Гарри! - сначала завопил и только после этого припомнил, что друга в комнате сейчас не имеется. После сегодняшнего удачного перекрашивания Малфоя Снейп с чего-то заподозрил бедного невиноватого Гарри. Рон, как порядочный и верный лучший друг, остался после урока, попытавшись признаться во всём содеянном, но упрямый зельевар либо не поверил, либо просто не захотел ничего менять. Только каркнул в своей излюбленной манере, чтобы выметался из кабинета вместе со всеми однокурсниками.

Теперь ему очень сильно не по себе. Из-за выходки, пускай даже удачной, Гарри незаслуженно оставили на очередную отработку, хотя он и так регулярно, чуть ли не каждый божий день, усердно горбатится на Ужас Подземелий. При этом даже отпор давать запрещено - учитель же, чтоб ему Бродяга что-нибудь особенно необходимое откусил.

Неожиданно в комнату осторожно заглядывает какой-то однокурсник Джинни и достаёт из кармана пижамы маленький неприметный флакончик, оказавшийся жароутоляющим:

- Это от твоей сестры. Она сказала, чтобы ты выпил всё до последней капли, - парень оставляет пузырёк на прикроватном столике и уходит. Некоторое время Рон заторможенно рассматривает лекарство, но уже через несколько секунд ловко его открывает и, зачем-то принюхавшись, опрокидывает в себя около половины.

Состояние в целом оставалось таким же. Либо у него замедленное действие, либо Джинни перепутала флаконы, что бывает. Слава Мэрлину, не слишком часто.

Ну, ничего непоправимого. Какая-то лёгкая, практически незаметная температура не может помешать выполнению его идеального, до самых мелочей продуманного плана. Рон обязательно воплотит свою задумку прямо сейчас, в отместку за сегодняшнее происшествие после памятного зельеварения. Хорьку предстоит мучительно, невыносимо, невероятно долго и смачно страдать. Уж в этом-то гриффиндорец уверен, потому что стараться будет, как в последний раз.

Да, кстати, фиолетовые волосы тоже стали целиком и полностью заслуженным актом неминуемой справедливости. Рон своеобразным образом хотел воздать наглеющему на все лады хорьку по заслугам. Как видно, просто на отлично преуспел.

Только не учёл, что змеёнышу захочется вернуть ему “услугу” немедленно, прямо там, под самым носом Ужаса Подземелий.

Было не слишком больно, больше неприятно, когда Малфой сразу уже после окончания урока отделился от массы слизеринского факультета, стремительно приблизился и неожиданно крепко вцепился в шевелюру ничего не подозревающего Уизли. Его лицо опустилось чуть ли не вплотную к уху Рона, удивлённого до самой глубины души.

Послышалось тихое, но хорошо различимое гневное шипение:

- Ну, что, котёнок, выйдем, поговорим? - Гермиона, обалдевши выпучившись, во все глаза смотрела на удаляющихся к выходу враждующих учеников, а Рон, тихо матерясь, послушно вышагивал за Малфоем. А что ещё оставалось делать? Выдираться? Свои-то волосы жалко. Это, наверное, очень больно.

Весь проделанный подобным крайне неприятным способом путь до самого северного крыла, которое сегодня “на удачу” оставалось сравнительно немноголюдным, возрастала вполне оправданная жажда с размаху впечатать уже зудящие кулаки в чью-нибудь физиономию. Даже очень конкретную физиономию. Бледную, надменную, вечно брезгливую и такую…

Бесячую, что аж выносит.

Малфой с силой отшвыривает Уизли таким образом, что последний неловко спотыкается на ровном месте и едва не падает на мягкую точку, чудом удержавшись на ногах. Его неслабо пошатывало из стороны в сторону, голова, которая провела в неправельном положении довольно много времени, теперь гудела, выдавая разноцветные круги перед глазами. Кровь шумела в ушах, покрасневших от едва удерживаемого гнева вместе с пылающими от напряжения щеками.

Выровнявшись кое-как, Рон с поднимающимся откуда-то изнутри и уже нескрываемым бешенством буравит взглядом внешне невозмутимого, но тоже, вероятно, взбешённого по самое не балуйся Драко. Обладатель изумительного баклажанового оттенка в волосах угрожающе-медленно наставляет палочку на своего врага, вызывая у последнего промелькнувшее на задворках мыслей удивление:

- Пора бы тебя проучить, а то заигрался что-то, я погляжу.

- Даже не надейся, я тебя уделаю, и глазом не моргнув, - Теперь, наверное, следует отметить, что Рон по сути своей всегда оставался человеком себе на уме и на провокацию никогда не вёлся. В этом случае произошло то же, что и всегда.

Поднятая недвусмысленно волшебная палочка оставалась целиком и полностью проигнорированной, вызывая, разве что, ещё более интенсивное закипание.

- Уизли, ты что, совсем отупел? Палочку доставай, придурок.

Ну, всё. С этих его последних во всех известных смыслах слов гриффиндорца таки вынесло. Посмотрев на застывшего в надменной позе непозволительно беспечного для сложившейся ситуации хорька, как на дибила, Рон бесхитростно, но зато с удовольствием, кидается на него с кулаками, ощущая крышесносящее желание если не прикончить к Мордреду, то хотя бы покалечить. Причём, желательно, таким образом, чтобы на всю жизнь воспоминание осталось у них обоих.

Какая такая “палочка”? Да заклинания все в один короткий миг из головы выветрились, вместе с жалкими остатками здравого смысла и тормозной жидкости.

Не ожидавший настолько примитивного, даже варварского, подхода к ситуации, Малфой вынужденно пропускает несколько не самых слабеньких ударов, направленных сначала в плечо, а потом - в живот. Правда, затем он очень вовремя группируется, вспомнив, что является, по идее, отпрыском старинного богатого рода потомственных волшебников, где каждый чуть ли не с младенчества умеет постоять за поруганную честь семейства и себя в том числе.

- Грязный выродок… - Драко шипит от боли, явно желая прикончить Рона, и тут же решает отомстить ему прицельным попаданием кулака прямо в челюсть, разбивая последнюю до крови. Коричневатые пятнышки веснушек смешались с насыщенным ярко-алым - гриффиндорец как-то совершенно неожиданно сообразил, что у интеллигентного на первый взгляд соперника с избытком физической силы, но момент уже был упущен. В последствии Рону достаётся гораздо больше, нежели возможно было вообразить. - Так будет каждый раз, когда ты меня окончательно доведёшь, Уизел, - последнее слово Малфой выплёвывает ругательством и гордо удаляется по своим делам, так, словно его ни где и никак хотя бы немного не задело.