Вот тебе и слизеринский декан.

Профессор зельеварения, сталкиваться с которым в неосвещённых закоулках коридора побаивается его собственный факультет.

Никогда заранее не знаешь, где и что конкретно обнаружишь. Порой привычные к восприятию вещи на самом деле оказываются чем-то неожиданно иным, и это — норма.

- И что мы, по-вашему, сейчас делаем, сэр? - хочется наброситься на Северуса, подмять под себя, победить хотя бы на несколько ничтожных секунд, не позволяя контролировать их обоих.

Почувствовать превосходство. Просто понять наконец-таки, что это такое — победа над самим Северусом Снейпом, если даже Тёмному Лорду не удалось полностью подчинить его.

А потом с упоением посмотреть сверху вниз.

- Организовываем вашу отработку, что же непонятного, - мантия за ненадобностью отлетает куда-то под ноги профессора, оставляя чуть ли не на всё готового Гарри в одной расстёгнутой рубашке.

- Так вот как теперь это называется… - Гарри перестаёт ощущать себя нормальным, адекватным. Да чего уж там: он полностью теряется в другом человеке, растворяется без остатка, и это всего-то один-единственный взгляд. Страшновато как-то думать о том, что случится со способностью соображать, когда Северус решит серьёзно, по-настоящему, прикоснуться.

Гарри намеренно действует неожиданно и касается жёстких, нетипично расслабленных губ своими, углубляет жадный поцелуй, старательно усыпляя бдительность и пытаясь внушить, что окончательно с головой попрощался. Довольный произведённым эффектом, тут же перехватывает инициативу, утаскивая разомлевшего Северуса прямо на пол, покрытый толстым тёмно-бордовым ковром. Устраивается на чужих бёдрах, упиваясь перепавшим превосходством, горьковато-сладким коктейлем из ненависти, возбуждения и восхищения в глубоких, поблескивающих в полумраке чернильных колодцах.

Взгляде, принадлежащему теперь исключительно Гарри. Пристальном, с цепким вниманием голодного хищника, следящим за каждым движением.

Пытающимся предсказать намерения. Заглянуть так глубоко, как никому и никогда ещё не было дозволено.

С намерением проломить эти толстые и древние по меркам человеческой жизни каменные стены.

- Так нечестно, профессор.

- Как именно нечестно, паршивец? - слово, которое Северус так часто произносит в отношении него, прозвучало слишком знакомо. Именно так, как и всегда во время тренировок по окклюменции.

- Вот так, - Гарри наклоняется и прижимается к нему всем телом, проворно расстёгивает пуговицу за пуговицей на учительском камзоле — пальцы предательски заплетаются, и брошенный мельком на Северуса взгляд выхватывает насмешливую полуулыбку. От неё сердцебиение закладывает уши, а лёгкие судорожно требуют новую порцию кислорода, ибо Гарри начисто забывает, что такое «дышать».

- Наглый самоуверенный Поттер, - горячие тонкие пальцы пробираются под рубашку на пояснице, приподнимают её и скользят по напряжённому животу, по груди, касаются затвердевших горошинками сосков. Гарри дышит через раз, хватая воздух приоткрытым ртом, и стонет, неосознанно ёрзая на животе учителя. Не сдерживая тонких жалобных стонов. - Постоянно нарываешься на неприятности, - он порывисто распахивает камзол и трепетно касается обнажённого тела, оглаживает крепкую широкую грудь, так легко и бережно.

Северус же каким-то особенным тактом не отличился: на шее Гарри багровыми бутонами расцветают узоры укусов, тут же, впрочем, зацелованные и тщательно зализанные.

Под ладонями размеренно опускается и поднимается, мягко стучит и становится горячее с каждой пролетевшей минутой. Дыхание профессора заметно учащается: он откидывает голову на длинный ворс пушистого ковра и тихо стонет, на несколько мгновений прекращая исследовать фигуру Поттера.

У которого самообладание заканчивается до самой последней капли.

- Хочу тебя, - он уже не сдерживается и целует глубоко, мокро, нетерпеливо. Новые, никогда прежде не испытываемые ощущения заставляют окружающие предметы искажаться до неузнаваемости. - Пожалуйста, сэр…

- Ну, раз уж ты так просишь, - Гарри уже, было, начал привыкать к своей «главенствующей» позиции и протестующе вскрикнул, оказавшись придавленным к ковру животом. Сверху навалился явно наслаждающийся раскладом зельевар.

- Знаете, кажется, я передумал. - Гарри действительно попробовал отползти в сторонку, однако руки, вцепившиеся в бёдра стальным захватом, наглядно демонстрировали тщетность любых усилий.

- Трусливый Поттер убегает, поджав хвост. Вот уж действительно — щенок.

Наверное, и вправду подходящее обозначение для мальчишки, открыто стоящего на четвереньках, пошло оттопырив зад. Северус несомненно наслаждается открывающимся видом и стягивает с него свободные немного растянутые домашние джинсы, ведёт ладонью по внутренней стороне бедра, оглаживает их и касается губами оголённого участка спины. Гарри пробивает крупная сладкая дрожь, прокатившаяся волнами чуть ли не до кончиков волос: губы сменяются языком, тягуче-медленно скользящим по позвоночнику вверх, прошедшим по правой лопатке, задержавшимся на шее и уступившим место зубам, впившимся в пылающую кожу, оставляя насыщенно-розовый след.

Стало так приятно, что звёзды перед глазами вспыхнули. Больно. Странно.

Хорошо.

Слишком хорошо для реальности, словно бы Гарри поднимается высоко над землёй до самого края озонового слоя, тут же падает на землю, разбивается на тысячи осколков и собирается в единое целое, чтобы всё это сначала повторить, по кругу.

Страшное, ужасное, неконтролируемо восхитительное чувство.

Хочется думать, что в опаляющем сердце желании виновато какое-нибудь хитроумное варево, спихнуть с себя всю ответственность, но врать, хотя бы мысленно, не самый подходящий вариант. Слишком уж глубоко пробралось это большое, тёплое и искреннее, слишком много подробностей в их совместных воспоминаниях.

Слишком много Северуса Снейпа в его усложнённой бесконечными испытаниями жизни.

- Ты доверчив и так легко ведёшься на провокацию, - Гарри настолько погряз в ощущениях, что как-то пропустил тот момент, когда начисто лишился нижнего белья. Жёсткий голос разбавляют лукавые нотки непривычного для Северуса удовлетворения, а прикосновения становятся нетерпеливыми.

- Страшно… - помимо воли на глаза наворачиваются слёзы. Гарри ведь совсем не глупый (даже сообразительный, иначе бы до настоящего момента просто не дожил) и прекрасно улавливает суть происходящего. Ну, по крайней мере, догадывается о планах «ненавистного врага» касательно своей, вообще-то, девственной пятой точки.

Тихий невразумительный скулёж остался проигнорированным, и парень попытался вернуть утерянные бразды правления, однако не тут-то было — его держали достаточно крепко, терпеливо дожидаясь, пока сопротивление исчерпает само себя за неимением сил и недостатка мотивации.

А потом Гарри испуганно дёргается, пытаясь оглянуться за спину: мышцы ануса немного растянулись и напряглись, словно нехотя пропуская внутрь осторожные, но настойчивые пальцы, которые принялись аккуратно разрабатывать неподготовленный узкий проход, попутно смазывая чем-то прохладным и тягучим.

Голова запрокидывается помимо воли. Глаза закрываются от непередаваемого удовольствия. Самый первый опыт близости Гарри Поттера оказался совершенно не таким, каким его можно было предположить. Хотя бы потому, что происходит не с девушкой. Да ещё и в позиции пассива. Если бы кто сказал ему немного раньше — смеялся бы долго, обвиняя сквозь потоки хохота в прогрессирующем слабоумии. Или больной извращённой фантазии.

Пальцы сменяются чем-то большим, твёрдым и горячим, и Гарри понимает: сейчас будет по-настоящему больно. Мельком ему довелось увидеть «орудие», которым Северус намеревается атаковать, и ещё не решил, что именно почувствовал сильнее — уважение или ужас. Вероятно, напополам.

Он входит медленно и осторожно, мягко сжимая ягодицы Гарри, который от укрывших с головой эмоций просто растерялся и не знает уже, куда себя деть. Только интуитивно выгибается в спине, выстанывает имя зельевара голосом, срывающимся на хрип и рваное натужное дыхание.