Тогда польский Сейм принял скандальный Закон о приобретенных правах гражданства, предоставлявший особый статус тем мигрантам, которые согласятся вступить в ряды вооруженных сил Республики. С тех пор Польша сильно почернела, ее господствующей религией стал Ислам, а коренные поляки на своей земле стали, фактически, унтергебен-менш, обслуживающими башибузуков, «сдерживающих» Россию, которая, впрочем, назло польскому правительству Мацеревича, совершенно не собирались вновь комунизировать несчастных поляков.

ЕА в Варшаве дежурно объявили «происками Москвы». Мацеревич лично пытался убедить в этом руководство НАТО, но не успел – лишенная финансирования со стороны США, которые ввязались в затяжное изматывающее противостояние с набирающими могущество Россией и Китаем, и минимизировали свои расходы, как могли, в тайне мечтая, чтобы Россия уже занялась Европой, и оставила Китай один на один с Соединенными Штатами, структура НАТО объявила о своем распаде. Естественно, до Германии с ее ЕА никому не было никакого дела.

Вернувшись в Варшаву, Мацеревич посчитал, что после ЕА в Германии начнется хаос, чем можно воспользоваться. Президент Польши исходил из того, что бундесвер, не участвовавший в августовских событиях, не станет воевать с бывшим союзником по НАТО. Через комиссию взаимодействия командующих стран НАТО, которая по инерции продолжала работать, он уведомил и.о. главнокомандующего бундесвера генерала Швертмейстера о том, что намерен ввести в Германию войска, чтобы «ликвидировать участников прокремлевского путча». И даже сообщил, где и когда.

На границе беззаботных башибузуков на джихадомобилях встретили танки «десятки» со Швертмейстером во главе. Дерзкий комбриг польской армии Ислам ибн Салман бин Нахман Аль-Азани (типично польская фамилия, почти шляхтич) приказал у преградивших дорогу танкистов «привести старшего». Конрад в комбинезоне без знаков различия выбрался из головного танка и спросил, зачем его звали.

– Приказываю освободить дорогу, – сказал Ислам, предъявляя какую-то бумагу. – Мы следуем в Берлин, чтобы бить неверных дружков руси.

– Так Вы поляк? – спросил Конрад. – «Аве Мария» знаете?

– Я похож на неверного? – вытаращился на него Ислам. Конрад вытащил пистолет и выстрелил в лицо предводителю польских джихаддистов.

– А лучше б знали, – сказал он, но его слова заглушили выстрелы – танкисты «десятки» моментально превратили колонну техничек в груду пылающего метала.

На следующее утро Конрад получил из рук Эриха фельдмаршальский жезл. Получил прямо на поле боя – Спешно преобразованные в армии, армейские корпуса Райхсвера нанесли хорошо скоординированный удар по местам дислокации польской армии на западной границе.

Но, несмотря на первые победы, уже тогда свежепроизведенный Райхсмаршал понимал – сломать хребет десятилетиями накачивающей мускулы против более сильной России Польше будет очень непросто.

* * *

Война шла уже второй год, и лишь сейчас Конрад мог с уверенностью сказать – Нойерайх в стратегической перспективе победил. Самые боеспособные части польской армии разбиты, Половина страны очищена от либерально-эмигрантского сброда, и на территориях от Гдыни до Кракува установлен Орднунг. Немногие уцелевшие этнические поляки (оказалось, что пригретые Мацеревичем исламисты устроили коренному населению настоящий геноцид), преодолев либеральную робость, вступали в ряды Райхсвера, и уже целые полки, укомплектованные ими, сражались с бывшими «хозяевами жизни». Фронт, в основном, проходил по Висле. Гданьск был блокирован, Варшава – частично блокирована. Но исламистам удалось создать глубоко эшелонированную оборону, напичканную минами, и не только…

Конрад подошел к карте и двумя пальцами увеличил район Жешува. Карта формировалась с помощью спутниковой и беспилотной съемки, и на ней можно было разглядеть детали вроде эфэлек, замаскированных орудий, превращенных в ДОТы поврежденных танков.

– Микель, – обратился он к фон Трескову, – чем заняты «Адлеры»?

– Третьего дня отведены к Позену на доукомплектование, – ответил Фон Тресков. – Сегодня принимали новые «Пантеры³²». Держу их пока в резерве – во-первых, они в Торне хорошо поработали, а во-вторых…

– А во-вторых, мне они кровь из носу нужны в Данциге! – пророкотал Маннелинг. – Почему я должен на коленях вымаливать десантников? Что вы за люди такие, снега зимой не допросишься.

– Хайнрих, я разговаривал с Райхсфюрером, – сказал Конрад Маннелингу. – На Рюген перешел «Князь Боргезе», ребята вовсю готовятся. Или тебе принципиально важно, чтобы десант был воздушным, а не морским?

Лицо Маннелинга просветлело:

– Это еще лучше. У герра Райхсфюрера ребята – во! Не то, что эти шланги из Люфтваффе!

Неделей раньше Маннелинг вымолил себе воздушных десантников у Райхсмаршала Гайзеля. Солдаты прибывшего полка могли бы сниматься в американских боевиках – каждый выглядел как Джон Рэмбо в лучшие годы. Увы, в бою они оказались более чем никакие – большинство перебили гданьские башибузуки, уцелевших пришлось под визги Гайзеля спасать с большими потерями из окружения. Десант оказался абсолютно бесполезен, зато истеричный Райхсмаршал авиации тут же заявил, что «его ребята не пушечное мясо», и теперь их на передовую он пускать не намерен.

К началу войны у Конрада в подчинении было три свои воздушно-десантные бригады, по одной на корпус. Их использовали интенсивнее других частей, и в итоге двадцать первая и двадцать вторая были полностью потеряны. Их остатки были переданы на доукомплектование уцелевшей двадцать третьей, ныне Люфтангрифбригады «Райхсадлер», на фронте называемой просто «Адлер».

Франц, бери «Адлеров» с их «Пантерами», – сказал Конрад Адлербергу, – добавь три штуки «Зенгеров» со штурмовыми экзоскелетами…

– У меня на три не наберется, все в деле, – перебил Адлерберг. – На два наберется.

– Ну, так загрузи в третий «Бруммер», так даже лучше, – сказал Конрад, потирая гладко выбритый подбородок. – Вот что, у тебя «Зенгеров» только три, да? И ничего больше?

Адлерберг кивнул, тяжко вздохнув при этом.

– Тогда возьми мой «Минизенгер». И мою Райхсъюгендкоманду, я скажу Ульриху. Пусть ударят пшекам в тыл.

– Герр Райхсмаршал, – побледнел Адлерберг. – Но ведь это же…

– Я знаю, – ответил Конрад. – Скорее всего, ребята оттуда не вернутся, но свяжут боем башибузуков. Постарайся побыстрее взять Сталеву Волю, чтобы помочь нашим в Жешуве… если, конечно, успеешь…

* * *

…Перед тем, как покинуть особняк, две женщины в полицайуниформе зашли в пустой каминный зал второго этажа. В зале не было почти ничего – только камин, большая люстра и портрет, висящий напротив камина.

– Это нормально, что в зале так пусто? – спросила одна из женщин другую. Вторая была старше – и по возрасту, и по званию. Она внимательно осмотрела пол зала, вышла в эркер, проверив уголком платка рамы на предмет чистоты, и лишь затем ответила:

– Раньше в зале был бильярдный стол и шкаф, но затем их вынесли в кладовку, не знаю, почему. Возможно, сам Райхсмаршал распорядился.

Она подошла к камину и проверила его своим платком – все, включая заднюю панель и обрешетку, все, кроме дна. Ее собеседница, тем временем, подошла к портрету, и, достав из небольшой сумочки блокнот и огрызок карандаша, стала что-то быстро черкать на задней странице блокнота.

– Кажется, он и камин-то ни разу не разжигал, – сказала старшая, тихо подойдя сзади. Молодая женщина вздрогнула, карандаш дернулся, оставляя полосу на странице. – Ты чего?

– Вы напугали меня, фрау Марта, – покраснев до корней волос, ответила та. – Вы ходите совсем бесшумно!

– Ты зря боишься, – фрау Марта провела платком по раме, по заднику картины. – О том, что ты рисуешь на досуге, в Виршафтлишабтайлунге³³ не знает только ленивый. Фроляйн Хильда даже намекала на то, что твои рисунки следовало бы показать фрау Магде, – фрау Марта хихикнула, – особенно «Дилогию»…