История учит нас, но мы плохо усваиваем ее уроки.

История учит нас тому, что ни одна революция, даже вызванная, казалось бы, объективными причинами, не меняет жизнь к лучшему. Даже самая бескровная революция всегда приводит к упадку государства и обнищанию народа.

История учит нас тому, что закономерный итог любой революции – тоталитарная диктатура и репрессии. При этом крушатся ли омаются человеческие жизни.

История учит нас тому, что любая идеология, построенная на принципах ненависти и сегрегации – по расовому, национальному, религиозному, классовому или любому другому принципу – несомненное зло, и это зло неминуемо настигнет заслуженное возмездие.

Но, будучи объективными, мы видим, что современный нам мир Западной цивилизации без всяких революций создал самую жестокую диктатуру, основанную на самой бесчеловечной идеологии – идеологии толерантности, где интересы большинства принесены в жертву в угоду интересам меньшинств.

И, конечно, большинство не станет с этим мириться. Поэтому будущее Европы уже определено – рано или поздно, к власти в ней прийдут радикальные, ультраправые силы.

Неужели нас ждет реинкарнация третьего рейха? Неужели свастика или полумесяц – единственная альтернатива для Европы?

Мы верим в то, что это не так. Чудовище неофашизма можно остановить. Этому учит нас наша собственная история, когда из кровавого кошмара красного террора возник Советский Союз, миролюбивое и прогрессивное государство.

Важно лишь не забывать то, что идея геноцида, стремление за счет других рас и народов решить собственные проблемы – абсолютно неверная идея.

Эта книга о том, каким будет будущее Европы. Сейчас это будущее видится только в мрачных красках, но мы все-таки надеемся, что европейская культура, давшая миру великих гуманистов, сумеет победить деструктивное начало в самой себе, исправить ошибки прошлого и найти для себя свой, уникальный путь.

Путь, при котором народы Европы не будут ни притеснителями, ни притесняемыми.

Мы не хотим, чтобы в мире вновь появились Дахау, Хатынь и Бабий Яр, и надеемся, что в Европе никогда не возродится зло, уничтоженное в тысяча девятьсот сорок пятом году нашими дедами. Но сложно не испытывать тревогу за будущее, когда не остыл еще пепел Дома Профсоюзов в Одессе, когда по улицам украинских городов маршируют факельные шествия недобитых бандеровцев, а мирные населенные пункты Донбасса обстреливает полевая артиллерия страны, вступившей в Евросоюз.

Мы хотим показать, что заигрывание со злом приводит только ко злу, что тот, кто сеет ветер, неумолимо пожнет бурю. Что то, что сегодня, с молчаливого одобрения европейских элит, происходит на Украине, завтра может постучать в их собственную дверь.

И исправить это будет очень сложно, если вообще возможно.

Для того, чтобы такого не случилось, мы и начали этот роман.

Алекс Вурхисс, Москва, 2018

На шее его обитает сила, и перед ним бежит ужас.

Книга Иова 41:4

Здесь женщины ищут – но находят лишь старость,

Здесь мерилом работы считают усталость,

Здесь нет негодяев в кабинетах из кожи,

И первые на последних похожи

И не меньше последних устали, быть может…

Илья Кормильцев, «Скованные одной цепью»

У каждого в этом мире есть свое предназначение.

Вольф Шмидт не мыслил своей жизни без охраны правопорядка. Когда-то он служил в полиции, дослужившись до должности заместителя полицай-президента Берлина. Полицай-президентом ему стать не светило – эту должность всегда занимало гражданское лицо, далекое от полицейской службы. Многие сослуживцы Вольфа (особенно пропустив пару кружек чего-то крепкого) выражали свое возмущение подобным порядком, без обиняков заявляя, что Вольф куда лучше справился бы с обязанностями полицай-президента. Вольф только улыбался и говорил: «может быть, может быть», а особо настырным пояснял, что охрана порядка подразумевает принятие этого порядка. Невозможно охранять то, во что не веришь.

Так продолжалось довольно долго, вплоть до девятнадцатого августа две тысячи двадцать восьмого. Август выдался жарким, даже жарче обычного. Многие полицейские переоделись в «тропик» – новую летнюю форму, с шортами и тенниской, но не Вольф. Он был в старой летней форме, но при этом умудрялся выглядеть так, будто обзавелся карманным кондиционером. Вообще, аккуратность всегда отличала Вольфа от большинства его коллег, среди которых немало было сторонников бодипозитива, даже в более комфортных условиях умудрявшихся вонять кислым потом и щеголять немытыми неделю космами.

Клара Манн, полицай-президент Берлина, к бодипозитивщицам не принадлежала и за собой следила не в пример многим. Вольф даже уважал ее, в некотором смысле – красивая дама средних лет, довольно толковая и искренне пытающаяся разобраться в том, что делает. К тому же гетеросексуалка, замужняя, даже лютеранка. Ее муж владел крупным производством автозапчастей и сетью автомагазинов. Тоже правильный мужик, настолько правильный, что однажды его жене пришлось даже упечь его за решетку за нетолерантные высказывания в пивной, где тот был завсегдатаем, умудряясь при этом не скатиться в бытовой алкоголизм, как многие его соотечественники.

Откровенно говоря, Вольфу было жаль их. Они могли бы стать хорошими орднунг-менш¹, но судьба распорядилась иначе. В жаркий августовский полдень Вольф получил СМС, которое ждал давно. В СМС было лишь три слова: «lang lebe die Reinigung²».

Получив СМС, Вольф достал из кармана сложенный вчетверо платок, и промокнул им высокий лоб от воображаемого пота. Положил платок обратно в карман, встал и отправился к полицай-президенту. По дороге он поручил своему секретарю приготовить к его возвращению кофе, оставить его в кабинете и быть свободным. Секретарь, девочка по имени Сильвия, удивилась – обычно Вольф засиживался на работе допоздна, и пропорционально задерживал ее, хоть и отпускал раньше, чем уходил сам.

К полицай-президенту Вольфа пускали без доклада, по распоряжению самой Клары. Вольф, тем не менее, постучал, прежде чем войти. Клара набирала какой-то очередной отчет. Визиту подчиненного она удивилась:

– Что-то срочное, Вольф? Присаживайся.

– Я постою, – ответил Вольф. – Срочное? Да, очень срочное. Знаешь, Клара, хотел сказать тебе, что с тобой приятно работать.

– Спасибо, польщена, – ответила полицай-президент.

– Мы с тобой одинаково понимаем смысл нашей работы, – продолжил Вольф. – Но я хочу спросить тебя: тебе никогда не казалось, что все наши усилия уходят впустую?

– Что ты имеешь в виду? – спросила Клара, отрываясь от своего отчета. То, что молчун Вольф разоткровенничался, было очень непривычно, даже немного пугающе.

– Чем дальше, тем хуже, – сказал Вольф. – Национальные банды чувствуют себя совершенно безнаказанно. Что толку, что мы признали мигрантов полноценными гражданами? Они все равно ухитряются избегать наказаний, чуть что, уповая на расизм и ксенофобию. И в итоге мы сажаем только тех, кто им сопротивляется. Немцев. Я говорю страшные вещи, правда?

– Ничего, дальше меня это не пойдет, – заверила его полицай-президент. – Вольф, кажется, у тебя проблемы…

– Проблемы у нашей страны, Клара, – ответил Вольф. – Разве нет?

– Да, – признала Клара. – Но я сейчас не об этом. У каждого из нас наступает такой день. Может, тебе обратиться к психологу?

– Зачем? – спросил Вольф, глядя начальнице прямо в глаза.

– Ты выгораешь, – ответила Клара. – Ты больше не находишь в себе сил бороться. Ты надломлен, Вольф, и тебе, по-моему, нужна помощь.