Литмир - Электронная Библиотека

– Ты никогда не задавал лишних вопросов, Чезаре, потому заслуживаешь ответов, – сказал Райхсфюрер. – Ты хочешь знать, как это – быть по ту сторону страха? Ты это знаешь. Еще тогда, в Швейцарии, я понял, что ты на той же стороне страха, что и я. Не твои fratelli, только ты. Именно потому я и позвал тебя, Чезаре. Потому, что развернуть страх лицом к тебе было сложной задачей, и мне она удалась лишь отчасти.

Все боятся, Чезаре, но все боятся по-разному. Для большинства людей страх – всемогущий владыка, и они впадают в ступор при его появлении. Для других он враг, и они борются с ним, то побеждая, то терпя поражение. Для нас страх – друг. Он наше оружие и наша броня. С ним мы сильнее любого. Если ты в танке, то остальные – твои цели, которые ты можешь расстрелять, раздавить траками…. Если ты по ту сторону страха, то где все остальные?

Чезаре кивнул, на сей раз уверено: он понимал, он чувствовал почти то же, но не мог облечь в слова это знание. А еще он подумал, что не боится дона Энрике. Уважает, считает примером, едва ли не отцом, но не боится. Он был его вожаком, его фюрером, тем, за кем он охотно идет – не из страха, а по какой-то совсем противоположной причине.

Райхсфюрер словно прочитал его мысли:

– Людьми нельзя управлять с помощью любви, это чушь собачья. Даже Богу не удалось это. Одни Его любили больше других, но другие столь же сильно Его ненавидели, ненавидели настолько, что распяли. А я не Христос. Люди, которые могли распять Бога, не заслуживают ничего, кроме страха. И я – это страх, а мои апостолы, вроде тебя – такие же. Скоро ты познакомишься с ними Чезаре.

Он поднял бокал с вином, казавшимся зеленоватым в этой зеленной гостиной:

– Давай выпьем за страх, Чезаре, – предложил Райхсфюрер. – За самого близкого нашего друга, за самого верного союзника.

– Грех не выпить, – сказал Чезаре, отпивая вино. – Cazzarolla… кхм, простите дон Энрике, но мне кажется, что это вино из моего края!

– Так оно и есть, – кивнул Эрих. – Кампи Флегерей, последний урожай коммуны Поцуолли. Двадцать второй год.

– Откуда?! – изумился Чезаре. – Урожай двадцать второго…

– Почти погиб, – сказал Эрих. – Я знаю. Но из всех урожаев Поцуолли этот больше всего подходит под название флегерей – даже бочка, которую мне привезли, была опалена.

Чезаре посмурнел. Двадцать второй был скорбным годом для Италии. Сначала ужасное землетрясение разрушило все, что только можно: в руины превратились и солнечный Неаполь, и вечный Рим, и Флоренция, и Перуджа, и Бари… рухнула, наконец, Пизанская башня, легли грудой камней новые небоскребы Генуи, отдаленное Палермо, и то тряхнуло – мама, не горюй. Да что там Италия, пострадали даже Албания и западная часть Греции.

И, как будто этого мало было для и так не самой счастливой страны Евросоюза – один за одним изверглись Этна и Везувий, а также несколько менее крупных вулканов, среди которых были и небольшие вулканы Флегерей. Виноградники Италии, ее гордость, погружались в пламя, а те, что уцелели, накрыло саваном пепла. Погибли не только виноградники – пшеничные поля, оливковые и фруктовые сады, дубравы знаменитых дубов – все было уничтожено кислотными дождями и сернистым снегом.

Это был маленький средиземноморский апокалипсис. И так небогатое население Италии в мгновение ока скатилось буквально в нищету. И особым цинизмом на фоне этого был отказ правительства Евросоюза хотя бы списать долги Италии на фоне произошедшей катастрофы. Более того – Люксембург, а точнее Берлин (ни для кого не было секретом то, кто на самом деле рулит штурвалом европейского корабля) предложил Риму помощь… на основе заимствования, то есть, в кредит.

Северной Италии (не особо пострадавшей на фоне остальных) помогла Россия – и то лишь потому, что области к северу от По послали Рим с Люксембургом и Берлином ten’cazza и объявили о «независимости де-факто», об отказе от санкционной политики ЕС и признании «новых областей России» – Новороссии и Малороссии – ее неотъемлемой частью. Как итог – малороссийское зерно стали разгружать в Венеции и Триесте. Но, несмотря на нарастающий народный гнев, несмотря на сыплющиеся с далекого севера унижения, римское правительство не последовало примеру своих бывших подопечных. Если бы у Рима были силы, он, вероятно, ввел бы войска в Трентино, Венецию и Фриули, но все войска были направлены на подавление выступлений собственного народа.

Вот тогда-то на политической сцене Италии появился новый игрок – Чезаре Корразьере и его Fratellanza del poppolo italiano, объединившая в себе мафиозные структуры Сицилии, Калабрии, Кампании и Базиликаты. На Сицилии FPI выиграла выборы, а когда их результаты попытались оспорить – устроила чистой воды purificazione местных элит по тому же сценарию, что через пять лет проведет сам Эрих в Германии.

Конечно, ничем хорошим это не кончилось: войска ЕС были оперативно переброшены к сепаратистам, и FPI пришлось на время перейти на нелегальное положение. Пять лет Чезаре сотоварищи провел в подполье (причем сам Чезаре – в основном, на Лазурном берегу, тоже пострадавшем от событий двадцать второго, но оперативно отстроенном), при этом ЕС было вынуждено держать на Сицилии и в Калабрии крупную группировку войск, которой некоторое время руководил будущий райхсмаршал Швертмейстер. Швертмейстер, уже тогда бывший сторонником Эриха, оперативно боролся с bande fraterne, уничтожая те из них, которые не признавали единоначалия FPI. Всем было хорошо – и сторонникам Чезаре, день ото дня укреплявшим свои позиции, и герру Швертмейстеру, славшему в Раммштайн15 победные реляции.

Ближе к ЕА в руководстве Евросоюза заподозрили неладное. Немецкий армейский корпус Швертмейстера заменили французским корпусом «Марин». Ситуацию это не изменило, по крайней мере, изменило не сильно. Ставший замначальника штаба вооруженных сил Германии Швертмейстер обеспечил полную лояльность армии в ходе августовских событий, а окрепшие, перевооружившиеся и натренировавшиеся fratelli устроили французам образцово-показательную трепку. В Люксембурге рассвирепели и попытались вернуть немецкие части на Сицилию, но тут наступило ЕА, и всем стало немного не до итальянцев. Чем вернувшийся на Сицилию в сопровождении молодой жены Чезаре воспользовался в полной мере.

– Мы полностью контролируем весь юг, – говорил он Райхсфюреру. – Плюс purificazione прошло в Эмилии-Романьи. Вы знаете.

Эрих кивнул: восставшая область на южном берегу По снабжалась из Нойерайха через Венецию, в обмен на признание Нойерайхом независимости трех северных областей Италии, с полного согласия Чезаре, закономерно решившего, что ten’cazza, зачем держать кого-то силой?

– В центре удерживаются правительственные силы, продолжал Чезаре. – За нами Молизе, юг Абруцци и южная часть Лацио. Мы вперед не двигаемся, но и они в контрнаступление не переходят, ждут, когда голод и холод вымотают нас, хотя сами мерзнут и голодают не меньше нашего. А мы не двигаемся потому, что ждем, когда выступят fratelli из Тосканы.

– А когда они выступят? – уточнил Эрих.

– А вот это я с Вами и хочу согласовать, – ответил Чезаре. – Мы планируем атаковать первого апреля.

– Вы мне льстите, – ухмыльнулся Эрих. Первое апреля, кроме всего прочего, было днем его рождения. – Не слишком ли мы затягиваем? Может, стоит начать раньше?

– Как Вы скажете, конечно, – пожал плечами Чезаре. – Но у нас большая часть техники – джихадомобили16, а дороги после двадцать второго так и не восстановили, как следует. Разумнее дождаться, пока грязь просохнет.

Эрих задумчиво потер подбородок:

– Если восстание начнется первого, за сколько вы возьмете Рим?

– Числу к пятнадцатому-двадцатому, – ответил Чезаре.

– Тогда начинайте шестнадцатого, – решил Эрих. – Как вернетесь из Берлина, приступайте к подготовке, чтобы первого вы вступили в Рим. Я ничего не имею против подарков, но видеть тебя в этот день в качестве триумфатора будет приятнее для меня и полезнее для Нойерайха.

вернуться

15

Раммштайн – бывшая авиабаза ВВС США в ФРГ. После распада НАТО и вывода американских войск с территории ЕС на этой базе расположилась штаб-квартира объединенных вооруженных сил Евросоюза;

вернуться

16

Джихадомобиль (техничка) – вооруженный автомобиль повышенной проходимости (джип);

10
{"b":"630136","o":1}