Один этот жест сказал всем присутствующим, насколько серьезно положение. Ваньянь Сюй еще сильнее сжал Су И в объятиях, схватил Цзы Лю за рукав и, не сводя с нее обезумевшего взгляда, прохрипел:
— Нет… Су Су просто вырвало кровью. Цзы Лю, Мы приказываем тебе спасти ему жизнь! Мы знаем, что ты можешь спасти его… Цзы Лю…
Тут все услышали слабый глухой голос:
— Ваньянь, не надо так…
Император тотчас перевел взгляд вниз и увидел, что уголки окровавленных губ Су И тронула скорбная улыбка. С трудом подняв руку, Су И вытер слезы с лица императора и мягко сказал:
— Всем рано или поздно суждено умереть. Не нужно так горевать, иначе… иначе, когда я уйду… не смогу упокоиться с миром. — Су И обвел глазами толпу и заметил испуганное, заплаканное лицо наследника Шу. Он поспешно схватил мальчика за руку и попытался утешить: — Дитя, не плачь… Ты должен… ты должен поскорее забыть меня. Я… я в этой жизни столь многим обязан тебе и твоему отцу… Если… если… вы еще и слезы из-за меня проливать станете… Оно того не стоит… К тому же… к тому же монархи не должны убиваться по таким пустякам…
Су И тяжело дышал, слова давались ему с огромным трудом. Внезапно к горлу опять подкатило, во рту появился неприятный сладковатый привкус, и его в который раз обильно вырвало кровью. Хотелось сказать так много, но он не мог выдавить из себя ни звука, только не сводил с Ваньянь Сюя глаз, и этот лихорадочный взгляд яснее всяких слов говорил, как тяжело расставаться навеки и как горько оттого, что ничего уже нельзя изменить.
Сердце Цзы Лю тоже сжималось от боли: такая упорная кровавая рвота означала смертный приговор. Но, поймав отчаянный взгляд Су И, девушка внезапно преисполнилась решимости сделать всё возможное, чтобы спасти ему жизнь.
— Ваше Величество, — поспешно сказала она, — сейчас, когда рвота у молодого господина на время прекратилась, его нужно срочно перенести на второй этаж и уложить на кровать. Ваша покорная служанка… постарается помочь.
Ваньянь Сюй тотчас подхватил Су И на руки, собираясь отнести в постель, но министры всей толпой преградили ему путь и в один голос заговорили:
— Ваше Величество, Су И виновен в тягчайшем преступлении. Он давно заслужил смерть, и только по своему милосердию государь пощадил его и сохранил ему жизнь. Ныне же преступника поразил жестокий недуг — несомненно, такова воля Небес. Надеемся, наш мудрый государь позаботится о том, чтобы не навлечь божественный гнев на всю империю.
Смысл этих речей был понятен каждому: если Су И суждено умереть, так тому и быть — всё равно его следовало казнить уже давным-давно.
— Вы все… дайте Нам пройти! — Ваньянь Сюй свирепо уставился на министров, словно волчица, у которой хотят отнять детеныша. Его Су Су, его несчастный Су Су! Ведь он, император, собственными руками довел Су Су до края могилы, а эти чиновники стали его сообщниками. К чему теперь твердить про интересы империи, к чему грозить преступнику карами? Теперь, когда Су Су в любой миг может навсегда покинуть этот мир… Почему эти люди не пропускают его, почему преградили путь?
Министры почтительно склонили головы, но не сдвинулись с места. Внезапно в сердце императора вспыхнул гнев, и он яростно взревел:
— Вы все… вы все только и ждете, когда он на ваших глазах испустит дух?! Сколько еще вы собираетесь давить на своего государя? Убирайтесь! Убирайтесь прочь! Если угодно, я больше не буду вашим императором, я освобожу трон дракона, идет?
Ваньянь Сюй взглянул на Су И, который в беспамятстве лежал на его руках, и почувствовал, как душа разрывается от горя. Он прижался лицом к бледной, ледяной щеке, из глаз его хлынули слезы.
— Су Су, — сказал он, — Я больше не император, слышишь? Теперь я всегда буду рядом с тобой. Мы вместе отыщем тихий райский уголок, подобный Персиковому источнику*, и поселимся там вдвоем, только ты и я. Больше не нужно будет думать о государстве и народе, избавимся от этих тяжких оков, не станем оглядываться на министров, никто не потребует соблюдать этикет… Это будет жизнь только для нас двоих…
Сановники в замешательстве переглядывались, но никто не желал дать императору дорогу. Юй Цан и наложница Инь молча наблюдали за происходящим, злорадствуя в глубине души.
Неожиданно вперед выступила Цзы Янь и, окинув взглядом министров, серьезно сказала:
— Почтенные министры, прошу, расступитесь. Сейчас самое важное — спасти человеческую жизнь. Позже, когда пыль осядет, а страсти улягутся, Его Императорское Величество предоставит вам исчерпывающие разъяснения.
Юй Цан потрясенно вздрогнул и уставился на Цзы Янь, но та не удостоила его даже взглядом.
— Еще раз: прочь с дороги — или не обвиняйте Нас потом в жестокости! — снова подняв голову, прорычал Ваньянь Сюй.
Придворные никогда не слышали, чтобы император говорил таким ледяным зловещим тоном. Сейчас ему ни до чего не было дела. Хоть министры, хоть преступники — все они могут убираться к демонам! Ему нужен только Су Су. Лишь бы только Су Су снова стоял рядом и ласково улыбался ему! Ваньянь Сюй готов был уничтожить любого, кто посмеет встать у него на пути.
— Разойдитесь все! Хотите заставить императора отречься от престола? Цзы Янь верно сказала: вскоре вы получите исчерпывающие разъяснения. Сейчас государь не помнит себя от горя, божественная мудрость не озаряет его разум. Зачем вы так упорно пытаетесь настоять на своем? Я, как вдовствующая императрица, приказываю вам разойтись. Или вы собрались учинить мятеж лишь потому, что государь желает спасти человеку жизнь?
В этот критический момент вдовствующая императрица выступила на сцену и сказала свое веское слово. Министры еще раз переглянулись между собой и поспешили отступить в сторону, хором повторяя:
— Ваши верноподданные никогда бы не посмели…
73.
Ваньянь Сюй почти бегом отнес Су И на второй этаж. Положив возлюбленного на кровать, император увидел, что тот уже потерял сознание. Ваньянь Сюй заметался в растерянности, случайно поднял взгляд и понял, что оказался в знакомой до боли комнате. Именно в этой опочивальне он проводил когда-то ночи со своей императрицей. С тех пор как Су И был низведен до положения раба, нога императора ни разу не ступала в эти покои. Теперь его окружили знакомые вещи, пробуждая воспоминания о счастливых временах. Но хозяин опочивальни стоял на опасном распутье, откуда девять дорог вели к смерти, а к жизни — только одна. Жестокая боль еще сильнее сдавила грудь Ваньянь Сюя, так что он едва мог дышать.
Тем временем Цзы Лю спешно приступила к лечению. Она использовала серебряные иглы для иглоукалывания и приказала слугам принести из ее собственных покоев пилюли, растолочь в порошок и дать Су И выпить с водой. Вдовствующая императрица, Ваньянь Сюй и наследник Шу следили за целительницей, затаив дыхание, но вскоре заметили, что, несмотря на все усилия, кровотечение не прекратилось. Су И по-прежнему то и дело рвало кровью. Наконец, ровно в полночь, Цзы Лю выпрямилась и, прежде чем смогла произнести хоть слово, из глаз ее покатились слезы. Она обратилась к императору:
— Государь, ваша покорная служанка сделала всё возможное, но увы… увы, я бессильна помочь молодому господину… поэтому… будет лучше… начать приготовления…
Последние слова утонули в горьких рыданиях — Цзы Лю так и не сумела выговорить: «к траурному обряду».
Ваньянь Сюю показалось, что в один миг у него не стало сердца, что душа его умерла. В бесчувственном оцепенении он медленно, шаг за шагом приблизился к постели и опустился на край. Су И очнулся, его веки дрогнули, глаза приоткрылись. Император взял его руки — слабые, исхудавшие, с потрескавшейся кожей — и тихо, невнятно пробормотал:
— Су Су… мы уйдем… мы вместе уйдем и отыщем райский уголок, подобный Персиковому источнику. Как только ты поправишься… мы сразу тронемся в путь, хорошо? Скажи, ты ведь исполнишь свой свадебный обет, ты же не покинешь меня, будешь рядом?
Наследник Шу давно уже рыдал в голос. По счастью, рядом была его бабушка-императрица, она прижимала внука к груди, стараясь хоть немного утешить. Увидев на лице Ваньянь Сюя странное выражение, какого она прежде никогда не замечала, вдовствующая императрица почувствовала, как в сердце вползает страх.
