Тогда все направились в маленький павильон. В жаровне весело горел огонь, в павильоне было тепло и уютно, словно уже наступила весна. С раннего утра здесь кишели слуги, расставляя на столах десятки блюд со сластями и вино из душистого османтуса. Для развлечения монарших особ пригласили самых умелых рассказчиц и певиц. Все уселись за столы, и кругом воцарилась оживленная праздничная атмосфера.

Когда вторая рассказчица закончила свою историю, наложница Инь заметила, что вдовствующая императрица мало-помалу начинает терять интерес.

— Ваше Величество, — с улыбкой сказала молодая женщина, — если мы будем целый день только историями развлекаться, нам скоро станет скучно. Почему бы не пригласить группу музыкантов? Послушаем песни, посмотрим танцы — разве это не весело?

Вдовствующая императрица улыбнулась в ответ и кивнула:

— И как мне это самой в голову не пришло? Только я вот что скажу: лучше уж сегодня обойтись без танцев. Красоту движений подчеркивают легкие костюмы. Приятно смотреть, когда танцоры словно парят над землей, грациозно и свободно. Но день сегодня выдался студеный. Можем ли мы заставить этих людей выступать в легкой одежде? Можем ли взять такой грех на душу? Знаете, в юности я очень любила пение флейты. Ныне я уже в годах, и давным-давно не слыхала этих дивных звуков. Почему бы нам не пригласить искусного флейтиста? Пусть поиграет для нас. Что вы об этом думаете?

Конечно же, никто из собравшихся не решился перечить вдовствующей императрице, и все истово закивали в знак согласия. Ваньянь Сюй тут же отправил кого-то из слуг привести флейтистку, и вскоре в павильон вошла ничем не примечательная с виду женщина. Поприветствовав с должным почтением императорскую семью, она уселась на приготовленный для нее стул. Вдовствующая императрица велела:

— Выбери мелодию, которая тебе лучше всего удается, и сыграй нам.

Женщина поднесла флейту к губам, и в воздухе поплыли нежные переливы.

Поначалу Ваньянь Сюй внимал этим звукам с интересом и удовольствием, но мало-помалу мысли его начали блуждать и уноситься куда-то вдаль. Император вспомнил, как год назад, осенью, посреди бескрайней пустыни он слушал тоскующий голос флейты. Теперь, в воспоминаниях, та мелодия казалась еще печальнее, словно рвалась из самых глубин разбитого горем сердца. Погруженный в размышления, Ваньянь Сюй бросил рассеянный взгляд в окно и — какое удивительное совпадение! — увидел того самого флейтиста, кто занимал все его мысли; того, кто еженощно приходил к нему во сне; того, кто стал единственным и бесценным сокровищем его души. В окружении роскоши и праздничного веселья император смотрел на далекий силуэт, и тот казался ему бесконечно одиноким, печальным, всеми покинутым. Ваньянь Сюй пристально вгляделся и понял, что Су И несет два больших, доверху полных ведра с водой. Он с огромным трудом шагал по заснеженной тропинке и осторожно поднимался по обледенелым каменным ступеням.

68.

Император молча стоял, обуреваемый тысячами чувств. Вдруг из груди его вырвался слабый печальный вздох. Чуткое ухо наследника Шу мгновенно уловило этот тихий звук, мальчик подошел к отцу — и тут же сам замер на месте. Вдовствующая императрица, госпожа Инь и прочие наложницы с удивлением заметили, что Ваньянь Сюй и Шу-эр ведут себя странно. Вдоль всех четырех стен павильона тянулись большие окна, из них открывался прекрасный вид на окрестности. Женщины невольно повернули головы в том же направлении, что и император с наследником, и тоже оцепенели в замешательстве.

Зима в тот год выдалась суровая, и земля уже успела покрыться толстым слоем снега, таким плотным, что местами он превратился в сплошную ледяную корку. Су И нес в каждой руке по ведру воды, сгибаясь под тяжестью и едва переставляя ноги. Он медленно поднимался по каменной лестнице. Слишком легкая для зимы и основательно поношенная одежда едва ли защищала тело от холода. К счастью, генерал Су много лет практиковал боевые искусства и умело направлял внутренние потоки энергии ци, так что они помогали сохранять тепло — в противном случае он бы уже давно окоченел насмерть. Даже вдовствующая императрица заметила его бедственное положение, и, пусть она от души ненавидела Су И, от этого печального зрелища в сердце ее проклюнулись первые ростки сочувствия.

Узкие каменные ступени сплошь покрывал лед. Нелегко было найти подходящее место, куда можно безопасно поставить ногу. Стоило Су И на миг отвлечься, и он поскользнулся, потерял равновесие и упал как подкошенный. Цзы Нун не удержалась и вскрикнула, но тут же поспешно зажала рот рукой. Все глаза устремились на Су И. Ведра наклонились, половина воды выплеснулась наземь и в мгновение ока превратилась в лед. Вымокли и полы одежды Су И. Он перехватил ведра покрепче и с огромным трудом удержал их от падения. Но больная нога мешала встать и выпрямиться, поэтому он снова оказался на земле, теперь уже разлив всю воду до последней капли.

Ваньянь Сюй не выдержал и отвернулся. Веки защипало, он едва не заплакал — глаза от напряжения даже покрылись сеткой красных прожилок. Вдовствующая императрица в глубине души была женщиной доброй и милосердной, и вся эта сцена ее глубоко опечалила. Взглянув на сына, она сочувственно вздохнула:

— И ведь он сам навлек на себя такие беды! Стоило ли оно того? Мог бы быть всеми почитаемой императрицей, в полной мере наслаждаться жизнью, а вместо этого терпит бесконечные лишения… — Вдовствующая императрица подозвала свою личную служанку Сяо Чу и велела: — Отправь кого-нибудь из слуг, пусть помогут ему подняться. В такой холодный день никто не должен подвергаться подобным испытаниям. По справедливости, следовало его казнить. Как-никак он настоящий полководец, сильный духом человек, и всяко предпочел бы умереть, чем влачить столь жалкое существование и день за днем терпеть жестокие унижения. Смотреть на него — душа кровью обливается.

Император не проронил ни слова. Умом он понимал, что вдовствующая императрица совершенно права, но сердце его никогда не смирилось бы с потерей Су И. Видя, что Сяо Чу направилась к двери, Ваньянь Сюй остановил ее и с улыбкой повернулся к матери:

— Матушка-императрица, вы только что послушали две мелодии, что вы о них думаете?

Вдовствующая императрица благосклонно кивнула:

— Они, конечно, весьма приятны для слуха, хотя не скажу, что это неземные звуки, которые заставляют душу воспарить в небеса. Такой дар — большая редкость.

Ваньянь Сюй рассмеялся:

— Эти две мелодии, несомненно, можно считать вершиной мастерства. Но вашему сыну известно, что есть человек, чье искусство игры на флейте поистине достигло божественного совершенства. За всю историю Поднебесной нечасто рождался столь исключительный талант.

Вдовствующая императрица пришла в настоящий восторг:

— Неужели есть такой человек? Скорее, зови его сюда, чтобы мы могли оценить его игру! Я слышала разных флейтистов и не могу поверить, что в наше время существует такой выдающийся мастер. — Тут ее голос зазвенел упреком: — Вижу, мой сын-император совсем не думает о своей матушке. Ты же знаешь, как радуют меня звуки флейты, почему же до сих пор не представил мне этого искусника?

— Ваш сын никогда не осмелился бы пренебрегать своей матушкой, — ответил Ваньянь Сюй. — Мы и сами-то слышали его игру всего один раз, прошлой осенью, совершенно случайно. Матушка-императрица знает, что ее сын не слишком интересуется музыкой, так что вскоре Мы об этом совсем позабыли, и лишь сегодня мелодии флейты пробудили в Нас воспоминания. Только, матушка, боюсь, это не тот человек, которого можно сюда пригласить.

Вдовствующая императрица тихонько хмыкнула.

— Что значит «не тот человек»? — удивилась она. — Или он слишком важничает, считает, что уже и Небес достиг? Среди людей искусства встречаются порой такие надутые индюки — смотрят на всех прочих как на пыль под ногами, а сами внушают только отвращение. — Она возмущенно сдвинула брови.

Ваньянь Сюй поспешил ее разубедить:

— Докладываю матушке-императрице: этот человек деликатен и прост в общении, только сейчас он… осужденный преступник. Ваш сын опасается, что матушка-императрица не пожелает его видеть.