Увидев, что вся стража лежит без движения, Цзы Янь вошла в покои императрицы и окинула взглядом повалившихся кто куда служанок. В опочивальне на кровати обнаружилось бесчувственное тело Су И.

— Генерал Су, — тихо сказала Цзы Янь, — хотя вы и попали в плен, но не предали своих убеждений. Цзы Янь питает к вам глубокое уважение. И всё же я не могу допустить, чтобы такой человек оставался рядом с императором моей Золотой империи. То, что я сделаю сегодня, приведет вас к погибели. Но так вы сможете унести верность своей стране в могилу и снискать славу мученика, отдавшего жизнь за отечество. Не сомневаюсь, даже в мире ином вы не затаите на меня обиду.

С этими словами она подхватила Су И на руки и потихоньку вынесла через заднюю дверь. По укромным безлюдным тропинкам девушка пересекла сад и оказалась у дворцовой стены, где ее уже поджидал человек.

— Генерал Юй всё подготовил, — сообщил он, — и велел вашему покорному слуге передать барышне, чтобы она ни о чем не беспокоилась.

Цзы Янь кивнула и передала ему из рук в руки свою ношу. Посланец генерала Юя нырнул в густые заросли и выбрался наружу через низкий проем в стене. Цзы Янь немного постояла на месте, а затем поторопилась обратно во Дворец Наслаждений. На столе в покоях Су И она оставила исписанный лист бумаги. Оглядевшись по сторонам, девушка убедилась, что ее никто не видел, и поспешила исчезнуть.

_____

* Во все времена, во всех странах правители как огня боялись государственной измены. И Китай — не исключение. За его долгую историю было немало бунтов, восстаний и государственных переворотов, которые приводили к смене династий, расколу государств и, конечно, к многочисленным жертвам. В “уголовном кодексе” Древнего Китая было перечислено 500 преступлений, из них десять считались “тягчайшими преступлениями, которые не подлежат помилованию и прощению” — то есть, даже всемогущий, по сути, император не мог помиловать осужденного. И первым из этих десяти значилась государственная измена, включая намерение ее совершить или подстрекательство к ней. Поскольку понятие преступления в Древнем Китае связывалось с проявлением преступной воли человека, даже если намерение по любой причине не вылилось в бунт, оно каралось так же, как и само действие, а именно — смертной казнью, причем, самой жестокой. Кроме того, в Китае существовало такое понятие, как “ответственность девяти родов”. Это означало, что если глава семьи признан виновным в государственной измене, казни вместе с ним подлежат все его близкие родственники по отцовской и материнской линии, а именно: родители, бабушка и дедушка, все дети (с супругами), все внуки (с супругами), братья и сестры, братья и сестры супругов, тети и дяди с супругами, двоюродные братья и сестры, супруги самого преступника и их родители. Иногда император мог помиловать лишь детей, не достигших определенного возраста, а женщинам казнь заменить на рабство. Как видим, список внушительный, так что, когда Цзы Янь и Су И упоминают возможных “невинных жертв” — это не пустые слова. Известен случай, когда вместе с обвиненным в измене ученым Фан Сяожу в 14 веке было казнено 873 совершенно невинных человека. Что же касается расследования преступлений, то анонимные доносы не должны были рассматриваться вообще, а лжедоносы жестоко карались: доносчик получал то же наказание, что и подвергшийся клевете человек, если бы донос подтвердился. Но на практике по обвинению в государственной измене слишком часто казнили невиновных людей, от которых влиятельные персоны по каким-то причинам желали избавиться.

Прошу прощение за многословие, но эти сведения помогут лучше понять происходящее в этой и последующих главах.

========== 51-52 ==========

51.

Лючжоу и окружающие области серьезно пострадали от нашествия саранчи, и последние несколько дней император был постоянно занят: вместе с министрами они обсуждали ответные меры. Для помощи местным жителям пришлось отрядить в провинцию чиновников, они должны были позаботиться о справедливом распределении продовольствия между голодающими. Днем у Ваньянь Сюя не было ни одной свободной минуты, и лишь поздно вечером удавалось выкроить пару часов, чтобы посетить Дворец Наслаждений и вкусить ласки в объятиях Су И.

В тот роковой день всё шло как обычно. Император углубился в изучение присланных из Лючжоу официальных докладов. Чиновники сообщали, что помощь пострадавшим организована надлежащим образом, в провинции нет ни одного случая голодной смерти, и так далее, и тому подобное, «да возрадуется сердце Дракона». Вдруг в кабинет императора ворвалась Цзы Нун. Ноги девушки заплетались, она едва не упала на пороге. В лице ее не было ни кровинки, и всем своим видом она напоминала призрака. Цзы Нун задыхалась, не в силах вымолвить ни слова, по щекам ручьями струились слезы.

Ваньянь Сюй застыл в изумлении. Четыре его любимицы, четыре доверенных служанки были рядом уже много лет и никогда не падали духом, сохраняя мужество и спокойствие даже перед лицом надвигающейся катастрофы. Теперь же, увидев Цзы Нун в таком состоянии, император подумал: не иначе как Небо рухнуло на землю. Первым делом он вспомнил о Су И, ведь сразу после свадьбы Цзы Нун стала личной служанкой императрицы и постоянно находилась во Дворце Наслаждений. Неужели с возлюбленным супругом случилась беда? От этой мысли у императора едва не остановилось сердце. Он вскочил с кресла и бросился вперед, чтобы поддержать Цзы Нун под руки.

— Что случилось? — тихо спросил он. — Успокойся и расскажи Нам всё по порядку.

Слезы хлынули ливнем по щекам девушки. Захлебываясь рыданиями, она сумела лишь протянуть Ваньянь Сюю листок, который сжимала в руке. Император в недоумении взял бумагу, развернул и прочел:

Глухая безотрадная пора.

Рассвет холодный брезжит над полями.

Я просыпаюсь. Три часа утра.

Душа скорбит. На сердце давит камень.

Мне снились степи родины моей,

И вольный стук копыт, и жаркий ветер.

А стая улетающих гусей

Спешит на юг, где щедро солнце светит.

Мне сломанные крылья не раскрыть,

К родному дому не найти дорогу.

Но гордый дух неволей не смирить,

Надежда возродится понемногу.

В мечтах промчалась юности весна,

Мерцают серебром мои седины.

Льет тихий свет печальная луна

На павшего величия руины.

Лишь старый друг поймет мою тоску.

Гляжу в его глаза и замечаю,

Что дух, подобный острому клинку,

Давно покрылся ржавчиной отчаянья.

Взойдет ли солнце над моей страной?

Ее леса, долины, горы, реки

Исчезнут за туманной пеленой —

Иль в памяти останутся навеки?

Почерк был знаком Ваньянь Сюю до мельчайшей черточки. Никаких сомнений: эти строки написал Су И, собственной рукой. Сердце императора глыбой льда застыло в груди. Стихотворение напрямик говорило о стремлении воспрянуть духом, чтобы возродить родную страну, ее горы и реки, чтобы восстановить былую славу и величие империи Ци. Но казалось легче умереть, чем поверить, что Су И всерьез на такое способен. Ваньянь Сюй бросил взгляд на Цзы Нун и увидел, что к девушке понемногу возвращалось ее обычное хладнокровие. Всё еще всхлипывая, она поведала императору о том, что произошло:

— Часа два назад ваша покорная служанка и все, кто находился во Дворце Наслаждений — дворцовые прислужницы, императорские телохранители — вдруг упали без чувств, после того как вдохнули какое-то усыпляющее средство. Очнувшись, мы увидели, что молодой господин исчез, а на столе лежит вот этот самый листок бумаги. Ваша покорная служанка поспешила доставить его Вашему Императорскому Величеству. Как же теперь быть? Умоляю государя принять решение, не медлить!

У Ваньянь Сюя подкосились колени, он рухнул на стул, злополучный листок выскользнул из ослабевших пальцев. Лицо императора исказилось; сам не зная, смеяться ему или плакать, он только и мог, что бормотать себе под нос:

— Браво, Су Су!.. Ты… ты так тщательно скрывал от Нас свои намерения… Ты оказался достойным верноподданным Великой Ци. Наша добрая императрица… ты… ты…