Согласно традиции на третьем месяце жизни родители нарекали младенца так называемым детским («молочным») именем. В принципе, любое слово или словосочетание могут быть выбраны в качестве индивидуального имени. Одинаково звучащие слоги могут писаться по-разному и обозначать совсем разные вещи. Хотя в именах Ваньянь Сюй и Сюй Цзиньхуа есть вроде бы одинаковый слог Сюй, но они не родственники и даже не тезки: в первом случае это имя 绪 («дело, миссия»), а во втором — фамилия 许 («одобрять, хвалить»).
Второе имя присваивалось по достижении совершеннолетия — его давали родственники, или человек выбирал его сам. Церемония совершеннолетия проводилась, когда сыну исполнялось 20 лет, а дочери — 15. С этого дня молодой человек считался взрослым мужчиной, а девушка могла вступать в брак. На церемонии парню надевали на голову шапку, а девушке закалывали волосы шпилькой. Первое имя Су И очень выразительное — «белые одежды», а второе, Жэчжи, может означать что-то вроде «путь, по которому он следует». Когда Ваньянь Сюй называет его уменьшительным «Су Су», получается «белый-белый». Очень трогательно )).
========== 35-36 ==========
35.
Су И никогда не забыть тот день, не стереть из памяти тот миг, когда он против воли стал императрицей Цзинь Ляо.
Он медленно шел по алой ковровой дорожке, сплетенной к свадебной церемонии, и с каждым шагом сердце тревожно вздрагивало в груди. Возможно, кому-то эта дорога казалась позорным путем капитуляции и отречения от собственных корней, а кому-то, напротив — тропой к вершине величия и власти, где Су И придется склонять голову лишь перед одним человеком, зато перед ним самим падут ниц миллионы. Но, что бы там ни думали другие, Су И понимал: ступив на этот путь, невозможно повернуть назад.
После бесконечных мудреных ритуалов Ваньянь Сюй и Су И прошествовали в парадный зал, где столы уже ломились от яств. Придворные засыпали новобрачных поздравлениями и пожеланиями счастья. С возвышения Су И безучастным взглядом скользил по толпе сановников Цзинь Ляо и чувствовал, как его воротит от всех этих масок, скрывающих подлинные чувства за лживыми улыбками. Он ненавидел этих лицемеров, ненавидел всей душой. С первого взгляда было ясно, что такая императрица их совершенно не устраивает — но ни один не посмел возвысить голос, ни один не отважился бросить слова протеста императору в лицо. Кто знает, если бы у этих трусов хватило пороху, может быть, Ваньянь Сюю пришлось бы с ними считаться и тщательно взвешивать каждый шаг. Тогда Су И получил бы шанс избежать презренной участи…
Когда с официальными поздравлениями было покончено, придворные чинно расселись за столами. Су И ожидал, что в зале повиснет неловкое молчание, но воздух вмиг наполнился громким смехом и праздничным гомоном. «Все эти сановники из Цзинь Ляо ничем не лучше придворных шутов, — думал Су И. —Наверняка им сейчас больше всего хочется поскорее покинуть дворец и позабыть весь этот позор… Трусы, жалкие трусы — как они могут смириться с тем, что недавний враг, пленный генерал из покоренной страны, станет отныне супругом их императора, самым близким к трону человеком?»
— Су Су, Мы знаем, ты не жалуешь светские разговоры, — прервал его раздумья Ваньянь Сюй. — Присядь и перекуси, а Мы ненадолго оставим тебя, чтобы пообщаться с придворными. Обычно Мы лишь взираем на них с высоты Нашего трона. Пожалуй, только в такие редкие моменты представляется случай на время отбросить всякие церемонии. — С этими словами он отвел Су И в укромный уголок и устроил в широком удобном кресле. Цзы Нун и другие доверенные помощницы прислуживали гостям, поэтому, дав Су И еще пару наставлений, Ваньянь Сюй подозвал одну из дворцовых служанок. Он велел ей ни на шаг не отходить от императрицы и позаботиться обо всем необходимом. Затем снова обратился к супругу: — Если кто надумает лично подойти с поздравлениями и благими пожеланиями, прошу, прими их от Нашего имени и постарайся не уронить Наше императорское лицо.
Сияя счастливой улыбкой, Ваньянь Сюй оставил Су И одного. Тот проследил взглядом, как фигура императора мелькает то тут, то там в толпе гостей, и, размышляя о его словах, не сдержал удрученный вздох. Если судить непредвзято, приходилось признать, что Ваньянь Сюй неизменно проявлял тактичность и предупредительность. Он прислушивался к мнению Су И во всех вопросах и, за исключением согласия на брак, никогда ничего не требовал, а добивался желаемого мягкими речами да ласковыми уговорами. Но каждый раз, когда Су И вспоминал, как жестоко император обошелся с дорогими ему людьми, его невольно бросало в дрожь, и всё внутри холодело от страха. В тот день Ваньянь Сюй явил свой истинный облик — облик безжалостного и мстительного тирана. Да, сейчас император — сама доброта, но настанет день, и, если потребуется, он снова прибегнет к чудовищным методам принуждения и насилия. Стоило Су И подумать об этом, как искры доброго расположения к Ваньянь Сюю гасли, не успев разгореться, а душу до самого донышка сковывал лед.
Поначалу Су И кусок в горло не лез. Но на сердце давила тяжесть, во рту пересохло; наконец он не устоял и, взяв чашку чая, сделал большой глоток. Не успел он вернуть чашку на поднос, как заметил, что его уединение собирается нарушить могучий и грозный воин — не кто иной, как сам генерал Юй Цан.
О нем много лет гремела слава как об искусном полководце. Позже, попав в плен и перейдя на службу к Ваньянь Сюю, он одержал немало новых блестящих побед. Когда Су И оказался в Цзинь Ляо, Юй Цан как раз вел армию на завоевание Великой Ци, но и после его триумфального возвращения ко двору Су И ни разу его не встречал, поскольку не покидал Внутренний Двор, предназначенный лишь для императорской семьи и наложниц. И вот, в день свадебной церемонии, когда военные и гражданские чиновники собрались, чтобы принести поздравления монаршей чете, двум генералам выпала возможность встретиться лицом к лицу.
Су И медленно поставил чашку на поднос. Он прекрасно понимал, что Юй Цан не для того явился, чтобы петь здравицы и рассыпаться в пожеланиях семейного счастья. Как и ожидал Су И, за широкой, но неискренней улыбкой затаилась тень глухой неприязни. Представ перед новой императрицей, генерал Юй поднял чашу и провозгласил тост:
— Генерал Су, примите поздравления от вашего покорного слуги Юй Цана! Прежде я наивно полагал, что человеку военному нелегко провести успешную кампанию в дворцовых покоях. Признаюсь, вашу стойкость перед лицом пыток я всегда считал бессмысленной, но достойной восхищения. Кто же мог предвидеть, что генерал безошибочно оценит обстановку и в мгновение ока выберет лучшее дерево, чтобы свить в его ветвях уютное гнездышко? Да еще взлетит на самую вершину и станет истинной птицей феникс, что при луне услаждает пением слух императора Цзинь Ляо. Вот славная победа, которую стоит отпраздновать!
От гнева у Су И встал ком поперек горла. Дыхание перехватило. Хвалебная — на первый взгляд — речь Юй Цана на самом деле была полна ядовитой насмешки. Руки Су И сами собой сжались в кулаки. Далеко не сразу удалось усилием воли расслабить пальцы, и тогда он негромко ответил:
— Генерал Юй слишком добр к генералу Су. Будучи пленником, Су И упорствовал в нежелании покориться. Но увы! Кто сравнится упорством с Ваньянь Сюем? Он искусно рисовал сразу двумя кистями: одна живописала мучительные пытки и казни, другая сочными красками изображала бравого генерала Юя и его достойный подражания пример. Уступив доводам Ваньянь Сюя, Су И погрешил против совести и теперь, бесспорно, заслуживает презрения и осмеяния.
Лицо Юй Цана перекосилось. Казалось, он вот-вот даст волю ярости, но, сцепив зубы, генерал всё же сдержался.
— Ну, что ж, — с деланным смехом ответил он, — вашему покорному слуге остается лишь поздравить государыню-императрицу и пожелать, чтобы птица феникс сумела усидеть в своем высоком гнезде, среди драгоценных подушек.
С этими словами, не удосужившись поклониться и пожелать императрице тысячу лет жизни, как предписывает этикет, генерал Юй развернулся и стремительно зашагал прочь.
