Размышляя обо всем этом, Ваньянь Сюй подошел к опочивальне Су И. Там он обнаружил, что некогда полный сил, несгибаемый человек безвольно лежит на постели, уставившись пустым взглядом в потолок. Пленника окружили заботой, кормили досыта, но, казалось, за последние дни он нисколько не поправился. Помня о приближении свадебной церемонии, он с каждым днем, с каждой минутой терзался всё сильнее.

Под прикрытием занавески Ваньянь Сюй украдкой наблюдал за пленником. Тут его обнаружила Цзы Нун и открыла было рот, чтобы обратиться с приветствием, но император жестом остановил ее. Простояв так долгое время и не увидев никаких изменений, он разочарованно повернулся, чтобы уйти, но заметил во внутреннем дворике Цзы Нань в сопровождении мужчины. Император кивнул собственным мыслям и тихо отступил за ширму. Вскоре Цзы Нань вошла вместе со своим спутником, чье лицо Ваньянь Сюю разглядеть не удалось. Император услышал взволнованный голос:

— Жэ… Жэчжи, это и правда ты?

========== 32-34 ==========

32.

Сердце Ваньянь Сюя дрогнуло, горло сжалось, а немигающий взгляд вцепился в Су И. Император следил за каждым жестом, каждым движением пленника. Тот потрясенно поднял голову и увидел посетителя. Лицо Су И ожило — впервые за последние несколько дней — и глаза засветились радостным волнением. С дрожью в голосе, словно боясь поверить собственным глазам, он вымолвил:

— Цзинь… Цзиньхуа…

Не закончив фразу, пленник собрал все силы и попытался подняться с постели. Цзы Нун тут же бросилась ему на помощь.

Ваньянь Сюй смог наконец вздохнуть с облегчением, убедившись воочию, что Су И еще не до конца утратил интерес к жизни. Уголки губ императора тронула мягкая улыбка, и он повернулся, чтобы уйти. Цзы Нань тоже потихоньку направилась к выходу. Следуя за господином, девушка спросила:

— Хозяин, вы не останетесь послушать разговор?

Не скрывая радости, Ваньянь Сюй ответил:

— Это лишнее. Мы только хотели удостовериться, что в нем еще теплится жизнь. — Он улыбнулся с затаенной нежностью и добавил, словно размышляя вслух: — Су Су, ах, Су Су, мне следовало бы знать: ты не тот человек, кто сломается под ударами судьбы и превратится в ходячего мертвеца. Но я ничего не мог с собой поделать, слишком уж за тебя волновался. — Затем император снова обратился к Цзы Нань: — Пусть этот Сюй Цзиньхуа останется во дворце на ночь, чтобы старые приятели могли наговориться вдоволь. Им наверняка есть чем поделиться друг с другом. — Он помолчал и добавил: — Эх, Су Су, тебе… тебе просто необходим рядом человек, кому ты мог бы излить душу.

Заметив, что на лицо императора набежала тень одиночества и тоски, Цзы Нань поспешила переменить тему разговора:

— Хозяин, ваша покорная служанка не знала, что второе имя молодого господина — Жэчжи. Ах, ах, вашей служанке это имя кажется таким приятным на слух! А вы как думаете?

Ваньянь Сюй кивнул и улыбнулся:

— Нам всё равно больше по нраву называть его Су Су. Всякий раз, когда Мы произносим это имя, в груди рождается такое трепетное чувство, будто Мы держим в ладонях хрупкое, бесценное сокровище… И это чувство согревает Нам сердце.

Так они шли и разговаривали, как вдруг впереди замаячила изящная девичья фигурка. Цзы Нань сразу же узнала ее и воскликнула:

— Цзы Янь! — Обернувшись к императору, девушка удивленно спросила: — Разве она не должна сейчас быть во дворце Юй и помогать генералу Юй Цану разбираться с делами, возникшими после войны? С чего бы ей вдруг вздумалось вернуться?

Ваньянь Сюй тоже терялся в догадках. Цзы Янь тем временем приближалась, от ее прекрасного благородного облика веяло зимней стужей. Даже не поприветствовав императора, как подобает, девушка пала на колени и сходу заявила:

— Цзы Янь умоляет хозяина отменить указ!

Император удивился еще сильнее и резко бросил:

— Поднимись с колен и объясни толком, о чем речь! Только явилась — и сразу давай требовать. А Мы даже не представляем, что за указ так тебе не угодил.

Цзы Янь продолжала стоять на коленях и бить челом, затем подняла серьезное, торжественное лицо и сказала:

— Цзы Янь умоляет хозяина отменить указ о пожаловании Су И титула императрицы.

Ваньянь Сюй был так ошеломлен, что больше вопросов не задавал. Он долго смотрел на девушку и наконец грозно произнес:

— И думать об этом не смей! Мы не желаем больше слышать подобных речей. Решение принято. В день свадебной церемонии, если пожелаешь, можешь прийти и помочь позаботиться о гостях — дел будет невпроворот. Если же не захочешь — дозволяю тебе остаться в своих покоях и отдыхать.

С этими словами разгневанный император отвернулся и пошел прочь.

Цзы Янь больше не настаивала. Она и три ее подруги провели бок о бок с Ваньянь Сюем не один год и досконально изучили его крутой норов. Всякий раз, когда император высказывался настолько категорично, это означало, что нет ни малейшего шанса повлиять на его решение. Даже если бы все военные и гражданские министры хором выразили протест, они бы ничего не добились. Что уж говорить о какой-то там ничтожной служанке! Ваньянь Сюй прошел мимо, а девушка продолжала стоять на коленях, теперь оказавшись к императору спиной. В лице ее не было ни кровинки.

— Эх, Ваше Величество, — пробормотала она, — чтобы сделать одного мужчину императрицей, вы готовы бросить вызов целому миру! К тому же этот мужчина — вражеский пленник, непокорный генерал. Он ведь так и не склонился перед вами, остался верен своей поверженной стране. Цзы Янь и не предполагала, что этот человек сумеет так сильно вскружить вам голову. В будущем, когда вы разделите с ним ложе, не станет ли он вертеть вами и всей империей как ему заблагорассудится? Боюсь, этот Су И без единого солдата выиграет войну и не моргнув глазом отвоюет обратно горы и реки, которые вам с таким трудом удалось захватить…

***

Вернемся в покои Су И. Встретив старого друга, пленник почувствовал одновременно и боль, и радость. Когда-то они оба в один и тот же день получили назначения на должности чиновников и вскоре с легкостью сошлись характерами. Однако Сюй Цзиньхуа подвизался на гражданской службе, поэтому с тех пор, как Су И отправился воевать на границу, друзья больше ни разу не виделись. Теперь же новая встреча заставила их сердца трепетать в радостном волнении, но вместе с тем в создавшихся обстоятельствах нашелся повод и для горьких вздохов.

Су И некоторое время колебался в нерешительности, прежде чем задать вопрос:

— Как тебе жилось всё это время, после падения Великой Ци? Тоже побывал в тюрьме? Я беспокоился о тебе — знаю, ты человек по натуре прямой и честный и наверняка отказался бы гнуть шею перед захватчиками. Я опасался, что, после того, как Юй Цан захватит столицу, ты дерзкими речами публично бросишь ему вызов и навлечешь на себя погибель. Однако я не решался навести справки о твоей судьбе: этот Ваньянь Сюй завел привычку шантажировать меня жизнями солдат, чтобы добиться своего. Узнай он о нашей дружбе, он бы и в тебя не преминул свои когти запустить.

Пленник печально вздохнул, а Сюй Цзиньхуа в ответ мрачно усмехнулся:

— Да уж, ты знаешь меня как облупленного. Только, увы, я еще до падения столицы схлопотал себе смертный приговор и отправился за решетку. Так что сцепиться с Юй Цаном у меня не было ни единого шанса.

Су И потрясенно уставился на друга.

— Еще до падения столицы… То есть наш император… Но за что? Как тебя угораздило его прогневить?

Сюй Цзиньхуа снова громко вздохнул и поведал свою историю:

— Ты и правда не догадываешься — за что? Государь безответственно швырял деньги на ветер, чтобы построить этот Дворец Наслаждений. Народ терпел лишения, доведенный до крайней нищеты, но никто не смел слово поперек сказать. Наконец расточительность перешла все границы — император потратил последние средства, выделенные на содержание армии, совершенно не задумываясь о последствиях… Тут я наконец не выдержал и на аудиенции во всеуслышание указал на его ошибки. «На границе царит лютый холод, — сказал я. — Если не обеспечить войско всем необходимым, как сумеет генерал Су сдержать свирепый натиск Цзинь Ляо? Император предается сиюминутным удовольствиям во Дворце Наслаждений, но в его роскошном саду прорастают семена поражения и гибели». Мелкая придворная шушера тут же ополчилась на меня и давай обвинять в клевете на императора. Я, дескать, хочу накликать на Великую Ци несчастья и погибель. Государю тоже не пришлись по нраву мои речи. Он признал все обвинения справедливыми и вынес смертный приговор. Мне собирались отрубить голову аккурат в день завершения безумного строительства, но кто мог предвидеть, что именно в этот день генерал Юй Цан возьмет приступом стены столицы. Так у императора и не дошли руки убить меня, и я остался в живых.