— Паутина. — Зена отвернулась к двери, потому что ей уже хотелось идти, потому, что было жалко Афину и не хотелось видеть сочувственные взгляды друзей.

— Голем в основном встречается в древнееврейской мифологии, а легенды о гомункулусах, созданиях подобной же природы, имеют истоки во многих других культурах, — пояснил Автолик.

— Ну, у Афины есть собственный ум, — обидчиво сказала Зена. — То есть когда она не…

— Не паутина, — согласился Автолик. — Что ж, хотя возможно, что проезд Дикой Арахны лишил твою подругу Афину той искры, что в ней была, но возможно также, что чары, обращающие её в живого человека, действуют только ночью. Это может означать, что…

-…что она оживёт после заката! — взволнованно перебила Габриэль.

— Именно так.

— Я не знаю, что там творится с этой Дикой Арахной или чем ещё, — сказала Зена. — Но я знаю, что это как-то связано с Афиной и той Ярмаркой. Может быть, артисты — это сами Охотницы. А потому я пойду домой и посмотрю, что с Афиной. Если она оживёт после заката, я приведу её сюда. Если нет, я принесу…часть её, чтобы Автолик её исследовал. — Она глянула на Габриэль. — Вы с Лилой возьмите крытую телегу и привезите Ториса. После захода солнца он будет нам нужен, — и добавила, обращаясь к Джоксеру: — Вы с Корделией помогите Автолику в поисках.

Потом она посмотрела на Автолика:

— Что бы ни случилось, мы не можем допустить ещё один визит Дикой Арахны в Амфиполис. Слишком много людей погибло. Слишком много матерей в слезах.

***

Очень скоро в библиотеке стало тихо. Корделия давно закончила полировать ногти и просматривала пыльные тома в кожаных переплётах в поисках упоминаний и Дикой Арахне, или Лесной Царице, или Артемиде, или ещё о чём-нибудь. Добравшись до конца книги, она с тяжёлым стуком опускала её на дубовый стол.

— Корделия! — попросил Автолик, взглянув на неё хмурым взглядом. — Не будешь ли ты так любезна посмотреть в разделе мировых религий текст по древнееврейскому мистицизму? Я бы предпочёл сосредоточить усилия на мифологии, а не на магии. Если ты его просмотришь, я смогу перейти к Журналам Наставников в поисках упоминаний о гомункулусах или об Арахне.

Корделия перестала слушать, как только поняла, чего он хочет. Радуясь возможности на секунду отвлечься, она пошла в дальний конец библиотеки. Ещё не успев пройти по первому пролёту, она поняла, что зашла не туда. Корделия повернулась, чтобы уйти и вдруг услышала всхлипывания, тихие и жалкие.

— Hello? — спросила она. — Кто там?

— Корди? — отозвался внизу Джоксер. — Ты опять сама с собой разговариваешь?

Она дошла до конца пролёта — всхлипывания стали громче.

— Корделия! — голос Джоксера уже был не дразнящим, а чуть взволнованным, но ещё не встревоженным.

Она завернула за угол, посмотрела влево и чуть слышно ахнула.

За стеллажами была вторая дверь, выходящая на другую сторону школы. Обычно она была заперта, но когда они думали, что Автолика нет, Зена взломала замок, чтобы войти.

Там, прислонившись к двери и приставив себе к виску пистолет, сидела женщина.

— Прошу вас, — прошептала она, и по её щеке скатилась слеза. — Помогите мне это сделать. Это единственное, что мне осталось.

Комментарий к Глава 8

До шестидесяти трёх* - по Фаренгейту. Примерно 17 градусов по Цельсию.

========== Глава 9 ==========

На небе догорал последний луч заката, и Зена перешла с ускоренного шага на бег. Хотя мистер Кантвелл мог бы на неё наорать, если бы заметил, Зена бросилась напрямик дворами. Пуделиха Кантвеллов бессильно залаяла, высунувшись из дверного проёма для собак, но Зена даже не оглянулась.

Когда она выскочила на мостовую, уже зажглись уличные фонари.

Солнце село.

Зена прищурила голубые глаза, пытаясь разглядеть входную дверь, но дубы, которые так понравились маме, когда они покупали дом, закрывали обзор. Ноги болели, но Зена рванулась, как спринтер. За три дома до своего она услышала вопль, звон разбитого стекла и грохот падающих предметов.

— Мама! — заорала Зена и бросилась между двумя дубами.

Входная дверь выбита и обломок её повис на одной петле.

Зена быстро оглядела двор, окрестности, но ничего необычного не увидела. Готовая ко всему, она переступила порог дома и снова позвала мать.

Из гостиной доносился плач.

Комната была разгромлена. Не полностью. Много мебели уцелело. Но несколько контейнеров, которые мать распаковывала для галереи, превратились в щепки. Пара хрустальных ламп разбилась, и никакой клей уже не помог бы их восстановить.

— Мам? — нежно позвала Зена, опускаясь на колени возле плачущей матери.

— Напрасно… — хриплым голосом сказала Сирена, вытирая глаза рукой. — Напрасно ты мне не сказала, что у нас гостья. Она меня напугала до смерти.

— Это сделала Афина? — в ужасе спросила Зена.

— Нет. Это другие. На этот раз не чудовища, а просто люди. Они сказали, что пришли её забрать. И тут начался погром. — Она снова взглянула на дочь. — Зена, ты должна была мне сказать. Она что, целый день пряталась в подвале?

— Да, в подвале… Она…шевелилась?

— Что? — уставилась на неё Сирена. — Шевелилась? Зена, я же не идиотка! Она что, пряталась у нас в подвале, потому что шевелилась?

— Нет, я в том смысле… — Зена поняла, что теряет драгоценные секунды, и сменила тему. — Что это были за люди, мам? Расскажи мне. Обыкновенные люди?

— Зена, я не понимаю.

Мать попыталась взять себя в руки, но уронила голову и приложила руку ко лбу. На лбу был небольшой порез, и Сирена, отводя тёмные волосы, слегка размазала кровь. После всех разговоров на этой неделе это было нужно матери меньше всего.

Но Зена знала, что ей необходимо заставить мать рассказать.

— Эти люди — они что, пришли за Афиной, она стала сопротивляться, а они её всё равно забрали?

— Всё случилось очень быстро, — ответила Сирена. — Как раз перед твоим приходом.

Как раз после захода солнца.

— А с ними не было…лошадей?

Мать уставилась непонимающим взглядом.

— Я не думала, что это так будет, — сказала Сирена, и Зена не поняла, обращается мать к ней или к себе.

Она обняла маму и закусила губу, чтобы самой удержаться от слёз. И при этом знала, что теряет время. Если люди с Ярмарки пришли за Афиной, они, быть может, не собираются оставаться в Амфиполисе. Надо будет позвать кого-нибудь починить двери, но она понимала, что матери сейчас ничего не грозит, поскольку Афины у них больше нет.

— Я люблю тебя, мама, — сказала Зена, всё равно ощущая расстояние, которое разделяло её с Сиреной. — Я знаю, ты хотела, чтобы я стала доктором или кем-то в этом роде.

Сирена шмыгнула носом, провела рукой по синим глазам и посмотрела на дочь. Зена не отводила голубых глаз от ≪гусиных лапок≫ в углах материнских глаз.

— Я никогда на тебя не давила, Зена, — сказала Сирена.

— Я знаю, мам, что ты знаешь, что я…

— Неважно, что ты думаешь, я никогда тебя не заставляла… — говорила мать. — Я поддержала бы тебя во всём, чтобы ты ни стала делать. Во всём. Ты моя дочь, Зена, и я люблю тебя. Единственное, чего я всегда хотела, чтобы ты была счастлива.

Сирена пристально всмотрелась в лицо дочери и добавила:

— Мне не кажется, что ты счастлива, Зена.

Минуту Зена не могла вздохнуть. Она судорожно сглотнула, потом встала и отодвинулась. Снова взглянула на разбитую лампу. Под ногой что-то хрустнуло. Старинное зеркало, которое висело ещё в старом доме в Саннидейле, лежало на полу мелкими блестящими осколками в красивой раме.

— Мама, я…

— Знаю, милая, — сказала Сирена. — Иди. Я займусь и дверью, и уборкой.

— Мам, оставайся в доме. Не выглядывай даже наружу. Обещай. — Она сжала кулаки так, что костяшки пальцев побелели. — Мам, обещай мне!

— Обещаю, — грустно ответила Сирена.

Зена пошла к двери. Ещё не успев выйти со двора, она снова бежала, и в ушах звучали слова матери.

≪Я не думала, что это так будет≫.

***

— Джина, пожалуйста, опусти пистолет.