Зена вздохнула, буркнула что-то вроде ≪спасибо≫ и вышла в коридор. За её спиной мистер Уинстон ещё договаривал:

-…но этой библиотеке не повредило бы больше света, как и учительской. Здесь и там такая гнетущая обстановка.

Зена несколько секунд постояла в стерильно чистом коридоре, не замечая досок объявлений, увешанных разноцветными свитками о чём угодно — от кампаний против курения до разрисовывания тела хной. Шкафчики были выкрашены каждый в свой цвет, на них были налеплены стикеры и временные татуировки, которые уборщицы сдирали не очень усердно.

В коридоре её взгляд упал на плакат, извещавший о большой боевой игре в субботу. Месяца за полтора до встречи выпускников, подумалось ей.

Хотелось бы ей побывать на боевой игре.

Но рядом с объявлением о боевом турнире висела листовка Приюта Беглецов с портретом маленькой Тины. Зене действительно хотелось, чтобы в её жизни бои значили больше, но жизнь её очень рано стала слишком реальной.

Так что же теперь? Можно пойти к Торису, хотя он вряд ли сможет предложить ей больше, чем предупреждения и страшные легенды, рассказанные ночью. Всё тот же её старый Торис. Нет, если точно, то НЕ ЕЁ Торис.

Значит, здесь помощи не будет. И не будет помощи от таинственно исчезнувшего Автолика. И от…

Тут ей пришло в голову, что Автолик мог вовсе и не звонить. Директриса просто предположила, что он заболел и предложила мистеру Уинстону его заменить. Хорошо, что Торис ей сказал не смотреть, как скачет Арахна, но ведь Автолик мог попытаться заняться этой Арахной сам? И Джоксер с ним?

Если Арахна схватила и его, и Джоксера?

Холод, окружавший её всё утро, проник в кости, несмотря на огонь тревоги, загоревшийся в груди. Тревоги и лёгкой тошноты.

Зена отбросила всё это в сторону. Она боялась, а не просто тревожилась за друзей, и сама не понимала почему. Но страх был частью её работы. Если бы ей хватало не бояться, когда для того есть причины, она была бы давным-давно мертва. Нет, она — Воительница, она — Королева вампиров. Зена не знала, что именно происходит и как одно с другим связано, но она чувствовала пронизывающую воздух злую волю даже при сиявшем на улице солнце. Что-то злое приближалось…или было уже здесь.

Но она найдёт способ его остановить.

Её мысли прервал школьный звонок, и Зена вздрогнула. Тут же её окружили сотни учеников, устремившихся в опасный путь на обед в столовую.

Зена дала себя увлечь волне голодных школьников.

***

— Пожалуйста, ради меня, нельзя ли здесь об этом не говорить? — жалобно взмолилась Корделия. Обрамлённые чёрными ресницами карие глаза напомнили Зене изображения печальных детей на бархате. — Разве вам мало того, что я осмелилась показаться с вами прилюдно?

Зена остановилась. Корделия продолжала жалобно смотреть на неё. Но уж она точно не выглядела ребёнком, одетая в пламенно-красный ангорский свитер с короткими рукавами, чёрные брюки и очень стильные туфли на шпильках. Зена оглядела столовую. Несмотря на все ≪от-кутюреные≫ усилия Корделии, никто на них не обращал внимания. Как всегда. Но в этот раз Зена не видела вреда в излишней осмотрительности.

— Я постараюсь хорошо себя вести, — сказала она Корделии, которая в ответ удовлетворённо кивнула, быстро огляделась и снова вернула Зене своё внимание.

Джоксер, восхитительный Джоксер, чудесным образом спасшийся и сидящий рядом с ними, выковыривал вилкой сыр из хрустящей пиццы. Обычное поведение Джоксера, но Зена его хорошо знала. Он вёл себя слишком тихо. И под глазами у него были круги, как у Автолика.

И Габриэль сегодня была слегка не в своей тарелке. Как и все они. Все выглядели не лучшим образом, никто не смеялся по-настоящему.

— Ладно, — сказала Зена. — Так что же мы всё-таки знаем?

— За ночь пропало не меньше двадцати трёх человек, — мрачно объявила Габриэль. — И ещё… семь подтверждённых случаев внезапной смерти новорождённых.

Вид у неё был убитый. Джоксер положил вилку и провёл рукой по лицу.

— Боги мои! — прошептала Зена. — Эта Арахна промчалась по всему Амфиполису.

— Малышка мистера Блейка…она одна из них.

В голосе Корделии послышалась дрожь, которую Зена никогда раньше не слышала, даже у того парня, который в ужасе увидел труп девушки, с которой встречался.

— Он меня иногда просил посидеть с ребёнком, — добавила Корделия и отвернулась, будто желая ещё на кого—нибудь посмотреть.

— Миссис Красиловски, старушка на моей улице, — сказал Джоксер. — Исчезла. Мои родители спали, но мать сказала, что её что-то разбудило, она подошла к окну, словно лунатик.

— Боги, Джоксер! — ахнула Корделия. — Если Торис прав, а твоя мать их видела, значит…

— Да. — Джоксер кивнул, не глядя ни на кого из них. — Я проверил окно. Перед ним растёт большое дерево. Если хочешь выглянуть на улицу, нужно постараться.

— Какая обычная история, — сказала Корделия. — По улицам скачут какие-то призрачные конницы, похищают людей, убивают младенцев, и никто не замечает? Каждый про себя думает: ≪Эй, чего это я проснулся в такой час? Чёрт побери, да я хожу, как лунатик≫. Что за ерунда?

— Обычное амфипольское нежелание смотреть правде в глаза, — заключила Габриэль.

— Но в чистом ли везении дело? — спросила Зена. — Почему мать Джоксера не стала смотреть? Хватали тех, кто подвернётся или выбирали? И что с Афиной? Ладно, ночные призрачные всадницы крадут людей — хорошо. Но как эта забитая беглянка превратилась в кучу паутины?

Ответа не было.

— Габриэль, зайди в учительскую. Там в компьютере найди мне всё, что есть по Дикой Арахне. — Зена замолчала и посмотрела на Габриэль внимательнее. — Когда полнолуние?

— В следующие выходные, — сказала Габриэль. — Ты не волнуйся, Лила пока с нами. Я с ней говорила утром, и она поняла, что мы что-то будем делать. Ей сегодня днём к зубному.

Джоксер открыл было рот, но все три девушки так на него посмотрели, что он счёл за лучшее промолчать.

— Джоксер, звони Автолику каждую свободную минуту. А теперь все разойдёмся на уроки и встретимся после школы в библиотеке. Если Автолик не появится, дождёмся, когда уйдёт мистер Уинстон и вломимся. Нам нужны эти книги.

— Автолик нам нужен, Зена, — сказал Джоксер. — Многие из этих книг даже написаны не по-гречески. Без него нам вряд ли особо повезёт.

Зена посмотрела на него долгим взглядом.

— Тогда не будем рассчитывать на везение.

***

На улице ещё ярко светило солнце, но температура начала стремительно падать. Примерно на пятнадцать градусов в час. Она дошла до шестидесяти трёх* и продолжала снижаться.

За дорогой Семнадцать поднимался в холодном воздухе лесопарк. Служба Национальных Лесопарков спасла его от разработки в прошлые десятилетия, и хотя ≪прогресс≫ всё же отщипывал от него кусочки, он оставался самым большим лесом в округе.

В глубине лесопарка была поляна. В середине её что-то мерцало. Тусклый свет, которому удавалось пробиться через густую листву, поглощался чем-то, высасывался, как мозг из кости. Оставалась только тьма. Тьма и холод, и они расходились от поляны по всему лесу.

Никто из проезжавших по дороге Семнадцать ничего необычного не замечал. Темнота, которая ползла по лесу, поглощая дерево за деревом, снаружи не была видна. Просто казалось, что сам лес стал гуще, глубже. Будто существовал не только в этом мире, но и ещё в каком-то.

Нет, проезжающие ничего не видели. Но те немногие, которые вошли в лес — парень с девушкой, сбежавшие с уроков, чтобы вместе провести день, пожилая профессорша, вышедшая на прогулку, защитник окружающей среды, взявший под личную охрану этот участок дикой природы, — пропали. И об этих людях никто никогда больше ничего не слышал.

Были такие, которые верили, что эти четверо всё ещё бродят в лесу и людям слышны их крики о помощи.

Что-то мерцало в центре поляны. По траве, по корням и камням, по веткам и палой листве расползалась тьма.

***

Только в половине четвёртого Автолик остановил свой верный и дорогой ценой отремонтированный велосипед на парковке амфипольской школы. С большим облегчением он отметил, что машины директрисы на почти пустой стоянке нет.