Раздался шорох и царапанье сотен громадных ног. Волна отвращения прошла по телу Зены, и она вздрогнула. Она была…нет, не испугана. К своему ужасу она обнаружила, что её захлестнула волна страха, панического, беспомощного, какого она никогда не испытывала. Бессмысленного страха, возникающего помимо неё.

Будто боялась сама её душа.

Воительница жалобно всхлипнула.

— Тс-с! — сказал Торис. — Это тёмные арахны. Они — разведчики Арахнеи. А сейчас будет сама Арахнея.

И в комнате застучали копыта; окна, стены и двери задрожали, как от бури. Зена закусила губу, чтобы не закричать. Забиваться в угол — это не для неё, и всё её существо требовало вскочить и встретить Дикую Арахну лицом к лицу.

Громче застучали копыта, ещё громче. Зена собралась, приготовилась, что её затопчут. Её трясло от холода, как будто она барахталась в ледяном море.

— У их предводительницы паучьи уши. Она чешуйчатая, и всякий, кто увидит её лицо, умрёт, — шепнул Торис. — Все отворачиваются, когда Арахнея пролетает мимо.

— Торис…

— Тише, Зена. Моя душа — моё проклятие, и её им не взять. Но они могут завладеть твоей.

Комната гудела от воя собак, топота копыт и стука сердца Зены у неё в ушах. Тело сводило холодом. Прижатая Торисом к кровати, она еле дышала.

Потом на кровать навалилось что-то ещё, и она услышала, как охнул Торис.

Тяжесть исчезла.

Но всадницы летели, может быть, над ней или через неё. Она не видела. И это сводило с ума.

Она слышала ржание коней, удары бича, глубокий и злобный смех.

Пахло влажной землёй, конским потом и чем-то ещё, что она не могла определить, как будто кто-то зажёг сотню спичечных коробков одновременно.

Снаружи, с улицы, донёсся крик смертной муки.

***

— Ма! Мама! — закричала Бритни Андерсон, когда вспыхнула тьма и огромные трёхголовые чёрные псы с воем закружились вокруг. Шер услышала шум и выбежала посмотреть, что стряслось.

Её подхватил вихрь. Она снова закричала, призывая мать на помощь. Но от того, что предстало её взору, Шер вскрикнула и закрыла лицо руками.

По небу скакали на вороных жеребцах тёмные всадницы в древних военных костюмах. Перед ними нависала тень в огромном плаще, сотканном из тысяч вопящих лиц, и тень эта смотрела на Шер, и глаза её горели красным зловещим огнём. На голове всадницы был шлем, из-под него змеями вились пряди длинных волос. Паучьи уши возвышались над шлемом, но было непонятно, закреплены они на нём или растут из головы всадницы!

А впереди бежали огромные чёрные церберы, совершенно беззвучно, пока не закинули головы вверх и не испустили вой. Из пастей и ноздрей собак полыхало пламя.

Женщина с паучьими ушами показала рукой на Шер.

Огромной тёмной массой все нахлынули на неё.

Прыгнули псы, щёлкая челюстями, впиваясь в лицо и руки. Крупные твари, которых она видела в лесу, спрыгнули со спины церберов и с сёдел коней и бросились на неё, разрывая и терзая плоть, и она рухнула на колени.

Выл ветер, пламя из собачьих пастей полыхало хвостами комет. И тут налетели всадницы, вздымая копья. Одна взмахнула над её головой сетью, метнула…

— Нет! — вскрикнула Шер, закрывая голову. Её бросило на мостовую, потом подняло в воздух, как пойманную сетью рыбу, перебросило через седло. Она пыталась поднять голову, но тяжёлый удар обрушился сзади.

— Бритни!!! — донёсся далёкий голос матери.

— Ма… — крикнула Шер. Не Шер, Бритни, Бритни Ива Андерсон её звали. Она была Бритни, и её мать была Джина Андерсон, полисменша, и пока Бритни не было, умер её отец. Бритни, которая так хотела быть кем-нибудь другим, потому что понятия не имела, как её любят родители. Потому что понятия не имела, как любить себя саму. Бритни, которая видела выходящего из могилы мертвеца. Бритни, теперь уже с совершенно белыми волосами, подняла дрожащую руку и подумала: ≪Если мать сможет до меня дотянуться, она меня спасёт≫.

— Мама, — шепнула она и потеряла сознание.

Джина Андерсон услышала удаляющийся топот копыт, голос дочери, звавшей на помощь, увидела тени коней и исчезнувших во тьме всадниц. Она упала на колени и раскинула руки.

— Нет! — крикнула она. — Нет! Только не сейчас!

***

У Зены раскалывалась голова.

Крики на улице оборвались. Вой ветра стих. Начал смолкать шорох и скребущий звук. Ещё глуше простучали копыта.

И стало тихо. Всё кончилось.

Торис выдохнул прямо в щеку Зены. И сказал:

— Мне пора. Уже почти рассвет. Но не выходи до первого света. Они могут вернуться.

Он её отпустил и отошёл, и Зене стало грустно. Торис подошёл к окну и выглянул.

— Я слышала чей-то крик, — сказала она, садясь в кровати и прикрываясь одеялом. — И это был не потусторонний звук.

— Я тоже. Не знаю, кто кричал, но наверняка её схватили, — сказал Торис, продолжая осматривать улицу. — Кстати, знаешь про эту полицейскую, подругу Автолика? Её дочь объявилась.

— Так это ж хорошо! — вскричала Зена.

— Тише! — Он резко повернулся к ней. — Она и её дочь отправились к Автолику в школу. Автолик пытался тебе позвонить, сказать, до чего они вместе додумались. Он оставил мне голосовое сообщение на мобильный, и я пробовал ему перезвонить, потому что вспомнил один миф про большой народец: они ездят вместе с Дикой Арахной. А раз я слышал рог в ту ночь… Но я боялся, что ты выглянешь и Арахна тебя заберёт.

— Афина! — вдруг сказала Зена и бросилась к двери, позабыв, что на ней надето лишь нижнее бельё. — Там в подвале эта сбежавшая девочка! Надо посмотреть, как она!

— Зена, нет! Ты должна затаиться до первого луча солнца. Сети расставлены. Они всё ещё охотятся.

— Но она там одна! Она же ничего этого не знает!

— Нет! — Торис толкнул её на кровать и придержал. — Ты ей сейчас не поможешь. Скорее всего, они её уже взяли.

— Ох, нет! — Зена широко раскрыла глаза. — Может быть, там, где она была, ей было безопаснее. Торис, неужели я дала им забрать её?

— Ты не знала. Никто не знал. — Он посмотрел на неё серьёзными глазами. — Автолик хотел, чтобы я предупредил тебя. Я искал тебя по всему Амфиполису.

— Я вернулась на Ярмарку, — сказала она и полыхнула взглядом в ответ на его недовольную гримасу. — Нечего! Я же Воительница.

— Я знаю. — Он дотронулся до её щеки. — Когда рассветёт, иди к Автолику. Он тебе расскажет обо всём, что мы знаем.

— Поскольку завтра будний день, я буду в школе, — сухо ответила Зена.

Он заставил себя улыбнуться.

— Зена, мне пора. Скоро рассвет.

— Иди, — кивнула она.

— Не проверяй до рассвета, как там твоя подруга, — напомнил он ещё раз.

— Не буду.

Лежа на кровати, она смотрела ему вслед: вот он перебросил ногу через подоконник, потом другую. Взглянув на неё в последний раз, он скользнул в темноту.

Лежа с открытыми глазами, Зена тревожно ждала рассвета.

Это было неправильно. Ей не полагалось бояться тьмы.

Этой тьме полагалось бояться её.

***

Бренда Сейр уже почти заснула, когда услышала, как кто-то или что-то копается в мусорном баке на улице.

Она резко села, спугнув Саймона, лежащего на кровати, и скривилась от боли в бедре.

Уже осторожнее она спустила ноги, влезла в тапочки и взяла халат.

— Ладно, сейчас я вам дам, — буркнула она себе под нос и зашаркала к выходу, на ходу натягивая халат и завязывая пояс. — Вы только не уходите. Сейчас я приду.

Со всей доступной ей быстротой она достала фонарь и направилась к кухонной двери, ругаясь себе под нос. Уже две недели кто-то её доставал. Копался в мусоре. Рвал письма в почтовом ящике. Даже проводку грыз в доме.

Еноты, говорили полицейские. Вредители какие-нибудь. Может, большие крысы.

Хулиганы, говорила Бренда. Мальчишки. Лоботрясы. Еноты писем не рвут.

А мальчишки не грызут проводку.

— Я им покажу, — бурчала Бренда, спускаясь по трём ступенькам из кухни на задний двор.

И там Бренда Сейр застыла.

На той стороне двора через деревянную изгородь перемахнула ужасающе мерзкая особа и, спрыгнув, присела. Смотрела она прямо на Бренду. Лицо, как из фильма ужасов — всё в шрамах и ожогах, хотя может быть, это была маска. Глаза горели жёлтым огнём, изо рта торчали большие острые зубы.