– Хм, отец мне говорил, что из-за чего-то подобного и началось противостояние с десяткой и их приближенными. Что часть людей с вживленными в них чипами думали лишь то, что вложили в их голову, а остальная часть просекла это и не захотела подвергаться той же участи.

– Все верно, – кивнул Родрик.

– А ты, – у меня перехватило дыхание, – без чипа?

– Естественно, – рассмеялся мой жених, – иначе как по-твоему я бы здесь оказался? И мой отец тоже мыслит и рассуждает своей головой, с той лишь разницей, что ему нравится его высокое руководство, он прямо скажем фанатеет от их принципов и идей, а я вот нет. На этой почве и случился основной конфликт. Само собой, он начался не в одночасье, а копился годами. Да и я, думаю, давно понимал, что на самом деле из себя представляет руководство республики во главе с десяткой, но долго не хотел вытаскивать эти мысли и знание наружу, все искал положительные стороны, должны же они у всех быть. Но в итоге так и не нашел.

– А какая еще была причина? Ты сказал, что это основная.

– Да из реальных объективных причин это одна единственная. Все мое недовольство так или иначе было направлено на политику внутри республики. Второй причиной можно назвать разве что вовремя припозднившийся подростковый период. Знаешь, я всегда рос абсолютно непроблемным ребенком – всегда первый во всем, ни с кем не задирался, на уроках беспрекословно выполнял необходимое. Еще бы я вел себя по-другому, с таким отцом как у меня даже у непроходимого тупицы не было бы выбора. Но мне повезло, интеллектом я обделен не был, так что и быть первым было не столь сложно, в спорте, правда, сложнее проходилось. Единственным моим недостатком в глазах общественности была вечная угрюмость и нежелание лишний раз контактировать с окружающими, что сохранилось и до сих пор. Только с тобой я могу позволить себе снять с себя все маски и оковы.

Родрик нежно улыбнулся мне и осторожно погладил мою щеку. Такие простые действия, а они тут же вместе со сказанными словами заставили меня внутренне разомлеть и заликовать.

– А потом у нас с отцом однажды возник неприятный разговор на тему того, что я прям-таки жизненно обязан бросить все свои увлечения и дела и присоединиться к нему в его работе, – продолжил тем временем повествование мой возлюбленный. – Видите ли, с моим даром ему удастся больше детей привести к десятке.

Последний слова были сказаны с такой горечью, видимо, воспоминания о том нелегком разговоре с отцом до сих пор отравляли его душу.

– Знаешь, – начала я осторожно, – а ведь он был прав, твой отец. Тебя бы я не смогла обмануть, как дрона.

– Знаю. – коротко ответил Родрик. – Но это все неважно. У нас с отцом тот разговор на самом деле возникал не единожды, но лишь в последний раз его слова прозвучали как угроза и обвинение. Все это ерунда уже. Я теперь здесь, с тобой, и это единственное, о чем я хочу сейчас думать.

– Эм, и ты просто все бросил и подался сюда, да? – порывисто спросила я, желая продолжить тему.

– Если кратко, то да. Наконец-то мое подавляемое годами подростковое бунтарство взяло верх. Если подробно и обстоятельно, естественно в один день мне не удалось бы провернуть такое. Ведь я не хотел уходить с пустыми руками в никуда, на тот момент я мало что знал об уцелевших повстанцах, мой отец все же не военный, да и плана у меня не было. Но об этом обо всем как-нибудь в другой раз! – остановил дальнейший расспрос Родрик. – Пошли, наверняка уже все остыло, пока мы тут с тобой предавались воспоминаниями о былом.

Не успела я задать вопрос о том, что такое там могло остыть, как мой жених подвел меня за руку к овальному столу, накрытому белоснежной кружевной скатертью и сервированному на две персоны. Тут же стояло несколько блюд – тушеное мясо с картофелем в горшочках, овощной салат и фрукты. Ничего особенного, но все очень полюбившееся мне. Так же в дополнение ко всему прочему рядом с каждой из двух тарелок стояли фужеры причудливой формы, я впервые такие видела. Снизу они были весьма пузатыми, к середине сужались, а затем снова расширялись, чтобы у верха вновь немного сузиться. И все это интересное великолепие крепилось на высокой тоненькой ножке. В общем красота. Пить в них полагалось, видимо, вино, насколько я могла судить о бутылке, стоящей на столе.

– Ммм, Родрик, милый, это романтический ужин? – спросила я счастливо. – Это и есть твой сюрприз, да? Вернее, его продолжение. Мне очень нравится! Это так, так волнительно! Так восхитительно! Никто никогда ничего подобного для меня не делал, я даже не думала, что подобное возможно в реальной жизни, а не только в книжках. Я не могу описать словами, что все это для меня значит, – от переполняющих душу эмоций я начала говорить сбивчиво и, кажется, совершеннейшую ерунду, но, к счастью, Родрик быстро прервал меня.

– Тшш! Все хорошо, я вижу, что тебе нравится. Не стоит пытаться абсолютно все выражать словами, для некоторых вещей они лишние. Давай просто наслаждаться моментом.

Тихим, но уверенным голосом проговорил мой жених, проникновенно смотря мне в глаза. Он подошел так близко, что его горячее дыхание щекотало меня, распаляя и без того чувствительную кожу. Я положила свою руку ему на грудь и почувствовала, как под ней учащается его сердцебиение, а зрачки тем временем расширяются все больше. Вслед за ним или одновременно, я не знаю точно, мое дыхание также участилось, а пульс начал набирать новые обороты. Даже воздух вокруг, казалось, был сплошь пронизан электрическими импульсами от наших тел, которые мы по-прежнему почему-то сдерживали внутри.

Ай, в печь этот ужин с вином, желание соединиться прямо сейчас гораздо сильнее и в сто крат важнее.

Не знаю, кто из нас первый сделал такой желанный и правильный шаг навстречу, кто первый приблизил наши губы друг к другу, чтобы они наконец соединились в единое целое, как и было им предназначено природой, казалось, за много лет до нашего существования. Только за стол мы в ту ночь уже так и не сели.

Одежда вихрем полетела с наших тел, мы практически не отрывались друг от друга, так и передвигаясь в страстном поцелуе, который ни я ни Родрик не желали прервать. Внезапно под нам оказалась кровать. Думаю, это Родрик нас сюда направил, я ведь пока плохо ориентировалась в этом цветном домике. И тут его губы оторвались от моих и начали опускаться все ниже и ниже по шее, от чего у меня сорвался протяжный стон. Но внутри одновременно поселилось чувство утраты, будто бы меня лишили некоего важного органа.

– Нет, не сегодня, – едва слышно пробормотала я, притягивая лицо своего жениха обратно к своему и снова жадно впиваясь в его рот.

Вот, теперь все хорошо, как и должно быть. Пронеслась мысль в моей голове. Родрик не стал сопротивляться, ему, как мне показалось, сегодня тоже жизненно необходимо было вкушать мои губы.

Наши руки тем временем продолжали бесстыдные ласки. И если Родрик и раньше не стеснялся ласкать меня везде, где ему только захочется, то я сегодня впервые осмелилась взять его там, в паху. Теперь уже с уст моего возлюбленного сорвался длительный протяжный стон. Приняв такую реакцию за одобрение, я продолжила ласки все смелей и смелей, чувствую всю крепость и твердость своего жениха.

Но долго инициативу мне не дали проявлять. Совсем скоро Родрик убрал мои руки, не позволяя им больше касаться его там, и довольно резко и грубо вошел в меня. Раньше он всегда действовал осторожней, словно боялся причинить мне боль, а сегодня будто бы наконец перестал сдерживаться. От этой мысли и его действий я пришла в неописуемый экстаз. Мне и раньше было очень хорошо с Родриком, но именно сегодня стало безумно хорошо.

Потом мы еще долго лежали уставшие, потные, но как никогда прежде счастливые. Не знаю, что это было – особая магия домика или полнолуние, только эта близость вывела наши отношения на новый невероятный уровень. Я даже не во всех книжках встречала такое. Это было нечто недостижимое и очаровательно прекрасное.

Утро наступило неожиданно рано, как оно и бывает, когда ночью были занятия поинтересней банального сна.