Звонцов с улыбкой смотрел на нее – раскинувшуюся по диагонали его на узкой кровати, маленькую и нескладную, но до невозможности милую…

–…Но все-таки хорошо, когда никто нам ни в чем никак не помешает, правда? – подытожила девочка. – И можно делать что хочется и как хочется? Будем есть и наслаждаться жизнью.

И, дрыгнув ногами, отправила свои сланцы в угол – оба сразу, громовым дуплетом.

– Правда, – согласился он и поставил на тумбочку сразу всю стопку.

– До чего ж ты хороша, – сказал Звонцов через несколько минут, заполненных вздохами и чмоками поедаемого рахат-лукума. – Как чумичка, ей-богу!

– «Чумичка» – это такая чукча, да? Которая только что из чума вылезла?

Саша сделала узкие глаза и потянулась всем телом.

– Нет, такой ковшик, которым черпают все, что попало.

– Но я же не что попало, я всего-то четыре коробочки в себя и отправила!

– Не похоже. В себя ты отправила максимум три, остальное – на себя!

– Ой, правда, что ли?

Девочка сползла с кровати и потянулась к зеркалу.

– Ну и как? – усмехнулся он. – Видела бы тебя твоя бабуля!

Саша со всех сторон рассматривала свое лицо, перепачканное сахарной пудрой.

– Ладно, не вертись, я тебя сейчас вытру!

Звонцов сходил в санузел, снял с крючка свежее полотенце, намочил край, вернулся и принялся стирать белую пыль с ее щек. Девочка хихикала, не скрывая удовольствия, а он – как оказалось! – не умел ухаживать за детьми. И Сашина хитрая рожица от всех стараний делалась только грязнее и грязнее.

– Нет, – он в сердцах бросил полотенце на кровать. – Ничего у меня не выходит, хоть и профессор. Еще хуже стало. Иди сама умойся.

Саша кивнула и прошлепала в санузел.

Зашумела вода, раздался довольный возглас, потом в дверном проеме возникла она сама.

Звонцов отвернулся: кислотно-желтая футболка была мокрой до пояса и облепила тело, не игнорируя деталей.

– Ты зачем так сделала? – сказал он, глядя в сторону. – На тебя смотреть невозможно, неужели не понимаешь! В конце концов, ты не первоклассница, а я не твой отец!

– Низачем и не сделала. Само так вышло.

– Прямо-таки и само? Футболка твоя сама в воду прыгнула и все прочее тоже сама сотворила?

– Ну не совсем сама, – девочка явно усмехнулась. – Я умываться стала и вся облилась до нитки. У вас кран какой-то кривой.

– Кран у меня прямее всех прямых!

Звонцов обернулся к ней, стараясь не глядеть на все, что просвечивало.

– Не в кране дело… Ладно, бери своего любимого пегаса, иди в ванную, переоденься. Эту футболку повесим на балкон, там сейчас Египетская жара, высохнет за полчаса, а время у нас есть.

– Будет сделано!

Саша сорвала со стула Звонцовскую футболку, козырнула ладошкой и снова скрылась.

Он по привычке расправил смятое покрывало, выровнял на тумбочке пустые коробки.

Из санузла донесся глухой шум, сразу перешедший в отчетливый грохот.

–…Кон-нец котенку! – торжествующе крикнула невидимая Саша. – И Пегасу тоже!

– В каком смысле? – не понял Звонцов.

– В том самом!

Голос звучал с чувством глубокого удовлетворения.

– Я свою футболку сняла, а вашу взяла и на пол уронила. А там лужа откуда-то взялась. Теперь пегас мокрый, я вас в нем вообще насквозь засмущаю!

– Ну, Александра, ты сегодня… – пробормотал он почти с восхищением. – С цепи сорвалась. Кто бы мог подумать! Я тебя не узнаю!

– Так это я только начала, – невозмутимо парировала она. – То ли еще будет, когда примусь всерьез хулиганничать! Сама не знаю, что в следующий момент выкину. Я ведь такая!

– Горе ты луковое! – ответил он. – Ладно, пегаса тоже отправим на балкон. Возьми банное полотенце, его сегодня сменили, я еще не пользовался. Завернись, и все дела!

Он сказал это и тут же подумал, что стоило бросить Саше из-за двери одну из своих рубашек, но…

– А раз полотенце даете взять, то можно я у вас душ приму до комплекта?

Девочка задала вопрос столь невинным тоном, что он не смог возразить, а лишь спросил:

– Что, бабуля твоя и воду экономит? Запрещает мыться?

– Нет, только ворчит, не может же она ее перекрыть! Просто у нас душ какой-то тупой, а у вас посмотреть одно удовольствие!

– Мойся, если хочешь! Гель и шампунь вчера новые поставили. Фен на стене вроде работает.

– Только вы не уходите никуда, а то мне одной страшно! Не бойтесь, я к вам голая не выскочу!

– Я с тобой уже вообще ничего не боюсь, – устало ответил Звонцов. – Но ты…

– А вы не дадите мне еще чуть-чуть лукума? – перебила Саша. – Сжую, пока не отмылась начисто. Сама уже в ванне стою, вылезать боюсь – опять что-нибудь уроню, пролью, или вовсе разобью.

– Как я тебе его дам?!

Все казалось просто смешным.

– Ты же наверняка там без футболки!

– Без ничего! – радостно подтвердила девочка. – Так вы зажмурьтесь и суньте коробку в дверь, я уж сама захвачу сколько сумею!

Звонцов лежал на кровати – не усталый, но расслабленный всей этой суетой.

Саша сидела перед ним на стуле.

Посвежевшая и похорошевшая, с распущенными волосами, обернутая белым махровым полотенцем, скрадывающим силуэт и придающим шарм ее фигуре.

Красовалась, положив ногу на ногу, поблескивая плоской коленкой и покачивая в воздухе ступней.

А он смотрел на нее, словно увидев заново. Девочка, к которой он уже привык за эти дни почти как к дочери – в меру взбалмошной, в меру серьезной и без меры жизнерадостной, несмотря на имманентную грусть – сейчас опять напоминала маленькую женщину. Взявшуюся невесть откуда и невесть как попавшую в его номер и в его жизнь.

– Смотрите и удивляетесь, какая я уродина, да? – девочка по-своему истолковала его взгляд. – Сама знаю. Ну что поделать, обделил бог внешностью…

– Смотрю и тобой любуюсь. Чистенькой, – возразил он. – И никакая не уродина, с чего ты взяла?

– С того и взяла и с сего – я что, в зеркало не смотрюсь?

Саша подняла руки.

– Одни глаза у меня и есть, а больше ничего вообще. Волосы, как пакля. Уши, как у буратины…

– Во-первых, у Буратино были не уши, а нос, который у тебя в полном порядке. Уши – у Чебурашки, – серьезно сказал Звонцов. – Во-вторых, с ушами твоими тоже все нормально, ты же не тюлень, чтобы быть без ушей! Если уж совсем не нравятся, так не собирай волосы, распускай, как сейчас. Или прическу сделай – они у тебя вовсе не как пакля, а вполне нормальные.

–…Шея короткая, плечи как у борца сумо, спина широкая, талии нет и не будет…

– Талия дело наживное. Позанимаешься как следует, появится всерьез!

– А то я не занималась! Мускулы появляются, где не надо, а больше ничего… Титьки у подмышек растут, никаким лифчиком вместе не соберешь…

Звонцов промолчал, не комментируя все, что Саша уже показывала ему сквозь желтую футболку.

–…Ноги на пять сантиметров короче, чем надо, и толстые, как колонны…

– Ну уж это ты брось, что ты в ногах понимаешь?! – он не выдержал. – Разве в длине дело? Не всем нужны лыжные палки, вставленные прямо в уши. У тебя икры исключительные! Красивые, как не знаю что!

Видя, что девочка смотрит с непониманием, он невольно встал с кровати, взял ее за щиколотку, вытянул ногу горизонтально и приподнял другой рукой то место, которое в Сашиной фигуре было действительно… если не единственно привлекательным.

– Ой, что вы делаете? – заверещала она. – Я щекотки боюсь!

– Извини, погорячился! – он снова сел на постель. – Но поверь знатоку… в прошлом знатоку, в нынешнем ценителю! Знаешь, сколько разных ног я видел в жизни и до сих пор вижу каждый день? Такая форма икры встречается у одной женщины из ста! Если не из тысячи, и ее никакими фитнесами не накачаешь!

– Так это вы понимаете! Знаток, ценитель и вообще профессор, – грустно улыбнулась девочка. – А всем нужны куклы Синди.