И тем более, не подчеркнула бы их ему.
8
Переговорный пункт находился в нескольких шагах от ворот.
– Вам сразу платить или по факту? – спросил Звонцов у веселого молодого турка, сидящего за стойкой, оклеенной банкнотами всех стран.
– Как хотеть!
Парень протянул руку к магнитоле, убавил громкость сладкой песни, бросил взгляд на молчаливо стоящую Сашу, подмигнул и улыбнулся.
– Можна купить один минуты, два минута, три минут… Можна твоя дочка пусть говорит сколько хотел, потом весь счет разом. Вы же не сбежишь не заплатила, так?
– Не сбегу, – подтвердил Звонцов и обернулся к девочке. – Иди общайся со своим парнем хоть до морковкина заговенья. В смысле пока твоя бабуля не проснется. Я на улице подожду, смущать не буду.
Коротко кивнув, девочка проскользнула в кабинку.
Звонцов вышел, спрятался под ажурную тень уличной пальмы и приготовился ждать.
Саша появилась на удивление быстро – ему показалось, что не прошло даже минуты. Пунцовая, она пошла мимо и остановилась, лишь когда он поймал ее за руку.
– Подожди меня тут, – приказал он. – Никуда не уходи. Я быстро.
Не сказав ни слова, она отвернулась к глухой стене соседнего отеля.
Звонцов расплатился с хозяином заведения – что заняло времени больше, нежели разговор с Омском, поскольку у стойки вдруг образовалась очередь из желающих куда-то звонить – и снова выскользнул в наполненный солнцем зной.
Девочка стояла в той же позе – как по утрам перед морем, только смотрела сейчас не в синюю даль, а в неровно побеленную стенку.
– Идем, – позвал он, тронув ее плечо.
Вздрогнув, Саша обернулась. И Звонцов понял, что краснота ее не от духоты: по кругленькому лицу катились крупные слезы.
Увидев это, он ощутил внезапный прилив ненависти к тому мозгляку, который сначала задурил голову некрасивой девчонке, а потом довел ее до истерики за несколько секунд разговора. Но ничего не сказал, помня реакцию на безобидные слова. А просто взял за мелко вздрагивающие плечи и привлек к себе.
Саша судорожно прижалась лицом к его великолепной гавайской рубашке.
– Ну ладно, ладно, – Звонцов погладил ее по голове. – Не плачь, не порти глаза. Может, у него сегодня плохое настроение. Завтра придем еще раз, позвонишь, все уладится.
– Не уладится, – глухо пробормотала она. – Ни завтра, ни вообще.
Он пожал плечами, не зная, какими еще словами утешить девчонку. А потом предложил, осененный единственно верной – как ему казалось – идеей:
– Времени у нас вагон. Пойдем мороженого поедим! В отеле оно никакое, а в городе должно быть вкусное.
Саша вытерла глаза кулаком.
– Ты мороженое наверняка любишь?
– Люблю, да, – она шмыгнула носом. – Только лучше…
– Что – лучше? – он улыбнулся, поняв правильность хода.
– Если вам денег на меня не жалко…
– Да хоть луну с неба, лишь бы ты не плакала! Что хочешь?
Видя результат, Звонцов испытывал нешуточный приступ великодушия; ему было до невозможности жалко эту девочку с недостойным парнем, суровой бабушкой и родителями, не позволившими взять на отдых мобильный телефон.
– Если можно… купите мне, пожалуйста, рахат-лукума. Мороженое и у нас в Омске клёвое, а восточных сладостей нет. По дороге из аэропорта в какой-то супермаркет завозили, я попробовала – вкусно, жуть! А бабуля жидит, говорит баловство это, питаться надо макаронами, которых в отеле навалом.
Он хотел возразить, что в отельном ресторане много человеческой еды: от тушеных кальмаров до жаркого из почек, а макароны за границей набирает только тот кто в жизни не ел ничего слаще брюквы – но промолчал, подумав что гастрономические вкусы девочкиной семьи не входят в его компетенцию.
Поэтому просто взял Сашу за руку и сказал:
– Идем. Я тут неподалеку видел хороший магазинчик.
9
Скамейку под полосатым тентом овевал ветерок с моря. Было хорошо, почти не жарко и очень уютно.
Саша поглощала рахат-лукум всех найденных цветов: красный, зеленый, желтый, белый… А Звонцов сидел, наблюдал, видел ее лицо и был так счастлив, как уже давно разучился бывать.
– Все, хватит, – заявила наконец она, одну за другой отправив в урну четыре пустых коробки. – Сейчас лопну, вам зашивать придется.
– Сейчас не лопайся, – серьезно возразил Звонцов. – Тут остался целый штабель. Возьмешь с собой – когда съешь, я тебе еще куплю.
– Как я их возьму? – девочка мгновенно погрустнела. – Бабуля же…
– Ох, извини… – он вздохнул. – Не подумал. Придется нести обратно в магазин, не то ты в самом деле лопнешь. А у меня нитки только белые, выйдет неизящно.
– Не надо назад, – Саша встряхнула волосами. – У вас ведь холодильник в номере есть?
– Да, минибар. А что?
– Заберите себе. Пусть у вас лежат. А я буду заглядывать и погрызать помаленьку… вы ведь меня пустите?
– Пущу конечно, – ответил он, хотя еще секунду назад не думал ни о чем подобном. – Куда я денусь, если уже сказал «А»…
Саша благодарно улыбнулась и взяла его руку – левую, на которой сверкал стальной браслет часов.
– Сколько таймОв там у нас осталось?
– Если верить пленному… – Звонцов посмотрел на табло и замолчал, не умея сразу справляться с цифрами без перевода на язык стрелок. – Если верить пленному – почти час.
– А какому пленному? – девочка уставилась с неподдельным интересом. – Мы что – уже кого-то поймали? Я как-то и не заметила.
– Да нет, это из одного фильма, который я любил в твоем возрасте, – усмехнулся он. – Мы никого не ловим, это нас может поймать твоя грозная бабуля. Но время пока терпит.
– Ну если терпит, то давайте еще чуть-чуть тут посидим, а? – сказала Саша. – Так хорошо, не хочу никуда возвращаться.
И не дожидаясь ответа, прижалась к нему плечом.
Звонцов ничего не сказал, только обнял ее свободной рукой и закрыл глаза.
10
– Саша! Ты куда? Стой!
Они шли через двор отеля, без проблем миновав охрану – долговязый отец со стопкой разноцветных коробок подмышкой и дочка в тунике с крылатым конем на груди.
– Ты что – решила обрадовать бабулю, явиться в моей футболке?
– Бли-и-ин… – девочка засмеялась по-детски. – Совсем забыла. В вашем пегасе хорошо, как ни в жизнь. Ночью бы не снимала! Умереть – не встать.
– Я тебе его влёгкую подарю, – ответил Звонцов, невольно подлаживаясь под ее тон. – Да только как ты объяснишь?
– Никак, – она вздохнула. – И не влёгкую. Пойдемте к вам, надену обратно свое барахло.
И пошла вперед него к старому корпусу, померкнув и даже ссутулясь.
А Звонцов шагал следом, удивляясь быстроте, с какой менялись Сашины настроения.
Она молчала всю дорогу через двор и по двум лестницам; без слов шмыгнула в номер, молча прикрыла дверь, оставив его в коридоре – пустом и послеобеденно безлюдном.
Но через несколько минут выпорхнула опять веселая, поражая весь мир американским монстром.
– Можно, я еще одну штучку съем? На дорожку? Миндальный, самый вкусный…
– Принести тебе завтра на пляж хоть одну упаковку? – предложил он, распечатав нужную коробку и поставив остальные под ноги. – Подкрепишься перед яичницами?
– Не-а… на пляж не надо, – промычала она, сунув в рот сразу четыре белых кубика и выудив еще два. – Там все не то. Буду есть только с вами вдвоем, мне так нравится.
– Ну смотри… Ступай, не дай бог твоя бабуля проснется!
– Иду, бегу уже…
Саша посмотрела снизу вверх, прожевала остатки лукума и сказала очень тихо:
– Спасибо вам!
– За что?.. – спросил Звонцов, вспомнив неудачный девочкин разговор и ее слезы у белой стены.
– За все, – кратко ответила она.
Вспыхнула, повернулась и побежала прочь.
Он смотрел вслед, пока Сашина фигурка не скрылась за поворотом к лестнице.
