— Я смогу! — кричу непонятно кому. Не себе, это точно. Скорее — всему враждебному миру.

И, последним усилием выбросив руку, я все-таки ухватился за перекладину нижней ступени. Пальцы соскальзывали, но я смог подтянуться, перехватить руку и залезть на треклятую лестницу.

— Стой! — в очередной раз закричали преследователи.

Пятеро солдат уже, перескакивая мусор, размашистыми прыжками двигались по проулку. Времени было мало. Солдаты, вероятнее всего, достаточно быстро заберутся на лестницу. Мышечные усилители помогут им.

Я поспешил к выбитому окну, которое заметил еще снизу.

Порез на руке, полученный во время подъема, кровоточил и саднил, но я знал, что это ерунда. И заживет маленькая ранка гораздо раньше, чем состоится моя свадьба.

Я с силой ударил в остатки стекла ногой и ввалился в окно. Осколки рассекли одежду и кожу на животе и локтях, но и эти порезы были не смертельны. Я сразу позабыл о них.

Дело в том, что в комнате, где я оказался, находились люди. И одного из них я обещал убить собственными руками.

— Урод! — взвыл я, поднимаясь. — Вот мы и встретились снова!

Председатель попытался изобразить ироничную ухмылку, но не успел — я бросился на него. На лице ненавистного мне человека промелькнул страх, а затем меня схватили двое охранников толстого выродка.

И председатель рассмеялся с довольным видом. Я не пытался вырываться и тяжело повис на руках телохранителей, стараясь восстановить дыхание. Охранники оттащили меня немного назад и ослабили хватку.

— Все как я и говорил, товарищ Председатель! — послышался из-за моей спины писклявый голосок. — Очередная проверка прошла успешно.

— Знаю-знаю, — прекратив смеяться, махнул толстой рукой Председатель. — Вы никогда не ошибаетесь. Ну, почти никогда!

В глазах помутилось. Я чувствовал себя, как актер в дешевом боевике, читавший сценарий с середины и не до конца.

— Вышло очень эффектно, да, Сергей? — обратился ко мне Председатель.

Я мрачно сплюнул.

— Не хотите воевать за Отечество? Неужели Родина для вас — пустой звук?

Я постарался взять себя в руки и устало посмотрел на своего пленителя:

— Хотел всего лишь увидеть свой дом.

— Мы еще покажем вам дом, — кивая, заверил меня Председатель.

— И потом хотел пойти воевать сам, — перебил я его.

— Так мы тебе в этом поможем! — улыбнулся толстяк.

— Идите вы все! — зло бросил я. — Помощники, вашу мать!

— Ну что же вы, Сергей, ругаетесь…

Я резко вытянул руки перед собой:

— Ничего не видите?

Толстяк в замешательстве переводил взгляд с меня на охрану и обратно.

— Это, мать вашу, кукольные веревочки! — просветил я его. — Выходят из моих ладошек и к вам в руки тянутся…

— Опять шутите, — нахмурился Председатель. — Делаете из нас врагов?

— Как мне называть тех, кто сломал всю мою жизнь?

— Вы все поймете. Это не зря, — невозмутимо продекламировал Председатель.

— Конечно, — кисло сказал я и снова сплюнул.

— Продолжим разговор в другом месте, — повысил голос Председатель, и кто-то сзади вонзил мне в затылок чистую тьму.

Очнулся я действительно в совершенно другом месте. Оглядевшись, понял, что одежду с меня успели снять, причем целиком. Ощущения говорили, что прошло не более двух часов. Значит, я еще в столице. Вот только где?

Помещение, в котором стояла койка, было залито пронзительным белым светом. Я сел, свесив ноги на пол. Поверхность оказалась мягкой и теплой. Вспомнились описания психиатрических лечебниц за границей. Там тоже любили делать мягкие стены и двери без ручек.

Как же вы будете ломать меня? Что, по вашему мнению, сможет повлиять на решение ни при каких условиях не помогать вам?

Двери бесшумно разъехались, впуская в помещение Председателя. Рядом с ним шли три его телохранителя, а позади — щуплый парень моего возраста.

— Не советую подходить к нему! — услышал я знакомый писклявый голос, принадлежал он, несомненно, этому тщедушному пареньку. — Он зол, может выкинуть что-нибудь…

Я сжал кулаки. Сейчас ведь действительно как выкину чего-нибудь! Попляшете все у меня.

Кровожадные мысли продержались недолго — сказывалась непонятная слабость во всем теле.

— Теперь можно и поговорить, да? — подмигнул мне Председатель. Его добродушие по-прежнему было насквозь фальшивым.

— Давайте поговорим, — вздохнул я.

Снова в голове висела сценка из дешевого боевика. Героя пытают, но он не колется…

— Вы знаете, почему находитесь здесь, не так ли?

— Да, знаю, — легко согласился я. — У меня на это масса причин.

— Ну, расскажите, — хмыкнул Председатель и скрестил на груди пухлые руки.

Сначала я не хотел ничего рассказывать, но потом бросил взгляд на щуплого и понял, что все равно скрыть ничего не удастся.

— Вы меня создали и водили через разные опасные места, чтобы натренировать и использовать в своих целях. И вот вам удалось меня выловить и доставить сюда. Только одна ошибочка, уважаемый Председатель. Я не стану работать на вас. Никогда.

— Не будьте так категоричны, Сергей, — хмыкнул Председатель. — Я знаю, что собственная жизнь для вас ничего не значит, и сколько вас ни пытай — мы ничего не добьемся. Насильно мил не будешь. Я хочу сказать о другом.

— Шантаж? — поднял я брови.

— При чем здесь шантаж? — поморщился Председатель. — Война, Сергей. Война.

Толстяк выдержал паузу, многозначительно посмотрел на меня, затем продолжил:

— Пока мы разговариваем тут, гибнут люди. Тысячи людей. Не подозревающих ни о ваших талантах, ни о ваших комплексах. А их можно спасти. Войну можно остановить, Сергей. Для этого мы и курировали вас. Только в вашей власти покончить с кровавой усобицей. Раз и навсегда!

Столько пафоса было в этих словах, что я невольно нахмурился.

— Всегда мечтал, чтобы меня курировали, — фыркнул я. — Ангелочки-хранители, блин!

— Не сердитесь, Сергей, — мягким голосом сказал Председатель. — Мы вынуждены были подвергать вас испытаниям и развивать ваши способности! Страх, переживания, сомнения — необходимые условия для роста. Жизнь — лучшая из школ.

— Зачем вы отправили меня в Забвение? Почему с такой злобой отзывались обо мне тогда?

— Ты обрел силу там, Сергей! Ради Колодца и ради того, чтобы ты смог летать, мы и отправили тебя туда! — Председатель как-то легко перешел на «ты», снова напоминая о той последней фразе, которую он произнес, ломая мне нос в здании космопорта.

Неужели я научился летать после того, как побывал в Колодце? Тут что-то не так…

— Как вы могли все просчитать? — кисло спросил я.

— Мы ведь знали, куда вы побежите сегодня утром, — пропищал щуплый из-за спины Председателя. — Не стоит недооценивать нас! Мы профессионалы!

Значит, вот кто пишет сценарий для моего фильма…

— Знали, что Кед изменник? Знали, что я его убью тогда и схвачу то, что накапливается в сердце Колодца раз в двадцать лет?

— Да!

— Знали, что Полина окажется суккубом и я пойду учиться на станцию?

— Конечно.

— И то, что Пашка умрет, и я смогу левитировать?

— Ага.

— А что Наташа пробудит во мне способность чувствовать правду? И что умрет мать? И что я заболею звездами? Что Душный сойдет с ума и будет помогать мне?

— Мы все знали о тебе, Сергей, — с нажимом сказал щуплый.

— А что потом? — осенило меня. — Будущее?! Наблюдатель? Полушка? Наташа со мной в неземной траве?!

— Это бред, — покачал головой пророк.

— Конечно, бред, — усмехнулся я. Накатило какое-то веселое безумие. Стало все равно. — И то, что Пашка погиб, бред! И вообще мой дар — пустой звук!

— Не кипятись, Сергей, — поднял руку Председатель. — Никто не обвиняет тебя во лжи. Твой дар помогает видеть правду, а не будущее. Не всегда эти два понятия совпадают.

Я смотрел с улыбкой на Председателя и щуплого пророка и думал, что если кто тут и сошел с ума, то точно не я.

— Не понимаешь? — спросил Председатель. — Вижу, что не понимаешь. Так вот, Сергей. Правда — это правда, а будущее — это будущее. Второе можно изменить, и тогда станет иным и первое. Не ложью, нет. Просто другим ответвлением вероятности. Ты видишь свою правду, а мир пойдет по пути, где правда — своя!