— Что-то я совсем завертелась. — Ирка смешно покрутила пальцем у виска. — Ты зачем пришел-то сюда? Что-то ведь болит, да?

— Болит. — Я не мог не улыбаться, глядя на нее. — Ноги побаливают. То ли со связками что, то ли трещины при падении авиетки заработал. Вроде почти прошли, но внутри что-то плотное, и ноют…

— Господи! Ты в аварию попал?

— Так получилось. Не хочу сейчас об этом говорить.

— Понимаю, — быстро кивнула Ирка. — Секреты.

Я промолчал.

— Как давно у тебя травма? — спросила девушка. — Неделя? Больше?

— Одиннадцать дней, — прикинув, ответил я.

— Хорошо, — улыбнулась Ирка, хотя ничего хорошего, в общем-то, не было. — Давай попробуем диагноз поставить. Алкоголь, наркотики употребляешь?

— Э-э… — растерялся я. — Да, в общем-то, нет.

— Курение?

— Не курю.

Ирка несколько секунд серьезно смотрела на меня, потом с улыбкой сказала:

— Тогда будет сложнее. Придется осматривать.

— То есть, если бы я курил и пил, то ты сказала бы, что все из-за этого?

— Ага, — легко согласилась девушка. — Первым делом посоветовала бы бросить вредные привычки!

Я хотел уже разразиться ехидной репликой о врачах в целом и об Ирке в частности, но девушка не дала мне опомниться и продолжила:

— Обе ноги болят?

— Да, — кивнул я.

— Закатывай штанины, снимай носки!

Вроде обычная просьба врача, но перед Иркой я чувствовал себя немного неуютно в таком глупом виде — с подвернутыми штанами и желтыми припухшими лодыжками. Хотелось быть героем, а не слабой размазней.

— Да не унывай ты! — подмигнула Ирка. — Не съем я тебя. Давай, показывай ноги!

Мне пришлось выполнить указания и оголить лодыжки.

Ирка внимательно осмотрела опухоли с пожелтевшими синяками, пощупала пальцами кожу, а потом сказала:

— Похоже, трещины. Надо сделать снимок.

Тотчас же в руках девушки оказался небольшой прибор, проецирующий изображение прямо в воздух. Она провела им сначала над одной лодыжкой, потом над второй, нахмурилась, затем повернулась ко мне и просветлела.

— Посмотри! — Ирка увеличила масштаб проекции, я увидел свои кости, только что сфотографированные.

— Я все равно ничего не понимаю!

— У тебя действительно были трещины, — пояснила девушка. — Вот, следы остались. Но сейчас уже практически все срослось. Кость почти ровная.

Я кивнул. По снимку все равно сложно было понять, ровная у меня лодыжка или нет.

— Значит, все в порядке? — уточнил я.

— Вроде бы да.

— Можно одеваться?

— Ага.

Я стал натягивать носки и раскатывать обратно штаны.

— А почему тогда уплотнения появились? — Вдруг мне припомнился еще один симптом. — Это страшно, нет?

— Просто гематома подкожная, — развела руками Ирка. — Если сама не пройдет, то придется вырезать.

Я замер с носком в руке.

— Как вырезать?

— Да ты одевайся! — засмеялась девушка. — Я уверена, что через пару дней все само рассосется.

Глубоко вздохнув, я продолжил напяливать носки. Ирка уже стучала по клавишам, набирая строчки диагноза на небольшом терминале больничного компьютера.

— Спасибо, Ира! — решил я поблагодарить девушку, когда облачился в скафандр.

— Я не Ира и не Ирина, кстати. Меня, вообще-то, Рокель зовут.

— Серьезно? — удивился я.

В детстве я ни разу не слышал, чтобы Ирку так кто-нибудь звал.

— Серьезно-серьезно! — усмехнулась Ирка-Рокель. — Мы же в разных школах учились, вот ты и не слышал, как меня учителя называли. В поселке в основном жили русские, имена у всех славянские. Вот и я решила не выделяться, всем Иркой представлялась.

— Оказывается, я многого не знал о тебе, — развел руками я.

— Хочешь, вспомним старое, узнаем новое?! — с готовностью подалась ко мне Ирка. — Ты вечером что делаешь?

— В каком смысле? — немного напрягся я.

— Давай встретимся. В баре посидим! — Ирка выжидающе смотрела на меня.

Нужно ли встречаться? После всего пережитого, после долгого времени, когда мы вообще не общались, стоит ли ворошить старое?

— Давай, — сказал я.

Интересно было пообщаться с нынешней Иркой, взрослой и рассудительной, но с прежней искоркой безумия в глазах.

Рокель просияла.

Я уже был на пороге кабинета, когда она бросила:

— Ты что, по поверхности сюда пришел?

Я вспомнил недоуменные взгляды дежурного в общежитии и девушки в справочном, и до меня дошло.

— У вас тут подземные ходы, что ли, есть?

— На улицу вообще-то лишь в крайних случаях выходят.

Я почувствовал, что покраснел.

— А почему?

— Чтобы оборудование шлюзов и скафандров лишний раз не изнашивать. Да и просто неудобно в скафандре все время ходить. Так что в следующий раз лучше спроси, как найти тоннель, а не топай поверху!

— Хорошо.

Ирка засмеялась, а я, чувствуя себя идиотом, вышел из кабинета.

Днем я опять посмотрел новости.

На Земле было неспокойно. В ЗЕФ то и дело вспыхивали митинги, возникали локальные столкновения с силами правопорядка. Люди не верили сообщениям правительства о новом психотропном оружии рыночников.

Я вспомнил ту нехитрую байку, которой СВ прикрыло итоги последних минут существования цивилизации овров. Тогда чужаки выскочили из-под земли и, круша все вокруг, пытались убежать от смерти. Пострадало много людей, а Председатель выдал все это за галлюцинации, вызванные специальным оружием АС.

Похоже, эта ложь прошла для жителей ЗЕФ не так безболезненно, как вся прочая чушь, которой их пичкало правительство. Оправдаться тем, что люди сами под воздействием излучения рушили свои дома и убивали родных, естественно, не получилось.

Новостей про нас со Смирновым почти не было. Известно стало лишь то, что Костя и его ребята, которые помогали Дознавателю замести следы, получили ранения и теперь лежали в больнице.

Этот факт ввел меня в замешательство. Дознаватель решил пострелять в своих же людей для правдоподобности спектакля о нашей гибели? Не слишком ли высока цена?

Снова я возвращался к старому конфликту. Я не был уверен в том, что смогу сделать то, чего от меня хотят, как и не был до конца осведомлен о том, что от меня вообще требуется. Возможно, все жертвы окажутся напрасными. А груз ответственности многократно увеличивался с каждым новым человеком, отдавшим жизнь или здоровье во имя общего дела. Получалось, что меня помимо воли обязывали спасти мир. Уже во второй раз. В первый раз мотивы и последствия этого шага необратимо перевернули мое восприятие. Теперь я просто боялся того, что может принести новый опыт.

Если я выживу после встречи с Изначальными, то смогу ли все еще оставаться человеком? И смогу ли наконец обрести свободу?

Я хотел поговорить о терзающих меня сомнениях со Смирновым, но не решился. Так и просидел в номере до самого вечера, погрузившись в думы и глядя то на матрицу визора, то на пейзаж за окном.

Когда стало темнеть, меня на короткие полчаса сморил сон.

Во сне я снова увидел умирающих существ, похожих на гусениц. Я опять оправдывался перед ними, снова искал выход. Возможность не убивать галактическую расу. Но когда вроде бы выход находился, когда мне удавалось убедить овра-споровика, в том, что люди — не враги, и я уже делал выстрел всей энергией космической сети по далеким теням Изначальных, овры почему-то все равно горели и умирали.

Я опять и опять пытался все исправить, а потом увидел Наташу. Ее образ давно не посещал меня в сновидениях. На Заре мне даже показалось, что удалось избавиться от всех чувств, связанных с этой девушкой. Видимо, я ошибся.

Наташа шла ко мне по устланной звездами дороге. Во сне она казалась прекрасной и светящейся, совсем не той, которую я видел последний раз в Забвении. Ее волосы развевались под порывами ветра, белые одеяния искрились в свете далеких солнц. Наташа смотрела на меня и улыбалась. Она знала, почему идет ко мне. Верила, что сможет дойти.

Но я закрылся руками, испугавшись. Я не хотел вновь ощутить страдания, связанные с этой девушкой. Я не хотел больше ее видеть.