Смирнов не зря спрашивал меня, готов ли я идти до конца. Вот, значит, какое для него это понятие. Сейчас уже думать было некогда, но я знал, что когда все уляжется, меня нагонит волна раскаяния.

Но, с другой стороны, что было делать? Сдаваться? Погибать в стенах СВ?

— Пошли! — крикнул майор.

Я поморщился от нелюбимого мною слова и жуткой боли в распухающих лодыжках, сжал зубы и, опершись на плечо Смирнова, кое-как побежал.

Как тогда, в детстве, бежал я по взлетному полю, зная, что где-то сзади погоня, зная, что меня все равно поймают, но продолжая верить в то, что справлюсь со всеми сложностями. Мне так хотелось тогда вырваться в космос, слиться со звездным океаном, дышать им, пить его…

В тот день я не смог. Тогда под проливным дождем меня и Пашку скрутили и доставили на центральный пост, где с нами потом проводил разъяснительную работу начальник охраны Петренко.

Смогу ли сейчас?

Наперерез кинулись охранники, сзади стреляли из гравистрелов солдаты СВ. Хорошо, что над взлетным полем физически не могла летать никакая техника, кроме космолетов, а то нас бы уже поливали очередями с воздуха.

Пару раз волны гравистрелов задевали меня, раскручивая и бросая на землю. Еще один раз я свалился сам — подвели ноги.

Когда я падал, меня подхватывал Смирнов и вновь ставил на ноги, матюгами придавая сил. До робота-погрузчика и челнока оставались считанные метры, казалось, что механизм сам движется в нашу сторону, словно помогая. Но рядом с огромным погрузчиком уже заняли позиции несколько охранников. Подпустив нас поближе, они спокойно и молча открыли огонь.

Теперь не было никаких сомнений в том, что стреляют на поражение. Первым же выстрелом мне опалило шею. Спасло только обостренное чутье. Долю секунды назад в том месте, где прошел луч, находилась моя голова.

Я заорал от боли и ярости и будто дикий зверь ринулся на врагов. Почему-то в мозгу даже мысли не возникло выстрелить в ответ.

— Я смогу! — крикнул я. — Я улечу, вашу мать!!!

Потом произошло то, что с трудом поддавалось объяснению. Лишь через несколько часов я вспомнил, что способностью делать такие вещи обладал Пашка, когда был жив. И еще я вспомнил, что нечто похожее мне довелось проделать самому на планете Заря. Тогда во мне тоже клокотала ярость, и соображал я довольно туго. Но все равно на сей раз эффект превзошел все мои самые смелые ожидания.

Я взмахнул руками, и охранников, стреляющих в меня, вдруг подкинуло в воздух, а затем швырнуло в разные стороны. Попадали они уже где-то за транспортерами и космолетами, стоящими на взлетном поле.

Смирнов многозначительно кивнул и вскочил на подножку робота-погрузчика. Я, тяжело дыша, привалился к ногам майора, стоявшего теперь на метр выше. Смирнов наклонился и поддержал меня, а затем помог встать рядом с собой.

Робот провез нас десяток метров до челнока, плавно поднял вместе с грузовой платформой и погрузил в багажное отделение. Не удивлюсь, если погрузчиком, как до этого авиетками, сейчас мысленно управляет Смирнов.

Неужели он тоже обладает какими-то сверхспособностями? С другой стороны, даже если и так — что в этом удивительного? Я встречал нескольких выдающихся людей, которые заслужили свое место только благодаря незаурядным талантам. Это, к примеру, Кед и Шамиль. Вполне может оказаться, что агент Первого Независимого Государства Космоса, выдававший себя за майора СВ, тоже не вполне обычный человек.

Вторым заходом автоматический погрузчик закинул рядом с нами еще одну порцию багажа с нижней платформы, а потом створки как ни в чем не бывало сомкнулись, оставив нас при тусклом свете натриевых ламп.

Я перевел дыхание и облизал пересохшие губы. Внутри разлилось знание того, что мы победили. Не знаю почему, но это ощущение крепло во мне с каждой секундой.

— Все, — подтвердил мои чувства Смирнов. — Теперь все.

— Они точно не откроют двери и не достанут нас? — спросил я.

Больно уж фантастической выглядела мысль о том, что нас могут так вот запросто отпустить.

— Нет, — покачал головой Смирнов. — Мы на территории Республики Марс. Теперь нас достанут лишь по прибытии на Красную планету. Достанут и будут судить по местным законам.

— Но ведь Республика Марс входит в состав ЗЕФ, — возразил я.

— Ну и что? — пожал плечами майор. — Это всего лишь номинальное положение дел. В действительности Марс является автономией в составе Федерации и уже не одно десятилетие пытается обрести независимость. Там свой достаточно суровый диктатор и свои законы. К тому же марсиане ненавидят землян. Я сильно сомневаюсь, что нас извлекут отсюда и отдадут милиции или СВ или кому бы то ни было из ЗЕФ.

— Температура после взлета здесь будет нормальная? — на всякий случай уточнил я, хотя знал, что в челноках подобной конструкции багажное отделение всегда отапливалось.

— Не переживай, не замерзнем, — подтвердил мои мысли Смирнов. — Отсек рассчитан на перевозку живности. Тут иногда домашних животных возят.

— Значит, спасены? — с робкой надеждой спросил я.

— Не совсем, — улыбнулся Смирнов. — На Марсе нас могут пытать, а потом расстрелять.

— Почему?

— Мы же с тобой не марсиане! Они вполне в состоянии устроить разбирательство, объявить нас шпионами, а потом в целях повышения патриотизма торжественно расстрелять на рыночной площади.

— У них есть рыночная площадь? — удивился я еще больше.

— Нет у них рыночной площади, — поморщился Смирнов. — Это шутка.

— Про расстрел — это тоже шутка?

— Нет. Тут-то как раз все серьезно.

Я совсем сник. Заныли израненные ноги.

— Так в чем же тогда смысл побега? — Я принялся растирать опухшие лодыжки, кривясь от боли.

— Есть кое-какие ходы, — пояснил майор. — На Марсе нас, скорее всего, доставят к моему старому приятелю. И вообще, у марсиан есть некоторые долги перед ПНГК.

На этом разговор закончился.

Я продолжил осматривать ноги. Похоже, все-таки переломов нет — то ли трещины в костях, то ли очень сильные ушибы. Огромные опухоли вокруг лодыжек наливались багрянцем. Ко всему прочему еще и шея болела. Меня ощутимо зацепило выстрелом охранника. Но затем боль и страх отступили на второй план.

Послышался глухой удар по корпусу. Это тягач подцепил наш взлетно-посадочный модуль. Спустя три минуты мы окажемся в центре площадки, а еще через минуту будет дан старт. Теперь сомнений в том, что мы взлетим, не оставалось.

Я отсчитал про себя двести секунд, и легкое дрожание корпуса возвестило о том, что тягач отъехал и мы готовы к взлету. Потом последовал еще один слабый толчок. Мы устремились в космос.

Откинувшись на мягкие тюки, я закрыл глаза. По всему телу разлилось спокойствие и свобода. Чутье не обмануло меня. У нас получилось! Несмотря ни на что, у нас получилось!

Под уханье антигравов я рассмеялся.

Смирнов похлопал меня по груди.

— Получилось ведь, а, Серега?

— Ура! — сквозь смех воскликнул я. — Свобода!

На глаза неожиданно навернулись слезы. Я понимал, что меня бьет истерика, вызывающая этот одновременный смех и плач, только ничего не мог поделать с нахлынувшими чувствами. Казалось, теперь все непременно будет хорошо. Я ведь вырвался из-под опеки Секретного Ведомства, наконец-то могу принимать решения самостоятельно, жить так, как сам захочу, зная, что никто больше не станет исподволь помыкать мной или устраивать новые «проверки».

Совсем недавно, пожертвовав цивилизацией овров, я подарил свободу людям. Сегодня, пожертвовав несколькими гражданами своей страны, я подарил свободу себе. Достойная ли это жертва? Правильно ли я поступил?

Мои размышления прервала резкая и острая боль во всем теле. Нечто похожее я испытывал только один раз — когда из меня выходили споры Черного сердца. На несколько минут сознание помутилось, а когда я пришел в себя, то тут же выплеснул наружу содержимое желудка.

Что происходит? Что со мной?

— Ты в порядке? — увидев мое состояние, встрепенулся Смирнов.