Сам как-то говорил о европейской одичалости.)
Попав в дремучий лес, что делает rationalis?
Не плачет, не рыдает,
Он данные о лесе собирает,
Сверяется с «Законником», с «Судебником»,
Не молится, не ноет,
Понадобится, лесника, тропы не обустроившего,
В казённый дом закроет.
Меж овощем и знатоком законов, как переходное звено,
Судья поставил чувственную душу –
Меж нежным детством и прогорклой старостью,
Ну, как бы юношескую,
Кипящую надеждами и страстью,
Бурлящую геройством, чуждую реальности,
Он называет это сенсуальностью…
Он души бесконечно взвешивает, щупает и мерит.
Я в эти Его грёзы не влезаю,
Как всякая жена, супругу верю.
Но, думается мне, вопрос и проще и сложнее.
Вы с одного конца очеловечиваетесь,
С другого с той же скоростью свинеете…
ИАКОВ (согласно кивает).
Проблема девственная.
Завалы душ не разгрести.
Война всех против всех
В любом лесу естественная.
ИСИДА.
В лесу?
ИАКОВ.
В тайге, в саванне, в джунглях – нигде не терпят хилых.
За смерть Патрокла мстит дружок Ахилл,
Он на ура приканчивает Гектора.
Отец Приам, перед Ахиллом не имея блата,
Напрасно молит: выдай тело, гад!
Ахилл в ответ только рычит…
ИСИДА.
Как полагаешь, почему?
ИАКОВ.
Ахилл – бугор, авторитет,
А Гектор – фарт, добыча.
ИСИДА.
Так и скажи об этом к месту Судие.
Творец в тебе не видит пса, шакала.
Ты для него рационал.
Он утешается приятным сном.
Нам нужно убедить Его в обратном…
ИАКОВ.
Назваться псом?
А что потом?
ИСИДА.
По фактам дела,
Которое я бегло просмотрела,
Ты суть дикарь.
Тебя в Европе так честят.
А здесь за то же самое простят.
Ты просто перейдёшь в иной,
Не столь ответственный разряд.
ИАКОВ (задумавшись кивает).
Случалось мне на наших стрелках
Изображать братка,
Как бы немного не в своей тарелке.
Как если бы я был слегка контужен
И с головой недружен…
Я, Мать, порой умею
Не хуже Гамлета нести загадочную ахунею!
ИСИДА.
Смотри, Гамлет, по месту.
Судья, хотя и прост,
Но заподозрит запросто, артист,
Что ты намеренно несёшь не в лист.
ИАКОВ.
Да я уж подпустил стебло,
Как разбирали мы моё
Со стариком Иаковом родство.
ИСИДА.
Не балуйся с огнём.
Всевышний с шулерами не играет.
Но канделябр всегда при Нём.
ИАКОВ.
Усёк. Должно быть всё прилично:
Как говорится, бизнес и ни грамма личного!
ИСИДА.
Еще запомни: многословный идиот
У нас считается глупее лаконичного…
БЕЗ БОГА И ВНЕ БОГА
(Боди-Бог щёлкает пальцами, подзывая Люцифера. Люцифер подходит
к судейской кафедре, почтительно наклонив голову.)
БОДИ-БОГ.
Пока они секретничают…
(Кивает в сторону Иакова и Исиды.)
Мы договорим.
На чём вчера остановились?
ЛЮЦИФЕР (обиженно).
Мадрид…костры…Тулуза…дыбы…Рим…
На том, что Ты, Отец,
Блюдя нейтралитета своего традицию,
Позволил просветителям прихлопнуть инквизицию,
Святым отцам, бодрившим матушку Европу,
Надрать, ну, эту самую…
Как бы литературно выразиться…
Прости, Господь, холопа!
БОДИ-БОГ (назидательно).
Не мучайся, схлопочешь грызь.
И выражать не стоит
Невыразимую литературно мысль.
ЛЮЦИФЕР.
Поставил Ты, меня прости,
Отцов-иезуитов на четыре кости,
Провозгласил свободу плоти
И титл себе присвоил Бога-Body.
Де – отдых населеньем заслужён!
Я понапрасну глотку драл лужёную,
(Люцифер щелкает себя пальцем по горлу.)
Молил: потом! потом!
Мы с Торквемадою обменивались опытом.
Да разве вам с Исидою докажешь?
«Люци, не будешь слушать, мы тебе покажем!»
БОДИ-БОГ.
Ну, и?
ЛЮЦИФЕР.
Давно хотел я, для примеру,
Поколебать в тебе, Отец, в прогресс слепую веру.
Чтоб Ты пощупал и понюхал сам типичную
«Продвинутую» личность.
При Торквемаде данный Яков,
Боясь по полной дюлей огрести,
(Люцифер кивает в сторону Иакова).
Ходил бы с чистой совестью… почти!
Отцы святые, точно псы,
Нам стадо грешное пасли.
Конечно, кнут, конечно, казнь,
Зато – сердечная богобоязнь!
А ныне, получив законы, суды, благоустроенные зоны,
Твои, Благословенный, фавориты,
Тебя умаслив,
Сложили Богушку в золотенькие ясли.
Знай, ложь на ложь нанизывают,
Лукавого облизывают.
Я весь, прости Господь, в слюне…
(Брезгливо осматривает свой чёрный блестящий плащ).
О! Тошно мне!
Остерегал Тебя Фёдор Михалыч:
Устроится двуногий без бога и вне бога!
А ты одно своё: Люци, Разумного не трогай!
БОДИ-БОГ (наставительно).
Не раскисай! Ты на работе,
Ты будь велик в служеньи плоти!
Да ты же знаешь, почему великого Я инквизитора,
Которого нам Фёдор расписал,
Призвав, поставил раком: дурак он!
Я, видите ли, дураку ему, когда Я землю
В рабском виде с экскурсией последней посетил, –
Мешал. Он так и заявил.
То есть мешал живую жучить плоть
За им же выдуманный грех!
Ну, не потеха ли?
Он именем Моим творил обман,
Зловредный старикан!
(Боди-Бог замолкает и хмурится.)
Послушай, Люци, заклинаю всем дорогим тебе:
Не говори при Мне «двуногий»!
Душа Разумного неисчерпаема и бесконечна.
И не при чём тут его ноги…
(Боди-Бог поднимает глаза горе
и бьёт судейским молотком по столу).
Ну что ж, в составе полном Суд.
Никто не скажет, что на Небесах
Процесса уголовного не чтут.
(Люциферу.)
Жужжишь, как муха в ухе.
Твои слова Мы оставляем без последствий.
Заканчивай с легендами и занимайся следствием!
ПЕРВЫЕ ПОКАЗАНИЯ
ЛЮЦИФЕР (зачитывает обвинительное заключение
монотонно, без пауз).
Как установлено дознанием,
Без угрызений совести
И духа колебания,
Примером взяв известную ловчилу
Библейскую распутницу Далилу,
Иаков Исааков Фридман
Вступил в преступный сговор
С урлой российских государственных воров…
(Люцифер останавливается и, помолчав, акцентирует.)
Ко-то-рая Ивану Святогорову
(Кличка партийная «Совок»),
Исполнившему честно, между прочим,
Всемирно-исторический урок
И пребывавшему
На честно заработанных вакациях
В стадии средней алкоголизации
Во время отдыха лечебного,
Во сне подкараулив бедного,
Подкравшись к мужичине татем в ночь,
То, что зовут «естественная сила»,
То есть тестикулы, или гонады,
Отсекла напрочь
И вслед за тем означенные части
Тотально удалила…
(Люцифер отрывается от чтения,
оглядывает слушателей и, не торопясь, продолжает.)
А следом Рашка Святогоров,
Был оскоплён по праву сильного,
Обобран до белья носильного…
БОДИ-БОГ (Иакову, который топчется в клетке,
взявшись руками за прутья, сердито).
Твоя вина, жиган?
Или тестикулы Ивана,
Откромсанные напрочь,
Были протезом, съёмным на ночь?
ЛЮЦИФЕР (зловеще улыбаясь).
Рассказывайте, липовый ессей,
Как вы урезали Ивановы мощи
И бортанули малых сих…
