— Съешь, как и обещал в первый раз, — рассеянно пожала плечами напарница. Правда, поймав взгляд всерьёз задумавшегося Охотника, она торопливо, почти испуганно подняла ладони. — Я пошутила! Лучше воззови к чему ты там взываешь, когда устраиваешь врагам звездопад.

Но это не помогло, как и попытка сложить кусочки в единое целое.

— …Хью, может не надо?

— Да ладно тебе, — он ковырнул тёмную кожицу и ухмыльнулся. — В худшем случае пристрелишь меня, чтоб не мучился.

— Иди ты…

— Только с тобой, — никуда он от Брегис уже не денется. И она это знала. Оставалось восхищаться… Снова и снова восхищаться ею.

Но пуповины Хью всё-таки съел. Они жевались отвратительно, словно каучук, горьковато-солоноватый, будто пропитанный полусвернувшейся кровью.

— Невкусно.

— Да что ты говоришь? — искреннее облегчение в прекрасном голосе определённо стоило того.

Правда, ничего особенного так и не произошло. Нового в себе не ощущалось, внешне тоже всё оставалось по-прежнему — Брегис очень придирчиво осмотрела послушно замершего напарника, почти заступив черту приличий, настолько увлеклась.

— Точно себя нормально чувствуешь?

— Абсолютно, — с долей разочарования протянул он, вызвав тяжёлый вздох Охотницы. Кажется, она не догадалась, чем в большей степени оказался разочарован Хью: результатом осмотра или же его окончанием.

***

— Нет, — словно со стороны услышал он свой враз охрипший голос.

Герман поднял голову и сощурился.

— Хью? — Брегис смотрела недоумённо. А он понимал, что разум отказывается воспринимать реальность адекватно. Изнутри поднималась волна протеста, злобы, не принятия прозвучавшего только что приговора.

— Мы не умрём, — тихо произнёс Охотник, встречая неожиданно острый и тяжёлый взгляд Германа. И с каждым словом его шипящий голос становился всё громче, злее, полнился криком, клокотавшим в глотке, но не вырвавшимся.

— Не для того мы выживали, старик. Нет… никого ты тут не убьёшь. Ты хочешь, чтобы мы проснулись туда — да ещё и без памяти? Засунь своё “милосердие” куда подальше!

Хью не услышал оклика напарницы, не заметил, что сжал кулаки до скрипа перчаток, что его уже слишком явно трясло от при одной только мысли об этом старом уроде, отнимающем жизнь Брегис. Он даже не подумал о том, чтобы дать ей самой выбрать свою участь. Не усомнился в правильности своего поступка.

— Не позволю… — едва слышно произнесли его губы, и Охотница побледнела.

— … Ну-ну, что же это было? Охота? Кровь? Или ужасный сон? — Герман неторопливо положил ладони на подлокотники своей коляски и начал подниматься. — О, это неважно… — его голос был так добродушен, почти ласков — чтобы в следующий миг окраситься досадливой усталостью и показным смирением, от которого по спине Хью отчётливо дёрнуло холодом.

Сейчас перед ними выпрямлялся отнюдь не немощный калека, прячущий глаза в тени потёртого цилиндра.

— Вечно наставнику Охотников приходится прибираться после всей этой суматохи…

С громким лязгом сложилась воедино огромная коса, исчерченная странными рунами. Водянистые голубые глаза взглянули холодно и оценивающе.

— Сегодня Герман присоединится к Охоте.

Хью не ожидал этого. И едва не лишился жизни, чудом успев подставить древко топора под сносящий своей силой удар “калеки”. Одноногий старик оказался на поверку настолько сильным противником, что оторопь брала — даже сквозь необходимость постоянно бдительно отслеживать чужие действия. Даже Кровавый Ворон Кейнхарста рядом с Германом выглядел уже не таким беспощадно-смертоносным. Охотник был рад разве что тому, что этот бешеный напор, эта безумная, но расчётливая мощь обращена на него одного. Всё правильно, честно — наказанным должен оказаться именно нарушитель…

Вот только при поражении Герман затем всё равно примется за Брегис, сообразно своей безумной затее. А значит Хью не может проиграть.

Выстрел.

Старый Охотник пошатнулся и опёрся на своё устрашающее оружие. Поднёс руку к груди, повернул голову. Там стояла Брегис. Бледная, опускавшая пистолет.

Герман улыбнулся, и Хью не смог разглядеть в его глазах ненависти. Сожаление, облегчение… Жалость?

“Ночь… и Сон… были долгими…”

Они одновременно подошли к трупу старика, некогда наставлявшего их обоих. Едко, но метко проходившегося и по ошибкам, и по успехам. Молчавшего, когда стоило, и говорившего, даже когда казалось, что лучше бы заткнулся. И вот теперь Герман неподвижно лежал среди белых цветов с бледной улыбкой на морщинистом лице.

Почему?

Охотница вскинула взгляд на помрачневшего напарника, но никто не успел сказать и слова: небеса озарились алым сиянием. И на фоне кроваво-красной Луны к ним спускалось… нечто.

— Безымянное присутствие луны… — прошептал Хью, как завороженный делая шаг вперёд. И резко вскинул руку, когда Брегис попыталась дёрнуться следом. Ей нельзя. Совершенно точно нельзя. Почему он это знал — неважно. Главное, что напарница послушалась. Да, так правильно…

И аккуратные лапы Великого не обманули того, кто наслушался ласковых песен монстров.

========== Цена победы ==========

Брегис видела, как напарник наносил последний удар твари, что не смогла — что? Поглотить его? Сделать нечто иное? Неважно. Охотнице и без того пришлось довольствоваться ролью поддержки, держась подальше от этого Великого — а он пытался достать её, потерпев непонятное поражение от Хью. Тот не позволил. Снова не позволил подобраться — впрочем, Брегис тоже не стояла столбом и не путалась под ногами, отвлекая внимание твари выстрелами, что застревали в казавшемся обглоданным теле без видимого вреда, но, похоже, всё же болезненно.

Однако когда Великий испустил дух — по поляне прокатилась оглушающая волна воздуха, толкнувшая в лицо Охотнице запахи цветов и моря, окатившая капающим шёпотом. А когда Брегис проморгалась — ни трупа, ни Хью не было. Лишь колыхались истоптанные цветы.

И это выбило почву из-под ног, заставив сесть на этих самых подломившихся ногах прямо там, где стояла. Вымотанную двумя тяжёлыми схватками подряд душу захлестнули страх, непонимание, растерянность.

Что произошло?

Далеко не сразу Охотница заметила изменение Сна: Мастерская больше не горела. Хью так и не появился. Поэтому сиди — не сиди, а что-то делать всё равно придётся…

И она, с трудом поднявшись, пошла к дому. Сколько бы ни оглядывалась, окликивала пропавшего напарника — ответа не было.

Зато была Кукла, улыбнувшаяся Брегис немного живее, чем обычно. А в её фарфоровых руках слабо шевелилось что-то похожее на кальмара и щупальце одновременно. Словно почуяв присутствие Охотницы, оно повернуло тонкие отростки и потянулось к ней.

— Доброму Охотнику холодно, — мягко произнесла Кукла примёрзшей к месту Брегис.

Это — Хью?!

Нет, это бред. Такого быть не может. Нет-нет-нет…

Ноги подломились вновь, руки словно сами собой сжали голову, и Охотница не сразу заметила, что бормочет это вслух.

— Добрая Охотница…

— Нет! — она шарахнулась прочь от Куклы, от твари у неё на руках. — Это всё сон… Так не должно быть…

Жалкий, дрожащий голос, сочувственный взгляд серых глаз. Неужели именно так чувствовала себя Арианна?..

— Он хочет коснуться тебя.

— А я — нет! — рявкнула Брегис, обхватив локти, не в силах заставить себя взглянуть на скользкое тельце. Голова болела. Какого демона он сожрал тогда эти несчастные пуповины!