— Библиотека на сегодня уже закрыта для посещений, — устало сообщил Гилберт, появившись в дверном проёме к читальному залу. — Зачем вы выломали дверь?

Ему отчаянно не нравилась идея Брегис, но что такой как он мог сделать? Чем помочь?

— О, не беспокойтесь, — лучезарно улыбнулась та, что не взяла себе имя Йозефки. — Мы только найдём кое-кого и тут же уйдём. Уверена, компенсацию вам выплатят, а пока лишь могу попросить прощения за беспокойство.

— Кого вы ищете? — они оба знали ответ. Но спектакль должен продолжаться, а роли — отыгрываться.

— Женщину по имени Брегис, — неЙозефка прекрасно знала, в каком положении находился хрупкий библиотекарь. Сейчас, когда за её спиной — отборные бойцы Хора. И не предполагала ни сопротивления, ни возражений. Возможно, этого Гилберта тоже надо будет как-нибудь… пригласить. Мало ли как сказалось на нём общество Избранницы.

— Ну нашли вы её, — из полумрака вынырнула, словно соткалась из густых теней, невысокая фигура. Трость небрежно сунута за пояс, в руках оружия нет. Какая умничка. И точно такая же, как почти восемь лет назад.

Хористка подавила порыв облизнуть губы. Потрясающий образец влияния Великого, нетронутый уродствами! Пусть начальство сколько угодно кричит о ереси, ему положено, но такой материал непростительно упускать из рук!

Она и не упустит.

— Предлагаю вам пройти с нами, — чего-чего, а предложения в тоне издевательски поклонившейся женщины не было. — У Церкви Исцеления возник к вам ряд… вопросов, и чем скорее мы их уладим, тем лучше. Вы согласны?

— Несомненно, — улыбка Охотницы походила на оскал, ну да ничего, пусть зверёк щерит зубки, ведь он уже в клетке. Пожалуй, стоит даже поощрить такую покладистость. Например, библиотекаря можно и пощадить. Да, сегодня она его не тронет.

Но потом обязательно навестит… в частном порядке.

Гилберт бессильно смотрел в спину Брегис, которая безропотно рассталась с пистолетом и тростью, небрежно брошенными куда-то в темноту библиотеки. Даже не обернулась — а затем режуще-светлые одежды хористов закрыли её тёмный силуэт от глаз.

— Церковь Исцеления благодарит вас за сотрудничество, — неЙозефка одарила его ещё одной улыбкой, а Гилберту нестерпимо захотелось разбить это лучащееся самодовольством и фальшивой добродетелью лицо. Статуэткой, подсвечником, да хоть голыми руками! Та, видимо, отнесла его бледность и дрожь к страху, и улыбнулась почти покровительственно, прежде чем выскользнуть на улицу.

В библиотеке воцарилась тишина. Лишь сквозняк из выбитой двери шевелил страницы какой-то книги на столе.

Глаза не обманули хористку в полумраке помещения — Брегис действительно выглядела на двадцать лет, не старше. НеЙозефка любовалась застывшей маской чужого лица как произведением искусства и предвкушала работу. Какими свойствами обладает эта кровь? Возможно ли, что перед ними действительно подлинная Охотница из тех самых снов? Снов жутких, пугающих до судорог в животе, до чесотки в мозгу. Таких реальных, что, глядя на скользящий хищный шаг конвоируемой, веришь, веришь, что эта женщина действительно пережила Охоту. Никаким мирным годам этого не скрыть, верно? Как же повезло именно их отряду найти её! Страшно подумать, что было бы, окажись Брегис где-то, где орудовали головорезы Логариуса или того чурбана Гаскойна.

Постепенно хористы расслаблялись. Безоружная, покорная женщина в их понимании представляла мало опасности. Лишь их главная то и дело облизывала взглядом, похоже, уже мысленно препарируя. Её голос так и не всплыл в памяти именем.

Спокойно, Брегис, спокойно. Не вспоминай Зал Исследований, не вспоминай… Не вспоминай обитель Миколаша. Не вспоминай…

— Кому обязана таким вежливым приглашением?

— Вы меня не помните? — огорчилась хористка. — Как жаль, ведь я вас помню. Та Ночь, клиника. Не узнали?

— Йозефка? — лицо Охотницы дрогнуло. Она действительно помнила голос за дверью, умолявший вернуться к Охоте и больше не возвращаться. Но это не тот… С нынешней Йозефкой Брегис всё же тоже была знакома, пусть и шапочно. Похожая — но совсем не та женщина, что сейчас шагала рядом.

Что предлагала приводить выживших в клинику.

— Нет, ты не Йозефка.

Хористка тяжело вздохнула и развела руками.

— Верно. Но это уже неважно, правда? — приступ яркой, обжигающей ненависти захлестнул горло Брегис, когда прозвучали уверенные, не подразумевавшие сомнений слова: — Мы скоро очень хорошо познакомимся. Может, даже станем подругами!

— Не в этой жизни, — зря она это сказала. Тем более зря сказала это так. Улыбка тут же сползла с губ собеседницы, чтобы вернуться уже иной — холодной и снисходительной.

— Посмотрим, Бре-гис~, посмотрим…

Главный Собор раскрыл тяжёлые ворота.

========== Закономерное ==========

Они решились. Сделали выбор, раскатившийся по застонавшим струнам дисгармонией грубой злобы и ядовитого огня фанатизма. Дикой, жестокой жажды изучить, подчинить — или уничтожить.

Родная кровь обняла огромную вытянутую морду.

— Тебе пора, — она уже почти совсем живая. Она хочет тоже выйти в мир людей, хочет тоже родиться.

После этой ночи — сможет. Он уже уронил кристалл обещания в протянутые руки просьбы.

Струны натянулись, зазвенели, гоня раскатистые волны разворачивающейся силы в бездонный океан. Мир покоя колыхнулся, вечная луна незримой дрожью налилась кроваво-солёным багрянцем.

Ярко сияющие огни непокорных путеводными нитями оплели космический мрак прохода. Их сила, решимость, ярость и боль пели злую песнь, расшатывая вспышки искры, что наливалась грозовой неотвратимостью намерения.

И Брегис была в этой песни сердцем, что сияло белой звездой с запахом крови.

Он сегодня явится миру людей. И Старшие не станут мешать.

Потому что у любого выбора есть последствия.

***

— Пули остались?

— Пять штук.

— Нда.

Гаскойн с тихим шипением поправил насквозь промокшую повязку, что закрыла левый глаз. Джура успел пошутить, что теперь у них четыре глаза на троих. Джура успел убить троих, прежде чем его отшвырнуло к комоду удачным выстрелом какого-то сопляка, мгновением позже расплескавшего свои мозги по стене.

— Эх, жаль, мы не на моей башне… Там бы мы…

Огонёк злой, циничной веры потух.

Тяжело дышала Эйлин. Её руки уже не так быстро и точно вскидывали пистолет. Уже сполна напился крови бывших соратников большой топор.

Гаскойн не ошибся, считая, что одним его отрядом дело не ограничится. И вторая группа карателей вновь откатилась на первый этаж, откуда давно успела выдавить Охотников наверх.

Кажется, это конец. Силы Эйлин на исходе, он тоже не так молод, как был раньше. А внизу копошилось ещё семеро. И их на этот раз хватит. Звенел ожесточившийся голосок кровавой святой.

Обидно.

Но…

В виски ткнулось тупое шило, и Гаскойн охнул, смаргивая выступившие слёзы сквозь шорохи и капель. По какому-то наитию добрался до разбитого окошка и распахнул драные занавески. И хрипло выдохнул.

— Эйлин!

— Да, — старая подруга грустно улыбалась, уронив ослабевшие руки на колени. — Он пришёл.

А снизу доносились крики животного ужаса.

***

— Никогда бы не подумал, — Вальтр зубами разорвал ткань, наскоро заматывая кровавый цветок раны в чужом плече, — Что кейнхарстский рыцарь станет защищать ярнамитов.

— Не городи чушь, — прошипел сквозь зубы Ворон, дёрнув головой. Серебряные пряди уже слиплись от пота и крови. — Я здесь не ради этих обывателей.

— А, ну да, как я мог забыть… — если бы не мутящая голову боль, рыцарь смог бы послать этого законника.