Могут.

И тягучая тихая песнь заставила белые цветы закачаться сильнее.

***

Над Ярнамом горел закат. Очередной из тысяч до него, предшествующий тысячам после.

Но мира здесь больше не было. Запоздавшие горожане, сами толком до конца не осознавая причину своего беспокойства, торопливо возвращались домой и запирали двери, задёргивали окна, закрывали ставни.

Церкви надоело ждать.

Церковь объявила ночь охоты.

***

— У нас гости! — скрипнувший злым предвкушением голос Джуры вырвал старую Охотницу из дрёмы в кресле. Постарели они, сила уже не та, дни славы давно не случились… Но это не значило, что они взяли и сдались на милость мирным годам.

— Иду, — на плечи лёг плащ, струившийся чёрными перьями. Подарок ехидного не ученика в его первый и единственный визит. Давно, уже с год как лежал в шкафу, теперь, вот, повод появился вспомнить не былое…

Ибо идущие к дому фигуры в чёрных одеждах уже расписались в звериной жажде крови.

Она встретила незванных гостей на пороге, тяжело оперевшись о косяк.

— Какая делегация — и все ко мне? — пронзительный взгляд встретился с усталыми, злыми глазами Гаскойна, стоявшего во главе процессии.

— Ведьма Эйлин! — из-за широкой спины выскочила невысокая фигурка в такой же чёрной хламиде. Кровавая святая. — Во имя Церкви Исцеления, требую выдать еретичку и возмутительницу спокойствия по имени Брегис! Сотрудничайте с нами — и будете спасены!

Какая восхитительная двуличность. Сперва ведьмой назвать, потом про спасение запеть.

— Брегис нет дома, — скрещенные на груди руки — не прихоть, ими так легко теперь скользнуть к скрытой рукояти пистолета. Гаскойн тоже плащ узнал, вон как ноздри раздул. Да и кто-то из молодчиков позади тоже замялся. Жаль, поленилась маску сделать… Хотя нет, она сейчас только мешала бы.

— Лжёшь, — уверенно заявила церковница. Совсем молоденькая, на вид как Брегис — куда тебя понесло, соплюху? — Не желаешь раскаяться и помочь благому делу — мы справимся сами, но если встанешь на пути — пощады не жди!

— Эй, ребятки! — Гаскойн вскинул голову и сквозь зубы неслышно ругнулся. Но никому из стоявших позади не было видно, как он кратко оскалился и подмигнул высунувшемуся из окошка чердака Джуре. — Вы пришли не в тот дом! Возвращайтесь откуда пришли, иначе… — шорох грубой ткани, и церковники заволновались, хватаясь за оружие, — охотники встретят Охоту.

— Джура! — кровавая святая чуть было не подпрыгнула от возмущения. — Ты осознаёшь, что угрожая нам, ты угрожаешь самой Церкви?!

— Я сейчас угрожаю толпе головорезов, пришедших в чужой дом, — флегматично отозвался тот. — Или Церковь уже запретила защиту слабых от произвола? Ай-яй-яй, что же делать старому Джуре…

Вся группа незванных гостей тем временем медленно пятилась, не сводя взгляда с уставившегося на них дула пулемёта.

— Ты сейчас защищаешь пособницу и сожительницу еретички, тем самым становясь еретиком сам!

— Хмм… — старик поскрёб вызывающе торчащую седую бородёнку и с мерзкой ухмылкой взялся за ручку оружия. — Поебать.

— В укрытие! — взревел Гаскойн, первым делом швыряя едва пискнувшую девчонку в кусты. Ну и что, что там ежевика. Если не дура — не высунется.

Загрохотал пулемёт, взрывая землю свинцовым дождём — пострадали лишь полы потёртого плаща, но не всем повезло так же. А Эйлин уже успела юркнуть за дверь и задвинуть тяжёлый засов на укреплённой двери.

Осада началась. Жаль, с противоположной стороны дома некого было поставить с похожим агрегатом, а значит — следовало ждать гостей именно оттуда.

— Я иду первым, — Гаскойн бесцеремонно подвинул какого-то мужичка и нехорошо сощурился. Церковники ломились в наименее укреплённое окно, пока часть отряда была им оставлена развлекать Джуру. Чтобы придурковатый старик не отвлекался на их возню, точно.

— Н-но… — девчонка махом растеряла свой гонор, видимо впервые вживую видя смерть, и теперь затравленно оглядываясь. Не она одна такая была — многие нервно сжимали мушкеты. Привыкшие забивать беззащитных падальщики, выдернутые в настоящую Охоту, которую сами же объявили. Теперь им деваться некуда. Как и ему.

— Хочешь первой пойти? — Гаскойн криво дёрнул уголком рта, когда церковница побледнела и отшатнулась. — Тогда молчать. Три. Два. Один!

Ставни со скрежетом слетели с петель, брызнули стеклянные осколки — но он не спешил бросаться лично, сорвав с головы шляпу и швырнув в проём. Грохнул выстрел — и пробитый навылет головной убор упал на подоконник.

Ясно различимый щелчок перезарядки заставил людей вздрогнуть.

— Это последнее предупреждение, — раздался ровный голос Эйлин. — Охотники не забывают своих снов.

— И ты это говоришь после того, как твой чокнутый дружок уже положил троих?! — вскричал кто-то и бросился вперёд. — За Церковь! За…

Выстрел.

Гаскойн не стал медлить — схватил за шкирку заваливающееся тело смельчака и буквально кубарем ввалился-таки в окно, прикрываясь свежим трупом как щитом. Правильно сделал — ещё один выстрел рванул плоть мертвеца, и тут уже оба Охотника вскинули друг на друга оружие.

Мгновение стукнуло сердцем в груди.

Два выстрела слились в один.

До церковников донёсся тихий хрип — и грохот падения тяжёлого тела. Сухая старуха так не упала бы.

Но, может, они пристрелили друг друга одновременно?

Следующий труп с развороченным черепом заставил кровавую святую расстаться с ужином. Но пример Гаскойна вдохновил нападающих — и тело соратника послужило благой цели, закрывая уже нескольких. Ведь если навалиться массой — даже самый лучший стрелок не успеет расстрелять всех.

Вот только стрелков было уже два.

— Думал, точно голову прострелишь, — едва слышное ворчание тихо отползшего на вторую огневую точку Гаскойна вызвало лишь улыбку. Зато его мушкетон отлично бил по площади, чем не случившиеся друзья и пользовались.

Или, всё-таки, случившиеся?

***

— Чем обязан, господа? — холодные голубые глаза поднялись от страниц очередного фолианта, блеснув в свете свечей стеклом монокля.

— Распоряжением Церкви Исцеления, все должны немедленно покинуть часовню Идона, — сухощавый мужчина в светло-сером одеянии кратко наклонил голову, явно узнав законника. Впрочем, остальные его миролюбивого настроя не разделяли, оглядывая помещение так, словно здесь по меньшей мере в каждом углу должны были прятаться враги.

Вальтр вздохнул и аккуратно закрыл книгу, после чего потянулся к чему-то под столом и вытащил под напряжёнными взглядами… чемодан. Обыкновенный, потёртый и очень приличный. В таких часто переносили книги, не терпящие сумок.

— А какова причина? — мирно поинтересовался законник, шагая среди угрюмых людей так, словно на прогулку по солнечной улице вышел.

— Сейчас всё всем сразу и скажут, — буркнул кто-то сзади. — Пошевеливайся.

— Молодой человек, мы с вами на брудершафт не пили, — прохладно заметил Вальтр, но тут подъём кончился, и они вышли в основной корпус часовни. Народу тут собралось не так уж много — имеется в виду, мирного. Что-то лепетал Агата, складывая худые руки, пока молодчики в узнаваемых шлемах Палачей переворачивали убранство святилища вверх дном. И меж светлых рослых фигур то и дело мелькала чёрная фигурка Аделлы, любующейся на происходящее с блеском нездорового торжества в глазах.

Семейная пара с жмущимся к родителям мальчишкой лет десяти. Угрюмый нищий с культей вместо правой кисти. Троица испуганных девушек, стреляющих глазами по сторонам. Двое рабочих, один знакомый возница. Немного в стороне, вздёрнув подбородок и скрестив руки на груди, застыла Арианна, то и дело притягивавшая откровенно неприязненные взгляды вторженцев.