Когда все расселись на бочках при тусклом свете небольшой масляной лампы, незванный гость тяжело вздохнул и прокашлялся.

— В Церкви нездоровые шевеления, — без обиняков начал он. — Новый Великий пользуется любовью за то, что ничего от людей не просит, и высшие чины видят в этом подрыв своей власти. Особенно — из-за тебя, — тычок в младшую Охотницу

— Не новость, — буркнула Брегис, поджав под себя ногу.

Поначалу никто не обращал внимания, но время шло — а она не менялась. Годы не касались лица первыми морщинками, не оседали новым серебром на рыжеватых волосах. Точно такая же, как в ту далёкую ночь — молодая женщина с ясным, тяжёлым взглядом матёрой убийцы.

И это наконец стали замечать.

Припомнили день, когда в районе скромного домика всех пришибло мигренью и головокружением. Не забыли о том, что Брегис никогда не ходила в храмы Церкви.

И всё чаще стало звучать кем-то придуманное прозвище:

“Его Избранница”.

— Ты явно не смотришь по сторонам, — качнул головой Гаскойн. — Церковь уже давно начала агитацию. Хью хотят очернить как можно больше. Истинно верующих, кому он являлся, травят. Пока только словесно, но, сами понимаете…

Женщины мрачно переглянулись. Именно этого опасалась Брегис ещё семь лет назад.

— Ты рискуешь, — заметила Эйлин, и Гаскойн досадливо зарычал.

— Я помню не только чем всё закончилось, — старая Охотница вскинула брови, и он неохотно договорил. — Да, там мы были неплохими друзьями. И эта пигалица, — кивок на Брегис, — с её Великим дружком — доказательство, что всё было. Я же правильно понял, — Гаскойн перевёл взгляд на безмолвствовавшую женщину, — что именно с появлением этого Хью всё изменилось?

— Да, — почему-то она охрипла. Убитый в неслучившемся кивнул и поднялся на ноги.

— Считайте это моей благодарностью. И да, — Гаскойн с силой пнул рассохшуюся бочку. — Я требовал не засорять мозги моим девочкам. Они от него в восторге, хотя и пытаются скрыть.

— Спасибо за предупреждение, старый засранец, — улыбнулась Эйлин, вызвав ещё одно раздражённое рычание.

— Я от своих слов про расстояние выстрела не отказался.

— Да-да… Иди уже. Не забудь уронить тумбочку у входа — всё равно перебирать.

Уже дома, сидя на кровати и хмуро глядя в забранное витой решёткой окно, Гаскойн ощутил легчайшее касание не уличной прохлады.

— Я это сделал не только ради тебя, — едва слышно пробормотал он, сцепив руки. — Ты защитишь мою семью?

По спине прошла успокаивающая волна приязни, поддержки и благодарности. Мужчина передёрнул плечами и наконец лёг, притянув к себе сонно завозившуюся жену. Он тоже с некоторых пор верил в нового Великого — но не имел права показать это. В Ярнаме единожды чужак — чужак навсегда. Надо будет поговорить с Хенриком…

Слишком глубоко в Ярнам запустила когти Церковь, слишком сильно она цеплялась за власть. И если с неприступным Кейнхарстом тягаться не выходило, то внутри города её монополия должна быть неоспоримой.

А для этого нужно либо перетянуть провозвестницу нового Великого к себе…

Либо уничтожить.

Растоптать эту веру, искоренить, заставить отказаться — чтобы отказались и все прочие.

***

— Смотри по сторонам, — сварливо каркнуло сбоку, откуда прилетел острый локоть. На Брегис воззрился бесцветный глаз старого Джуры.

— Никакого уважения к старикам, что за недоросли пошли! — он замахнулся корявой клюкой. — Давай, иди куда шла, чего уставилась!

Женщина поправила бутафорские круглые очки, которые начала носить уже несколько лет как, и с удивлением нащупала в кармане клочок бумаги.

“Приходи в библиотеку вечерком, потолкуем”.

И этот туда же. Чего ещё она не знает о старых знакомцах? Ведь запретила Гилберту ввязываться во что-то сомнительное, едва только ветер подул в эту сторону!

Гаскойн прав — настроение в городе действительно изменилось. Стало меньше покоя. Альфред, если попадался, смотрел с неодобрительной прохладцей, с Аделлой Брегис вовсе старалась не сталкиваться, обходя тот храм десятой дорогой. И выучилась быстро растворяться в толпе. Пока что это помогало.

А теперь она стояла и не знала, ругаться, истерически смеяться или вовсе развернуться и уйти, чтобы потом обозвать это всё галлюцинацией.

Потому что в полумраке небольшого помещения собралась самая невозможная компания из всех, какие только могла себе позволить фантазия. И если довольно скалившийся Джура был хотя бы ожидаем, как передавший записку, то застывший в тенях памятником себе Ворон на фоне не менее неподвижно устроившегося в кресле Хенрика придавал картине откровенно нездоровые нотки сюрреализма.

— Теперь — верю, — вздохнул Вальтр, и монетка золотым бликом исчезла в кулаке кейнхарстского рыцаря. Не случившийся глава Лиги за прошедшее время заметно поправился, однако не расплылся, превратившись в довольно крепко сбитого мужчину в годах, с интеллигентным лицом бывалого законника, коим, собственно, и являлся.

Гилберт в этой компании определённо терялся.

— Джентльмены, — прокашлявшись, наконец обрела дар речи Брегис. — Это, конечно, прекрасно, что вы все сейчас собрались здесь, но у меня один вопрос… — она обвела взглядом высокое собрание и припечатала. — Нахера?

Джура скривился, и уже серебряный блик перекочевал в ладонь Ворона, соизволившего пояснить эту пантомиму:

— Вальтр не хотел верить в реальность наших снов. А я не верил в твою сдержанность.

— Рада, что дала подзаработать, — съязвила она, после чего плотно закрыла дверь и уселась на свободный стул. — Ну так чем обязана? Признаться, увидеть вас всех вместе было… неожиданно.

— Зато никому в голову не придёт нас связать, — проскрипел Хенрик, блеснув глазами из своего кресла. Годы заметно согнули старого Охотника, однако, в отличие от Джуры, он всё ещё не спешил хвататься за трость.

— Надо обсудить, что делать, пока Церковь не зарвалась окончательно. Я Гаскойну уже шею намылил за ту его выходку, теперь, вот, сам не лучше…

Брегис нахмурилась.

— А я тут при чём? Вы же наоборот себя подставляете, сейчас находясь здесь. И если Альбера и так и так в Ярнаме не жалуют, то вы-то все зачем рискуете?

— Какая трогательная забота, — фыркнул Джура. — Сейчас расплачусь.

— Не пойми нас неправильно, — подал голос Ворон. — Мы собрались вовсе не от большой симпатии к тебе или друг к другу, — косой взгляд на поджавшего губы Хенрика. — Вальтра и вовсе заманили, потому что полезен и адекватен.

— Вот за что я тебя всегда уважал, Альбер, так это за честность, — проворчал вышеозначенный, поправив монокль.

— В общем, — продолжил рыцарь, — мы все здесь не желаем, чтобы те сны хоть каким-то образом претворились в жизнь.

— А с чего вы вообще решили, что это возможно? — чувствуя холодок в животе, спросила Брегис.

— А как ты думаешь, что сделает Хью, если ты пострадаешь от рук фанатиков? — во вкрадчивом голосе Ворона плеснуло столько яда, что всех присутствующих убило бы на месте. — Вот и мы не знаем. И узнавать совершенно не стремимся.

Повисла тягостная пауза. Охотница переваривала сказанное, мужчины мрачно переглядывались.

— Церковь не отступится, — первым нарушил тишину Вальтр, поглаживая аккуратную бородку. — Вариант просто спрятать Брегис с глаз долой хорош ровно до тех пор, пока озлобленные отсутствием добычи клерики не крикнут “фас!” на всех подозрительных и сочувствующих. Тогда правосудие превратится в фарс, и никто не будет в безопасности.

— А оно не уже? — хмыкнул Джура, и холёное лицо законника перекосило.

— Хотя бы не так вопиюще, как может стать, — процедил-таки Вальтр, неприязненно бросив взгляд на одноглазого старика.