– Молчи, блядь! Коннор, я… – Гэвин порывисто дёрнулся вперёд, протянул руки к удивлённому лицу андроида, мигом задохнувшись от вставших поперёк горла слов, почти три месяца ждавших своей очереди, чтобы выплеснуться в щенячью моську бывшего коллеги.
Пальцы встретили бугристую обивку салона, кожзам средней паршивости, и Гэвин несколько секунд лежал, приходя в себя, касаясь его самыми кончиками пальцев, впитывая и принимая реальность, в которую тяжело, нехотя вынырнул после короткого сна. Коннор не приходил. Коннор вообще не знает и знать не хочет, что там творится с Гэвином на другом конце штата. Возможно даже испытывает облегчение от того, что терроризирующий его своей неправильной, разрушающей обоих любовью детектив Говнюк свалил куда подальше.
Гэвин неловко перевернулся на спину, насколько позволяло сиденье, и прижал руку к болезненно колотящемуся сердцу, теперь воющему и убивающемуся по мимолётному счастью, оставшемуся в галлюцинации загнанного в ловушку мозга. Холодный воздух салона успокаивающе ласкал лицо и открытую шею с причудливыми разводами синяков, напоминая о том, что Гэвин всё ещё один в качестве сочной мясной прослойки между пластиковым маньяком и кучкой подонков, успешно пустивших корни в полицейском участке. Отчаяние попыталось было навалиться, но отступило перед усталостью и глухо тлеющей злостью на собственную неудачливость.
Детектив глубоко вздохнул и прикрыл глаза, настраиваясь на сон, справедливо решив, что никто не видел зевающего Рэмбо, а для того, чтобы думать о Конноре, расходуя пачками бумажные платки, у него ещё будет весь тяжкий период, пока не погаснут чувства к улыбчивой кофеварке. Гэвин очень надеялся, что этот период не растянется на всю оставшуюся жизнь, подозревая, что с его удивительным везением и ранимым, как оказалось, сердцем станется оказаться ебучим однолюбом.
Следующим, что он осознал, было движение. Машина слегка вибрировала, на плечо давила спинка сиденья, по салону лениво скользили отсветы от редких уличных фонарей. Гэвин почувствовал лёгкое тянущее ощущение, когда машина вошла в поворот и пятна света замелькали чаще. Голова гудела от недосыпа и невыплаканных слёз, но ему удалось кое-как сесть и привычно сунуть руку к заднице, где обычно покоился согретый телом табельный. Пальцы ощупали плотно сидящие на охуенной детективной жопе джинсы и более ничего, хотя Рид помнил, что два раза проверил наличие оружия перед отходом ко сну.
Водитель сидел неподвижно и прямо, до тошноты ровно держа руки на руле, и в животе у Гэвина похолодело задолго до того, как он встретился с серыми глазами в зеркале заднего вида.
– Ваш пистолет у меня, детектив. Во избежание недоразумений, – спокойно сказал нашедший его маньяк, плавно поворачивая руль в неизвестность.
За окнами мелькала неровная чернота, видимо, лес, значит, они давно уже выехали за пределы города и сейчас чокнутая жестянка увозила его всё дальше от цивилизации и шансов на спасение. Он не удосужился связать или накачать чем-нибудь жертву, очевидно, уверенный в своей исключительной непобедимости. Фатальная глупость, исходящая из говённой самоуверенности и типичной для пластикового гандона эксклюзивной модели надменности по отношению к слабым мясным мешкам, как отметил про себя этот проёб Гэвин, выравнивая дыхание и успокаиваясь. Пальцы слегка подрагивали, заранее чувствуя стыки на обшивке шеи андроида, отмечающие слабые для всех моделей места, где достаточно легко при должном знании выдрать пару модулей и запустить пальцы в текущее синим месиво проводов.
– Пожалуйста, не делайте глупостей, детектив. Мы оба знаем, что любое сопротивление окончится вашим проигрышем. К тому же вы можете вызвать аварию, что негативно скажется на вашем же здоровье, – голос ублюдка был отвратительно самодоволен, безмятежный голубой диод светил в глаз и этого Гэвин уже не выдержал.
– Заебал! – короткий пинок ногой сломал спинку переднего сиденья и заставил андроида нырнуть вперёд, отдавая человеку драгоценные две секунды форы, которых хватило, чтобы вцепиться по-животному скрюченными пальцами в крепкую шею, попытаться поддеть тонкую пластину, прикрывающую шанс на победу.
Машину занесло с отвратительным визгом, повернуло боком в неконтролируемом заносе, пока человек и андроид сцепились в короткой, яростной хватке, бросив руль и вжав педаль газа в пол до упора. В окно сверкнуло пронзительно ярким, визгнуло в последний раз и Гэвин увидел стремительно летящий в лицо ствол. Он успел заметить, как разлетелось мелкими осколками от удара лобовое стекло, прежде чем жуткий удар прошил обоих насквозь.
Детектив подлетел на сиденье, хватая ртом воздух и цепляясь за спинки кресел, снова медленно осознавая реальность, пока взгляд метался по совершенно целому и пустому салону, всё так же, как и час назад, освещённому бледным, неживым светом. На стоянке было мертвецки тихо и холодно, от того тяжёлое дыхание Рида казалось ещё громче. Щелчок пальцами по отключённой приборной панели ничего не дал, но не надо было обладать восьмилетним стажем работы детективом, чтобы понять, что машина разряжается и на обогрев её уже едва хватает.
Гэвин свесил голову, чувствуя, как по шее течёт пот. С такими шикарными кошмарами он ни за что не замёрзнет, даже если умудрится заново заснуть. Короткий взгляд на часы показал три часа ночи и абсолютную целесообразность очередной попытки заснуть, если детектив не хотел катастрофически упускать детали из виду и подставлять шею всем своим недоброжелателям, которые наверняка просто охренеют от счастья, увидев сонного детектива, безуспешно пытающегося реанимироваться литром кофе. К счастью, на своём жизненном пути Гэвин прошёл четыре года армии, полицейскую академию и бессчётное количество ночных дежурств, выработав мгновенный переход в спящий режим такой мощности, что Ричард, узнав об этом, рвал бы на себе тающие в воздухе синтетические волосы, признав за человеком верх в этом типично машинном искусстве. Несколько глубоких вдохов и твёрдое обещание самому себе по окончании этого девиантного ада удрочиться до разноцветных звёздочек в глазах помогли обрести душевное спокойствие и отрубиться, наконец, безо всяких кошмаров.
С разрешения хозяина Гэвин почистил зубы и умыл небритую рожу с неизменными синяками под глазами, казалось, захватывающими всё лицо понемногу, на кухне маленького кафе, быстро заправил себя и почти оледеневшую к утру машину, расплатившись наличными, по старой привычке, привитой Андерсоном, всегда держащего в бумажнике несколько купюр в эру повсеместного электронного оборота, и поехал на квартиру, чтобы забрать навигационную начинку машины и телефон. Уверенность, что андроид следит за его передвижениями, усилилась, когда в семь утра, едва детектив небрежно закинул потроха приборной панели в багажник, телефон завибрировал и строго возвестил из кармана голосом его личного сталкера, маньяка и просто ублюдочного ведра с болтами о необходимости скорого выезда на работу во избежание опоздания.
К счастью, никакие устройства не могли показать андроиду, с какой довольной улыбкой Гэвин садился в машину, чтобы покрутить фак в сторону телефона, заехать по пути за кофе и неспешно двинуться к участку. Не сказать, чтобы ему была так уж сильно нужна вторая порция чёрного допинга с утра, но так Гэвин показывал наблюдающему за ним из сети напарнику, что совершенно не в курсе слежки и вообще является на редкость проёбистым дебилом, который только и делает, что нюхает цветочки на обочине, беспечно задрав кверху незащищённое очко.
Игра в кошки-мышки продолжалась всю среду и половину четверга по тихим, не обговоренными нигде, но принятыми единогласно правилам, нарушение которых приравнивалось к нарушению мирного договора и гарантированно вело к военным действиям, к которым одна из сторон не была готова.
Гэвин больше не трогал форму на увольнение, не смотрел, как дела у детроитских коллег, не пересекался с Миллером – Ричард не пытался подкараулить его в туалете, раздевалке, морге, где напарник ненадолго был единственным живым человеком в помещении.
