Но теперь сидеть у костра, уже рядом с группой взрослых, им расхотелось. Наскоро поковырялись в остатках еды, съели кашу, допили компот – и отправились спать. Или, во всяком случае, в палатки. Со взрослыми им было не интересно.

– Что мне здесь нравится, так это дети эзотериков. Они такие самостоятельные! И – сама непосредственность. Какая, впрочем, и должна быть свойственна детям, – заметил некий женский голос.

– Как-то, иду мимо одной палатки, а там девочка вслух читает мальчику какой-то бульварный роман. И дружно хихикают, – заметил мужчина справа от Натальи.

Все засмеялись, тоже дружно, и разом замолчали. Несколько минут все были заняты исключительно чаем.

– Я, кажется, обещал Сергею поговорить об учителях, – вспомнил Андрей, нарушая молчание. – Дело в том, что нет ученика, нет учителя: в том смысле, что мы все здесь – ученики. Учимся друг у друга. И это не я вас чему-то научил сегодня, а скорее, вы – меня. Познал – познался… Спасибо вам за это. Я вовсе не Учитель. Мы играем на равных…

– А чьи ж мы все тогда м-мученики? – шутливо спросил Сергей.

– М-мученики твои, Господи, не отреклись от тебя, и, тебя ради, страдают, – неожиданно серьезно, процитировал Андрей. – Все мы – ученики Господни.

– Все люди?

– Все, кто пытаются быть людьми. Вносят свет, в эту вечную тьму.

– То есть, ученичество – всегда есть страдание? – удивленно спросил Сергей.

– За любым ученичеством следуют испытания… Но не об этом я сейчас хотел поговорить. А о странных учителях непонятной «духовности»… Конечно, нередко для нас учителями становятся просто встреченные в жизни люди: и не только умудренные мужи, но и женщины, даже дети…

– Дети? – спросил кто-то, сидящий дальше от костра. – Ну, это – вряд ли.

– Но для этого, надо уметь делать из странных встреч определённые выводы. И быть на пороге изменения. Как в дзенских притчах… Помните, к примеру, притчу о том, как монах шел мимо дома, в котором мать будила ребенка? И приговаривала: «Да просыпайся ты, наконец! Просыпайся!» Он принял эту фразу на свой счет, и получил просветление…

– Или, шутку о мяснике, который говорил о том, что в его лавке нет плохих кусков. Каждый из них – самый лучший, – поддержал Сергей.

– И – что? Тоже монах, что мимо мяса шел, просветление получил? – спросил кто-то.

– Ага. Да еще при том, что работа мясника на востоке считается… Ну, почти неприкасаемой, – заметил Сергей.

– Впрочем, не о случайных учителях я хотел бы поговорить, а о тех, которые почему-то в последнее время пишутся с большой буквы, – заметил Андрей. – Мне хочется рассказать об одном особом человеке, который оказывал на других весьма сильное воздействие. Очень странном человеке, которого я имею честь назвать одним из своих учителей.

Так повелось, что его признали Учителем (с большой буквы), и толпа народа съезжалась к нему на что-то типа семинаров. Но тогда это так не называлось. А когда он, к примеру, ехал в поезде – чему я сам однажды был свидетелем, – к нему из разных вагонов сбегались люди, в особенности, дети. А ещё, животные липли: кошки, собаки… Хотя, внешне он был – ханырик ханыриком. Уж не знаю, почему он выбрал такое воплощение: специально, по-видимому… Одна нога у него была чуть короче другой, глаза заметно косили. Лысенький, маленький, толстоватенький такой человечек… Но – добрый-добрый. И это чувствовали, буквально неким шестым чувством, абсолютно все. Он погладит ребенка по голове, даст конфетку – и у того болезнь проходит, серьезная, затяжная. Дети сбегались, облепляли его со всех сторон. А взрослые – что ещё удивительней – не возражали, подходили и даже сами слушали с удовольствием, что он там им рассказывает, хотя рассказывал он что-либо всегда тихо-тихо… Всё равно было слышно… Недаром говорят, что много будет подражательств, учителей ложных. По плодам только распознаете их. И по зову сердца, отклику его.

Так вот… Поехал я к этому своему учителю с ещё одним моим знакомым. Думал: на семинары там стану ходить, лекции слушать. Жить у самого учителя. А друг меня поселил – ну и сам, конечно, так же поселился – у учителя… на даче. Уж не знаю, было ли у него какое иное жилье. А это – в пятнадцати километрах от города. И никакого транспорта туда не ходит. Зима. Снег, сугробы… Домишко весь перекошенный, нетопленный. Мы дрова рубили, печку растапливали. Туалет – само собой, на улице. Снег под ногами скрипит, на небе – звёзды блещут, яркие-яркие. В округе – не живет никто, собак только кормить иногда приезжают: некоторые дачи собаки сторожат. Так и сидим. Учителя ждем. А времени у меня в запасе – трое суток. Потом необходимо назад возвращаться, к себе, в город. Я только на трое суток туда вырвался.

Вот, сидим. Сутки ждем, вторые… Что из еды было с собой привезено – давно уже съели. Голодные сидим, злые. Чуть не поссорились совсем. Он – на меня злится, я – на него. И вот, в конце третьего дня, вечером, является, наконец, наш учитель. Пешком, само собой разумеется. Зашёл – только взгляд на нас уронил мимолётный. Достал из ящика стола карту: план города, и стал на карте красным карандашом крестиками отмечать места, где побывал за это время. Пивные лавки, притоны, административные здания – гадюшники, словом. Так он всё это именовал. Ну, и нанёс их все на эту карту. Тут я почувствовал, что повыхватывал он с собой оттуда, из гадюшников этих… Мама родная! Он сейчас был просто сгустком боли, отчаяния, безнадежности…

Достал учитель наш из сумки принесённую с собой буханку хлеба, поставил её в центр дощатого стола. Затем из ящика этого стола свечу достал. Закрепил её на столе, зажёг. Стали мы в круг, все втроем, и начали очистительные молитвы читать. Учитель со всего города вобрал всяческий негатив… И теперь, с молитвами, стал его с себя скидывать. В хлеб.

Не вынесет ни один человек – долго в себе такое таскать. Вобрать и полностью выжечь это внутри себя, без последствий, не сможет никто. А хлеб – чистый продукт. Он весь негатив в него скинул… Ну, а хлеб… Мы потом его съели.

Таким образом он нам эту школу и передал: очищения через хлеб. Запоминайте и вы. Что есть такое. Может, сработает когда, пригодится. Лучше, конечно, прямой передачей показать. Работой. Только, не сейчас, а когда представится случай. Быть может, проведём с кем-нибудь подобное очищение…

Все молчали, задумались, глядя в огонь костра.

– Это я, впрочем, так… Говоря об учителях, не мог не вспомнить… За глаза вот таких людей учителями всегда называю. Но в глаза никогда не обращался, так их титулуя. И вам – не советую. Жизнь потом по местам всё расставит. Кто был учитель, а кто… В общем, все мы – просто попутчики. Искатели, ведущие диалог. Встречные люди, посланные судьбой и Силой. Никому я пока не М-мучитель. Не впрок мне такая большая ответственность.

В это время все услышали вдалеке клацанье механического ручного фонарика, голоса… Быть может, это возвращались отдельные магнитчики, следуя без дороги, пробираясь в темноте через негустой, но местами заросший кустарником лес. Маленькая световая точка фонарика стала приближаться.

– Так что – поосторожней будь со словом "учитель", – шепнул Андрей напоследок разговора. Только Сергею.

– Почему? – решил уточнить тот.

– Слово это сейчас – как красная тряпка для быка, – продолжил Андрей еле слышно. – Как, думаешь, можно уничтожить явление духовного ученичества? Которое только начало возрождаться? Да нет ничего проще! Посадить отряд одетых в штатское в Москве, назвать их как-нибудь душевно… Учителями, мессиями, Агни Йогами… Потом – кинуть клич в полулегальных кругах, пригласить к себе всех желающих. Мол, приезжайте, научим и вас быть Учителями. Создать институт эзотерических наук – или какую-либо ещё "духовную" структуру. Приезжайте, мол, к нам, принимайте обряд посвящения! И… тут же понаедет толпа. Всяких. Прежде всего, больных на голову. С ними проведут обряд, посвятят их в ранг "Учителей". Естественно, с указанием, что сверху будут "координировать их работу" согласно присылаемым "инструкциям". И пусть они сообщают о всех, кто пришел к ним "учиться". Слышал я об одном таком "обряде посвящения"… Случайно, одна наивная душа рассказала. Зашёл этот человек в кабинет, там сидела тётенька. Официальная такая тетенька, весьма протокольного вида. Нужно было подойти к большому зеркалу, которое там висело, и, по знаку этой тетеньки, глядя на своё отражение, громко, чётко и звонко зачитать с бумажки клятву верности высшим силам. И – всё, с этих пор ты – Учитель…