Этот камень лежал у него в рюкзаке. А нашёл он его далеко отсюда, на морском побережье. И по форме, и по размерам он напоминал страусиное яйцо. Друзья, помнится, покрутили пальцем у виска, когда он нашел на берегу эту здоровущую каменюку – и вдруг засунул её к себе в рюкзак.

А сейчас, Николай достал из рюкзака этот камень, принес и прикопал наполовину в будущем центре мандалы.

Взглянул и подумал: " Лежит яичко. Как на Пасху… А теперь – время собирать камни"!

Он отправился к реке, к лагуне, вблизи к которой он заметил множество белых камней. Всегда, даже в сумерки, уже в темноте, они были видны довольно отчётливо. Теперь Николай собрал их, большие и малые кусочки белого кварца, омытые водой. Сложил в небольшое пластмассовое ведро. Когда вернулся, выстроил из них главные линии мандалы. Затем спустился к речке там, где, неподалёку от палатки, с утра рыбачил Витёк. Николай уже не боялся, что распугает ему рыбу: теперь тот сидел у костра и доедал кашу.

Николай подыскивал на берегу и таскал к мандале массивные плоские камни. Ему потребовалось довольно много больших камней.

Когда устал, подошел к костру и прилёг на лавочку. Витёк спустился к реке, чтобы помыть тарелку и отдраить котелок; неожиданно крикнул оттуда:

– Эй! Никола! А к тебе, кажется, сегодня гости будут!

– Что-то их не видать! Ах, да, ты ведь людей за версту чуешь… Подождем – проверим. Интересно, и кого же к нам занесет?

Потом Николай почти уснул: растянулся во весь рост, и слегка прикорнул на лавке. Но вскоре, чуть поодаль, на дороге, действительно показались люди. Двое мужчин затормозили как раз напротив палаточного лагеря. Помявшись немного в сторонке, они решительно направились к костру…

Николай, который спал чутко, услышал их приближение и приподнял голову, а потом и вовсе сел, распрямился, потягиваясь, и уставился на гостей.

– Здравствуйте! – сказал один из них (а это был Виктор).– К вам можно?

– Привет! – ответил Николай. – Присаживайтесь, места всем хватит.

Василь скинул рюкзак неподалёку от костра, под деревом, а Виктор оставил сумку на плече. Оба присели на лавочку, но чувствовали себя неуютно.

«С чего бы беседу начать?– размышлял Виктор. – Спросить, что ли, куда здесь нынче все группы подевались? Или, что ещё лучше, вы наши, мол, или отдыхающие? Тогда, быть может, спросить ещё, как пройти, к примеру, на Шамбалу? Будет весело, если это совсем и не эзотерики, и не в теме вовсе».

– Да вы чаек-то будете? – удивляясь их скованности, спросил Николай. – Вот кружки. Вот сахарок. Или вам без сахара? Вот сухарики самодельные. Кашу, к сожалению, уже всю съели. Не ждали гостей.

– Как вода в речке? – спросил Виктор, – Холодная?

– Как всегда. Здесь теплой не бывает, – ответил Николай.

Подошел Витёк, невыразительный светловолосый парень, слегка конопатый и застенчивый. Непонятно, почему – но все руки его были в блатных татуировках. И может, не только руки: но сейчас он был в солдатского цвета штанах и такой же рубашке с подкатанными рукавами, что закрывало, вероятно, остальную живопись. Поздоровавшись, он стеснительно присел на самый край и стал развешивать на крючочки над костром мелкую рыбешку, вынимая её из отмытого котелка.

– Чтобы прокоптилась. Мой сегодняшний улов,– зачем-то пояснил он.

А время шло как-то медленно, заторможено; будто замедленную съемку включили, или же все здесь наполовину спали.

– А вы не видели здесь… Гм, – решился, наконец, Виктор. – Ну, ещё людей. Много… С палатками.

– А-а! Этих-то? Эзотериков? Как же, видал, – неспешно отозвался Витёк. – Когда в поселок ходил – наткнулся. Самые первые давно уже появились. Но это – не здесь. Здесь теперь не собираются. Здесь их Никола распугал, что ли… В радиусе пяти километров – точно никого больше нет. Только вот я ещё остался. Да ребята из Кропоткина: сейчас они ушли уже куда-то.

– Раньше группы эзотериков именно в этих местах и стояли. Только, чуть левее надо было свернуть от развилки на дороге – и попали бы на прежнее место. Стояли они там, а Магниты ходили крутить – на Грушовую. То есть, на одну поляну неподалеку, там груша растет. Но, в этом году, говорят, решили стать на Ромашковой. Так тоже поляну одну прозвали, очень большую. Вблизи поселка. И от него совсем в другую сторону податься надо: по дороге на Эриванскую.

– Это ты, действительно, их всех распугал? – спросил Виктор.– Как удалось? Поделись секретом.

– Очень просто. Мы ведь – чо-о-рные! – нараспев произнес Николай, протяжно растягивая "о". – Видишь, тут даже перец сушёный висит. Грибки. Травы тоже сушатся.

– Ладно… Пойду я сперва окунусь, – сказал Василь и направился к спуску вниз, к речке.

– Хорошее дело! Только – здесь не сильно впечатляет. Мелко, где-то по пояс. А вот чуть выше по течению – замечательная лагунка есть. Глубокая. Пойдем, покажу, – предложил, поднимаясь, Николай. – Тебе говорили, что ты на молодого Гребенщикова похож?

– Ага. Обычно так говорят, когда я на гитаре играю.

Пока Василь с Николаем купались в лагуне, Виктор и Витек успели сварить суп и кашу, натаскать дров.

– Надо бы и мне вашу лагуну разведать,– смекнул Виктор. – А после – и на дольмен ближайший сходить.

– А вообще, ты – как? С нами останешься – или на ту поляну двинешь, где все? – спросил Витёк.

– Пока не знаю ещё… Быть может, остановлюсь где-нибудь посередине.

– Чтоб ни вашим, ни нашим?

– Нет, чтобы одинаково близко идти было.

– А ты сам – чем занимаешься? Агни-Йогой там, или Магнитами? – спросил Витёк.

– Да меня, знаешь ли, как-то отовсюду повышибало,– ответил Виктор. – Ну, были в нашем городе агни-йоги… Походил я к ним, послушал. Посидел несколько раз на их сходках. Смотрю – информация одна и та же прокручивается, всё по второму кругу пошло. В общем, плюнул я на это дело. Ещё у нас есть один местный светила, Аркадием зовут. Он ведёт свою группу. Мол, без пяти минут святой – как про него говорят: мяса, там, не ест, водки-пива не пьет. А вообще – ничего мужик. Умный. Только… Я у него однажды спрашиваю, так, невзначай: что, мол, будет, если взять пружину, да всё сжимать её, сжимать … Ведь она, рано или поздно – ка-ак разожмётся! Так, мол, и с разного рода запретами, если сознание не готово. И – вообще, мол, хорошо тому, кто уже нагулялся вволю и дров уже поналомал. Тогда – видать, пора и о душе подумать. А как быть молодым и здоровым? Им – тоже закручивать все гайки? А что, если пружина потом возьмет – и ка-ак разожмется, и в результате получим полный загул! В общем, поговорили… Закончилось тем, что обиделся он сильно на меня.

– А у меня бывал, значит, здесь случай, – решил ответно поделиться Витёк, внешне никак не прореагировав на рассказ Виктора. – Приезжал сюда в прошлом году один типуля… Он с мамой на Поляну ездит, она его в Магниты и втянула. А он, значит, без водки – совсем пропадает. Выпить ему хочется – хоть умри. Ему-то, однако, вообще-то пить совсем нельзя, потом поясню, почему. А я тогда не знал, какой он, когда выпьет. Он не рассказывал. Уломал он, в общем, меня, долго упрашивал, рубашку на груди рвал, придумай, мол, как достать, у тебя контакт есть с местными. А эзотерики, мол, не застукают, придет в лагерь уже трезвый, как стеклышко. Ну и, пошли мы с ним в поселок. А я как раз незадолго до того, шел лесом, глядь – грибов прорва. На грибное место наткнулся, да и заприметил его. Пошли с ним туда, грибов насобирали – жуть как много. Я до того было хотел их одной местной бабе на продукты сменять, но тут человек просит, трубы у него горят… Местные, кстати говоря, редко кто в лес ходят. Потому, значит, я им грибы, ягоды притаскиваю. Мне дают лук, картошку. А в тот раз, в общем, сменяли грибы наши на самогон. Ну, и напился же он тогда! Кадр тот. Имя его и вспоминать не хочу… Жуть! – Витёк вздохнул. – А я трезвый был, и его потом с пыльной дороги сошкрябал, значит, и до лагеря – здесь, неподалеку он был тогда, их лагерь – пёр на себе. А он всю дорогу соскальзывал, падал и матом ругался. Пёр я его, пёр… Сил, значит, совсем не осталось, но не бросать же парня посреди дороги. Да и жалко его стало…