— Если ты не скажешь мне, что с тобой, я пойду в кабинет врача и сам все узнаю у него, — пригрозил Кеноби.
— Поздравляю, Оби-Ван, ты скоро станешь отцом, — хмыкнул Энакин.
— Что?.. — Кеноби от такой новости явно опешил.
Нет, разумеется, подобные случаи были и раньше, и они были не первой подобной парой, в которой омега-парень сумел забеременеть. Но это было достаточной редкостью, близкой скорее к аномалии, для того, чтобы никто из них не подумал о противозачаточных средствах. А зря. Если что-то плохое чисто теоретически может произойти с Энакином — оно произойдет. Это закон, который пора бы уже вызубрить, как мантру.
— Я неверно выразился, — поправил себя Энакин. — Ты скоро мог бы стать отцом, если бы я решил оставить ребенка.
— Нет, нет, постой, я буду безмерно счастлив, если у нас появится малыш, — Кеноби поспешно замотал головой, взволнованно уставившись на Энакина, улыбаясь. — Я сейчас просто в некотором шоке по поводу этой новости, но я действительно рад. Эни, не глупи, иди сюда, — он протянул к Скайуокеру руки для объятий, но тот уже решительно шагал прочь по коридору, полностью игнорируя данные излияния чувств со стороны любимого.
Энакин успел записаться у электронной стойки к нужному врачу, забрав талон и снова едва не наткнувшись на Оби-Вана, стоявшего прямо за его спиной, оказавшись в объятиях.
— Энакин, давай не будем пороть горячку, а поедем домой, сядем и поговорим, как взрослые люди, — предложил Оби-Ван, сжимая Энакина в своих руках, из которых юноше впервые, наверное, так сильно захотелось выбраться.
Энакин любил Оби-Вана. Энакин был счастлив с Оби-Ваном. Он мечтал жить им и гонками. Или вернее, жить гонками вместе с ним. Возможно, рассказать родителям об их отношениях через пару лет, когда придет время и Скайуокер сможет зарабатывать на любимом деле достаточно денег, и переехать в уютную квартирку Кеноби, пропитанную его запахом и заваленную книгами и художественными принадлежностями. Но в подобное представление Энакина об идеальном будущем уж точно никак не вписывались пеленки, подгузники и ползунки, растворимые молочные смеси и ежемесячные походы к врачу. О том, что будет, когда родители обнаружат его интересное положение, Скайуокеру не хотелось и думать, равно как и в целом о том моменте, когда оно станет бросаться в глаза. Очередное напоминание об его сущности, от которой он предпочел бы отказаться.
Слабым Энакин ненавидел быть больше всего, но сейчас сложно было оставаться сильным. Он мог притворяться, что избавиться от ребенка для него ничего не значит, и в принципе, это и собирался продолжать делать дальше. Энакин не был из тех, кто сравнивал аборт с убийством, а зародыш — с полноценным младенцем. Но необходимость уничтожить крошечную совместную частичку любимого и себя самого приводила Скайуокера в ужас. В конце концов, он не выдержал и расплакался на плече у Кеноби посреди почти пустого, к их облегчению, больничного коридора.
— Давай уйдем отсюда, — предложил Оби-Ван, перебирая непослушные завитки волос Энакина. — Зайдем в нашу любимую кафешку, хочешь?
— Я не могу, — буркнул Энакин, взглянув на экран, где высветился его номер очереди, и, вытерев слезы с покрасневшего лица, прошел в кабинет, оставив Оби-Вана снова дожидаться в коридоре.
Сидя напротив врача, задававшего какие-то наводящие вопросы, Энакин отвечал на них почти машинально, не задумываясь.
— А ваш муж в курсе о принятом вами решении? — уточнил врач.
— В курсе. Он в коридоре, — фыркнул Энакин, даже не осознавая, что только что назвал Кеноби своим мужем.
— Я могу позвать его сюда? — уточнил медик, даже не дожидаясь ответа Скайуокера — возмутительная наглость! — и, подойдя к двери, выглянув в коридор.
Оби-Ван не заставил себя ждать, усевшись рядом с Энакином и сжав его руку в своей. Сейчас эта нежность казалась неуместной и юноша едва сдержал моментально возникший порыв вырвать руку из руки возлюбленного.
— Позвольте повторить еще раз, на сей раз вам обоим, — немного нервным тоном начал врач. — Первую беременность прерывать крайне нежелательно. Тем более, если учитывать, что ваш случай сам по себе достаточно редок. Второго такого шанса завести ребенка у вас двоих может и не быть.
— Мне плевать, — спокойным вроде бы, но каким-то упавшим тоном ответил Энакин, будто бы не чувствуя на себе прожигающего взгляда Оби-Вана в этот момент.
— Зато мне не плевать, — Оби-Ван сжал его ладонь почти до боли. — Эни, это стоит обсуждать не в кабинете врача, на мой взгляд. Тем более, у тебя сейчас шок, а это должно быть обдуманное решение.
— А думаешь, если я немного подумаю, то решу родить тебе ребенка, бросить гонки, став образцовым папочкой?! — повысил голос Энакин, все же вырвав ладонь из руки Оби-Вана.
— Ну вообще-то, — осторожно начал врач, — на принятие окончательного решения в любом случае дается неделя.
— Ладно, записывайте на следующую неделю, — смиренно вздохнул Энакин, понимая, что через неделю ему будет сложнее сюда явиться. Спонтанные решения, как правило, были его коньком, а долгое переосмысление редко вело к чему-то хорошему. Вдобавок ко всему, Энакин знал, что к тому времени уже приедут родители, а это добавляло дополнительных сложностей.
Больницу они с Оби-Ваном покинули молча, и было в этом молчании что-то пугающее, скорее даже давящее. Еще на крыльце Энакин достал сигарету, сунув ее в рот и нашаривая зажигалку.
— Тебе нельзя, — спокойно предупредил Кеноби, глядя на все это.
— А какая разница? — буркнул Скайуокер, все же отыскав зажигалку среди различного мусора, какой обычно водился в его карманах, но не успев поджечь сигарету, поскольку Оби-Ван выхватил ее, бросив в ближайшую урну на глазах недоумевающего Энакина.
— Разница в том, Энакин, что это мой ребенок. Но ты абсолютно не собираешься учитывать мое мнение. Думаешь лишь о себе, — Кеноби, кажется, сам не заметил, как повысил голос на Энакина, а заметив, лишь запнулся ненадолго, то ли не уделив этому особого внимания, то ли решив, что Скайуокеру поделом. — Ты гребаный эгоист!
— Да?! — вскипел Энакин. — А ты думаешь о ком-то, кроме себя? Ты думаешь, каково мне будет портить фигуру девять месяцев? Хоронить к чертям все мечты? А что родители скажут, а?! Думаешь, их обрадует, когда они узнают, что их давний друг не только трахнул их сына, но еще и внука им заделал?!
— Ну, люди их возраста, как правило, положительно относятся к внукам, — попытался убедить Кеноби. — Да и тебе вовсе не обязательно бросать гонки. Пока что, конечно, стоит позаботиться о ребенке, но после его рождения…
— А после его рождения я буду сидеть и стирать ебаные пеленки, готовя детские смеси, пока ты пытаешься нас прокормить… А вдруг у нас двойня или тройня?! — раздраженно всплеснул руками Энакин.
— Если тебе и проще жить убийцей собственного ребенка, то мне будет сложнее жить с тем, что допустил это! — заявил Кеноби, тут же поплатившись за свою резкость пощечиной от Энакина, замерев, глядя на него непонимающим взглядом, ощупывая пальцами щеку, будто соображая, что сейчас произошло. — Прости, когда я говорил, что нам надо взвесить все плюсы и минусы, я имел в виду несколько другое.
До дома они добрались, так и не обменявшись даже парой слов, после чего Энакин, не дожидаясь лифта, направился к лестнице:
— Мне надо домой. Родители приезжают через пару дней и точно поймут, что я не жил дома, — сообщил Скайуокер каким-то усталым тоном в ответ на вопросительный взгляд Оби-Вана.
— Эни… — послышалось совсем тихим голосом за спиной. Но Энакин не обернулся.
Придя в квартиру, он бросил на свою нерасправленную кровать почти полную пачку сигарет из кармана, намереваясь выкурить ее полностью назло Кеноби, и улегся прямо в одежде, закинув ногу на ногу и откинувшись спиной на спинку. Но так и не зажег сигарету, неизвестно почему, убрав обратно в пачку и улегшись на кровать.
Воображение подкидывало дурацкие картинки идеальной образцовой семьи, где они с Оби-Ваном гуляли с малышом — то ли сыном, то ли дочкой, видимо, сознание Энакина так и не определилось до конца — по парку, держа за ручки с двух сторон, пока тот, старательно вышагивая, хвастался тем, как выучил алфавит, или Энакин, смеясь, сажал ребенка на сидение своего байка, пока Кеноби волновался о том, чтобы малыш не упал, или Оби-Ван учил его рисовать, вкладывая кисть в хрупкую детскую ручку, и Скайуокер наблюдал, как сын или дочь выводит что-то неловкими мазками красок.
