- Вау, надо же, как страшно! - неконтролируемо засмеялся Скайуокер. - Ну да, давай, накажи меня, я весь в предвкушении!
Смех прервался резким вскриком, последовавшим после удара ремнем по ягодице Энакина. Звук удара вышел достаточно глухим. Кеноби совершенно точно не хотел причинить Энакину действительно сильную боль этим ударом, скорее это выглядело, как воспитательная мера — так, словно Скайуокер был чрезмерно заигравшимся десятилетним ребенком. Следующий шлепок ремня, пришедшийся по другой ягодице, в точности повторял первый. На это Скайуокер лишь тихо прошипел и с трудом сдержался, чтобы не потереть ладонью ушибленные места через тонкую ткань пижамных брюк.
Энакин ощутил нарастающую в душе обиду. Когда он, ощущая себя униженным, все же повернулся к Оби-Вану, в глазах блестели слезы, которым Скайуокер с трудом, но не позволил пролиться. Сквозь слегка размытую пелену он видел шок на лице Кеноби, который будто вмиг осознал, насколько сильно задел Энакина своим поступком. Скайуокер даже ощутил некое удовлетворение, глядя на это. Правда, насладиться зрелищем в полной мере не успел: чужие руки буквально сгребли его в охапку, и уже через секунду в его чуть разомкнутые от шока губы не преминули впиться поцелуем.
Комментарий к Часть 9. В которой тайное становится явным.
Кто-то, кажется, хотел, чтобы этот несчастный получил по задней части тела… Что ж, наслаждайтесь, мои хорошие :D
========== Часть 10. Если долго смотреть в бездну… ==========
Пальцы Энакина, дорвавшиеся до желанного, зарывались в волосы Кеноби, с упоением погружаясь в шелковистые приятные на ощупь пряди, пока его язычок уже вовсю пускался в исследование чужого рта. Скайуокер облокотился на стол, словно готовый практически разлечься на нем. О том, что эта поза выглядит весьма вызывающе, он не думал. Старался не думать до тех пор, пока не ощутил, как рука Оби-Вана ложится на его колено, скользит выше, касаясь внутренней стороны бедра. Энакин, проявляя некоторую вольность, перехватил его руку и сжал в своей.
— Ты где научился так целоваться? — немного ревниво спросил Оби-Ван, отпуская губы Энакина и позволяя вдохнуть.
— Видимо, чистая интуиция. Мой первый и три последующих поцелуя украл ты сам, — с улыбкой признался Скайуокер, легко пожимая плечами и с нескрываемым удовольствием наблюдая за тем, как брови Оби-Вана изогнулись в удивлении.
— В таком случае, я обязан если не сделать предложение руки и сердца, то предложить встречаться как минимум, — заявил Оби-Ван, неожиданно смутив тем самым Энакина.
— Учти, если я соглашусь, это не даст тебе никаких дополнительных возможностей в переубеждении меня от участия в гонках, — попытался перевести все в шутку Энакин.
— А ты согласен? — уточнил Оби-Ван, вглядываясь в лицо Скайуокера, обхватив его ладонями.
— Я подумаю, — прошептал Энакин прежде, чем снова вовлечь Кеноби в поцелуй.
Он не мог согласиться — связать себя обещанием и напрасной надеждой. Энакину было страшно, что рано или поздно эти отношения перерастут в нечто большее, чем поцелуи и объятия, которые уже сейчас переставали быть такими уж невинными. Скайуокер зажмурил глаза и перед ними мгновенно всплыла картина далекого прошлого: съемная комната в старой квартире с обшарпанной побелкой на стенах, маленький Эни, ждущий маму с поздней рабочей смены, не в силах заснуть, слушая пьяный смех друзей хозяина квартиры за стеной, приближающиеся шаги незнакомца, зашедшего в их комнату… Энакин тогда еще вовсе не осознавал, что именно могли бы с ним сделать, если бы не вовремя пришедшая с работы мама, но с тех пор всегда закрывал дверь в комнату изнутри, ложась спать. Долгое время даже после того, как мама вышла замуж за Квай-Гона и они переехали в казавшуюся Энакину огромной квартиру, где у него появилась своя собственная комната — он и не знал раньше, что так бывает. Став чуть старше, Энакин пообещал себе не заводить ни с кем отношений, будучи достаточно умным мальчиком для своих лет и умея сопоставлять многие факты, придя к выводу о том, что для взрослых причина его детской травмы является чем-то в порядке вещей… А с годами просто привык к своему личному пространству и не хотел подпускать к себе кого-то ближе, чем положено. Такой расклад устраивал Энакина. Но потом появился Кеноби и все пошло наперекосяк.
И именно поэтому он не мог отказать. Энакин не был уверен насчет Оби-Вана, но самому себе точно разбил бы сердце этим отказом. Он не хотел подпускать Кеноби ближе, но также не хотел и отдаляться. Настоящее положение вещей устраивало его как нельзя лучшим образом, хоть и не приносило должного удовлетворения. Скайуокер считал сущей глупостью продолжать самообманываться, и дальше скрывая чувства даже от самого себя. Возможно, в этот самый миг, а может и раньше, в момент первого поцелуя, к примеру — Энакин же как всегда умудряется упускать самое важное — он просто принял свои чувства, как данное.
— Не хочешь перейти в более удобное место? — шепотом на ушко, заставляющим все тело Энакина покрыться мурашками, поинтересовался Кеноби.
— Более удобное для чего? — недоверчиво хмыкнул Энакин, весьма прямолинейно поинтересовавшись, заставляя мужчину залиться тихим смехом.
— Боже, Эни, ты невыносим, я говорил тебе это? — спрятав улыбку, Оби-Ван зарылся пальцами во вьющиеся волосы, прислонившись лбом ко лбу Скайуокера. — Раз уж согласия на отношения от тебя мне, кажется, еще предстоит добиваться, то может быть, ты согласишься быть моей музой?
— Что-что, а вот музой мне стать еще не предлагали, — с усмешкой ответил Энакин, чувствуя, что хоть его голос и старается звучать уверенно, а щеки все равно заливаются предательским румянцем. — И в чем же будут заключаться мои… обязанности?
— Позировать мне для картин, в основном, — улыбнулся Оби-Ван, легко пожав плечами. — А я за это, так и быть, постараюсь не воспитывать тебя в некоторых моментах и помогу лучше подготовиться к гонке… Идет? — он выставил перед собой ладонь.
— Идет, — Скайуокер охотно дал «пять», а затем все же не преминул скрепить их обещание еще одним новым поцелуем. Кеноби, кажется, явно не возражал.
Свою часть договора Оби-Ван выполнял исправно и со всей прилежностью. Если до этого момента Энакину казалось, что вся тяжесть будней профессионального гонщика лежит на его плечах, то теперь он понял, что то была лишь подготовка. Каждую ночь он засыпал полностью измотавшимся за день, но вместе с тем настолько же и удовлетворенным: Энакин занимался тем, что ему нравится, и каждый день оказывался хоть на шаг, но ближе к цели. Может быть, Оби-Ван не жалел ни Энакина, ни его болид, выжимал из него все соки и драл три шкуры, но давал Скайуокеру поддержку, на которую не был способен никто другой.
А вот Энакину выполнить собственное безобидное, казалось бы, обещание оказалось куда сложнее. Вернее говоря, сначала все было не столь критично: посидеть полчаса, пока Оби-Ван делает зарисовку у себя в блокноте — отнюдь не смертельно. Но как говорится, чем дальше в лес, тем больше дров. Куда сложнее Скайуокеру оказалось высидеть на месте несколько часов, когда в голову Кеноби пришло написать с него полноценный портрет, хотя и, признаться, его завораживал вид Оби-Вана, погруженного в работу с красками. Главная проблема, как быстро пришло на ум Энакину, заключалась в том, что перфекционизм Оби-Вана проявлялся во всем. Как в обучении Энакина, так и в работе над каждой своей картиной. Каждый мазок кисти по бумаге стремился быть идеальным, а вот Скайуокер идеальным не был, и именно по этой причине у него то нос чесался, то шея затекала, то волосы вызывали вдруг непреодолимое желание их поправить, и все это неизбежно вызывало у Оби-Вана раздражение. Однако, Энакин полагал, что на этом и закончится… Да как бы не так!
— То есть, как это, всю одежду? — осторожно уточнил Скайуокер, едва переступив порог квартиры Оби-Вана и оказавшись ошарашен странной просьбой, в первую минуту даже подумав, что он ослышался.
— Не волнуйся, я дам тебе простынь, чтобы прикрыться. Оставляй одежду на стуле и проходи на диван, — спокойно сообщил Оби-Ван, возясь со своим рабочим местом, напоминая сейчас скорее врача перед операцией, чем художника, и эта ассоциация еще сильнее пугала ненавидящего больницы Энакина.
