Когда противники кончились, он молча забрал свой выигрыш в почти полсотни тысяч и ушел, не получив ни одного удара.
Он так и не смог больше уснуть, ходил сомнамбулой по квартире, запутался в днях недели и числах, впал в полную апатию, так и не разрешив для себя проблему.
Когда раздался стук в дверь, Баки вздрогнул. Он лежал в кровати, слепо пялясь в потолок, новый телефон он себе так и не купил, а ноут не открывал, поэтому знал только, что сейчас день, даже внутренние часы дали сбой, хотя раньше никогда не подводили.
Баки медленно встал и пошел открывать, хотя он точно никого не ждал. Каково же было его удивление, когда на пороге своей квартиры он увидел Брока. Тот стоял небритый, осунувшийся и очень обеспокоенный, хотя хорошо скрывал это за злостью.
— Что происходит, Баки? — спросил он, проходя в квартиру, хотя его не приглашали.
Баки вздохнул и поплелся за ним, только сейчас понимая, какой у него бардак. И почему-то перед Броком за этот бардак было стыдно. Он даже попытался что-то прибрать, но Брок только зло усмехнулся.
— Оставь, — потребовал он, и Баки прекратил жалкие попытки сгрести вещи хотя бы в одну кучу. Нет, у него было не грязно, просто все, что можно, лежало, где попало. — Я жду ответа. Баки? Что. Блядь. Происходит?
Он внимательно оглядел Баки и выругался, словно по почти недельной небритости и запавшим щекам, по заострившимся скулам и пустому взгляду понял больше, чем вообще мог рассказать Баки. Словно Брок знал его, знал все его привычки, знал, что его радует и печалит.
— Я сейчас схожу в магазин, куплю жратвы и накормлю тебя. А ты, пока я буду ходить, приведешь себя в порядок и уберешь этот бардак. Как понял, Белоснежка? — Брок не спрашивал, не предлагал, он очень спокойно и правильно рассказывал, что будет дальше. И от этого стало спокойно, хорошо и правильно.
— Привести себя в порядок и прибрать бардак, — словно делал так всегда, повторил Баки.
— Умница, Белоснежка, — похвалил Брок. — Ключи дай, и я пойду.
Баки, не спрашивая, отдал ключи Броку и пошел прибираться. Это даже не заняло много времени, а потом он долго грелся под горячими струями, тщательно намывался, брился. Когда он вышел из душа, Брок уже что-то готовил на его маленькой кухне.
— Какао с печеньем на столе, ешь, — сказал Брок, не поворачиваясь от плиты. — И рассказывай, что происходит. Я твой друг, Баки, и я хочу тебе помочь.
Баки хотел сказать, что он поможет, если уйдет или поможет ему найти того важного, кого Баки забыл, но он просто молча принялся есть печенье. Его любимое.
Баки раздирало противоречие. Он хотел быть с Броком, хотел быть к нему ближе, чем просто друг, но не мог предать своего важного, не мог отпустить, уверенный, что его ищут, что он важен и нужен. И как объяснить это Броку, тоже не знал.
— Помнишь, я говорил тебе, что у меня был кто-то важный, — спросил Баки, решившись рассказать. Вдруг Брок действительно сможет помочь.
— Помню, Белоснежка, это ты из-за него? — Брок спросил так, что Баки показалось, что он открутит этому важному голову, если тот довел Баки до такого состояния.
— И да, и нет, — покачал головой Баки, не зная, как объяснить, а потом выпалил, как есть, потому что просто не умел ходить вокруг да около. — Я не могу быть с тобой, потому что у меня есть важный. Он меня найдет, я уверен. Найдет, и все будет хорошо, потому что я его жду. А если я буду с тобой, я его предам, и он никогда не придет. А я навсегда останусь один. Брок, я жду своего важного, понимаешь? Прости.
— Ага, а когда этот твой важный придет, он найдет хладную мумию твою, да? — зло бросил Брок.
— Нет, — словно извиняясь, попытался что-то сказать Баки, но Брок его перебил.
— А если твой важный давно на тебя забил или умер вообще? — он резко развернулся от плиты, глядя на Баки покрасневшими влажно блестящими глазами.
— Пока я не узнаю, что это так, я буду ждать, — просто ответил Баки. Это казалось ему самым логичным вариантом развития событий. — Я бы искал сам, просто я не знаю, кого, — горько добавил он.
— Это я, — глухо сказал Брок.
— Что ты? — не понял его Баки.
— Я тот, кого ты ждёшь. Я — твой важный, — Брок попытался отвернуться обратно к плите, но Баки поймал его за руку, вглядываясь в лицо.
Брок не врал, Баки это видел, и почему-то оказалось так просто поверить, что вот он, тот важный, кого он так ждал, рядом уже два месяца. А он его так и не вспомнил. Но ощущения, ощущения были правильными, все было правильно.
— Прости, что не узнал тебя, — грустно сказал Баки. — Почему ты мне сразу не сказал?
— Я не знал, как, — признался Брок. — Думал, ты вообще меня не помнишь, пытался напомнить тебе всем, чем мог. И прозвищем твоим, и печеньем, и пирогом яблочным, и обнимашками.
— Ты останешься со мной насовсем? — с надеждой спросил Баки, словно не услышал, что Брок ему только что сказал.
— Да. Да, Баки, я останусь. Мы сейчас пожрем и ляжем спать, — снова взял командный тон Брок. — Нам завтра на работу. Обо всём остальном мы поговорим завтра.
Они ели приготовленные Броком макароны с мясом в томатном соусе, Баки не знал, как это называется, а Брок не сказал. Баки смотрел на Брока, смотрел, и вдруг подумал о том, что не может быть все так просто. Он столько ждал. С того момента, как вспомнил о своем важном, ждал его, а он, оказывается, уже два месяца, как рядом. Все, вроде бы было правильно, но что-то царапало что-то было не так. У Баки появились вопросы, и он не хотел ждать завтра, чтобы их задать.
— Почему ты не пришел раньше? — задал самый логичный вопрос Баки.
— Ты рожу мою видишь? — в голосе Брока проскользнула злость, но на Баки или на рожу, было непонятно. Баки уже хотел задать следующий вопрос, но Брок мягко продолжил, погладив его по ладони, словно извиняясь за резкость. — Баки, я не мог прийти раньше, потому что лежал в больнице. Ты не помнишь, но нас раскидало в последней заварушке, на меня уронили здание, а ты пропал. Я думал, что никогда тебя больше не увижу.
Баки слышал горечь, печаль и какую-то очень странную смесь эмоций, которую не взялся бы идентифицировать. Он просто понимал, что Брок чувствует себя виноватым перед ним, но почему, ведь он искал?
Было слишком много вопросов, Баки не знал, какие из них задавать первыми, а какие могут подождать.
— Если ты — важный, — наконец сообразил Баки то, до чего от радости не додумался сразу, — у тебя должны быть доказательства.
Брок хмыкнул и полез за телефоном. Потыкал пальцем в экран и повернул его к Баки. Там было фото: они вдвоем сидят, привалившись к стене полуразрушенного здания, и Брок его обнимает за плечи. Совсем другой Брок, не изуродованный шрамами ожогов. И тот, в ком Баки определил себя, положил голову Броку на плечо и прикрыл глаза, но явно видно, не спит. Селфи на память. Только на чью?
В Баки фото не всколыхнуло ни единого воспоминания, словно ластиком кто затер.
— Это мы, — кивнул Баки. — Мы — военные?
— Ты командовал сложными военными операциями, — вздохнул Брок, явно подбирая слова, — а я и мои ребята были твоей подтанцовкой, когда ты не мог все провернуть один. Мы скрывали наши отношения. Служба, вся хуйня.
— Если я был такой крутой, почему меня никто не искал? — Баки никак не мог сопоставить себя нынешнего и себя с фото. В странной черной броне, больше похожей на байкерскую, почему-то, с Ворфаер в руках, и откуда он знает, что это именно она? Значит, действительно это его прошлое. Прошлое, которого он не помнит, которое только пробивается странными ощущениями во снах.
— Потому что мы больше не нужны тем, на кого мы работали, — объяснил Брок, но Баки чувствовал, что он что-то темнит, недоговаривает. Что-то было не так с теми, на кого они работали.
— Брок, ты расскажешь мне обо мне? — наконец спросил Баки. — То, что знаешь.
— Я попытаюсь, — честно ответил Брок. — А сейчас спать, Белоснежка.
— Почему я ничего не помню? — почти жалобно глянул на него Баки. Он хотел вспомнить хоть что-нибудь, но кроме цыпленка из снов и ощущения важного, он не мог больше ничего вспомнить.
