Глядя на своего противника, Баки весь подобрался, приготовился уходить от не слишком быстрых ударов, чтобы наносить свои. Он собирался быстро и просто показать Терминатору, что он тут не пуп земли, и неверно оценил противника.

Баки прекрасно понимал, что противник надеется на свою силу, просто желая оглушить в пару ударов, но по нему надо было еще умудриться попасть.

Начался бой, а Баки словно утонул в воспоминаниях о своих тренировочных боях с другими, где все было как танец. Идеально выверенные движения тесно переплетенные со страстью и азартом, знакомые связки, работающие всегда, иногда даже против него. Но здесь никто не знал этих связок, этих приемов, здесь не было привычного очарования, но толпа вокруг ревела, противник пытался ударить, раз за разом промахиваясь, и Баки начало захлестывать. Он поддался толпе, поддался азарту, кипящему в крови, поддался, чтобы в два удара уложить Терминатора, снова аккуратно поймав бессознательное тело.

Следующий парень был гибче, быстрее, живее, и это было так здорово — снова бой, снова возможность показать себя, зная, что, если будет хорош, будет и награда.

Увороты, удары, снова увороты. Подпрыгнуть повыше, он видел в зеркале, это красиво, если заметить, и толкнуть ногами в спину, чтобы пролетел, ударился о решетку. Слишком сильно, упал.

Удар-удар-удар, уворот, снова тело падает, сраженное быстрым ударом ноги в челюсть.

Баки полностью отключился от всего, только противники сменялись один за другим, а он их вырубал ловил и укладывал, укладывал, потому что помнил, что нельзя, что свои. Он так увлекся, что смог вынырнуть из своего странного мира, в который погрузился, только когда противники кончились.

— Все, парень, — сказал ему распорядитель, похлопав по плечу, оглядел странным взглядом и вывел из клетки.

Толпа больше не бесновалась, да и не было ее почти, этой толпы. Половина точно уже разошлась, остальные тоже расходились.

— Ну ты даешь! — подскочил к нему мужчина, который дал ему визитку. — Держи, парень, твой куш.

И Баки в руки легла пачка помятых банкнот. Он, не глядя, сунул их в карман, вопросительно глядя на мужчину.

— Можно еще прийти? — спросил Баки, чувствуя, как легко достались ему деньги. Так можно было зарабатывать. Он даже никого не калечил.

— Послушай, парень, это было красиво, но и у других должна быть возможность. А ты… Мог бы, для приличия, после третьего-четвертого боя просто уйти, — несколько замялся мужчина.

— А что, так было можно? — недоуменно спросил Баки, которому сказали, что выигравший получает деньги, но, похоже, забыли оговорить условия этой победы. — Не нужно было драться со всеми?

— Нет, — мужчина хлопнул его по плечу. Баки это не нравилось, ему вообще не очень нравилось, когда его трогали, хлопали, еще как-то прикасались. — Можно было остановиться в любой момент. Если ты остался на ногах — ты все равно победитель.

— Буду знать, — Баки еще раз посмотрел вопросительно на мужчину. Ему нужно было еще раз попасть на эти бои, они приносили деньги, и большие, судя по пачке, даже если она состояла только из десятидоллорвых купюр.

— Позвони через неделю, — на этот раз Баки получил другую визитку, без адреса, но с телефоном, которую убрал в карман.

Выйдя, он пошел пешком в сторону ночлежки, в котором ночевал последнее время, так и не пересчитав деньги. Баки было все равно, сколько он выиграл, он даже не знал принцип, по которому лучше делать ставки, и как с этим разобраться, он тоже не представлял.

Жизнь оказалась очень сложной, а воспоминания о прошлом, о том, как он жил до того, как стал Зимним Солдатом, раз за разом оказывались бесполезны, потому что мир с тех пор слишком изменился. Все стало слишком другим, агрессивным, непонятным. Он никак не мог переложить свой опыт Зимнего на обычную жизнь без миссий, без убийств. И хотя он очень многое умел, он не представлял, как можно применить эти навыки в мирной жизни, потому что везде, куда бы он ни подался, чтобы устроиться на работу каким-нибудь инструктором по технике выживания, скалолазанию или ножевому бою, у него спрашивали сертификаты, которых у него, ясное дело, не было, а где их взять, Баки не представлял.

Он добрел до парка и, устроившись на скамейке, решил пересчитать деньги. Он не боялся, что его попытаются ограбить, потому что даже хороший удар монтировкой или битой по голове он бы выдержал, не потеряв сознание. Было бы просто больно, но к боли он давно привык, она была неотъемлемым спутником его жизни последние несколько десятилетий. Ему даже стало казаться, что если боль уйдет, то он перестанет понимать, жив ли он. Он живет и пытается найти себя в этой жизни.

Пересчитав деньги, Баки обнаружил, что у него в руках была круглая сумма в пять тысяч долларов. Для него это были просто огромные деньги, и впервые за все время с тех пор, как он начал ощущать себя человеком, а не инструментом, не оружием, у него появилась возможность начать жить как человек.

Просидев на лавочке почти до утра, он решил попросить помощи с арендой жилья в ночлежке, потому что там были добрые люди, которые действительно хотели помогать другим. Кто-то из его прошлого был таким же добрым и самоотверженным, но кто, Баки не помнил.

Он и имя-то свое так и не вспомнил, вернее, был не уверен, воспоминание это, или просто сон. Сон, в котором он треплет по светлым волосам хрупкого парня, а тот его благодарит за что-то.

Почему все, что он помнил, было лишено имен и лиц, Баки не знал. А, может быть, он просто не хотел ничего помнить, но каждый раз, засыпая, он мечтал, что что-нибудь вспомнит. К примеру, как зовут хрупкого блондина, который был самым ярким и отчетливым воспоминанием. Или еще хоть кого-нибудь, потому что он устал видеть смазанные лица и силуэты там, где должны были быть четкие образы.

Противоречивое желание и нежелание одновременно давили, не давая сдвинуться с места и пойти в какую-нибудь уже сторону, не давали вспоминать, но и не давали забыть то, что уже было при нем.

Баки помнил, что в его жизни перед тем, как он вытащил из воды человека, который убеждал его в том, что они друзья, был кто-то, кого он опять-таки не помнил, но хотел вспомнить, был важен. Он знал о Баки то, чего не знал сам Баки, но как его искать, идей не было.

Почему Баки не хотел вспоминать того, другого, который убеждал его, что был его другом, он не знал. Он помнил, что знал его, но где, как, почему — все это было скрыто черным туманом беспамятства.

Вернувшись утром в ночлежку, как раз к завтраку, Баки подошел к управляющему и попросил помочь снять ему квартиру. Управляющий очень обрадовался за Баки и обещал помочь, но стал выспрашивать, откуда же у Баки взялись на квартиру деньги. Тот нехотя сказал, что нашел работу, уже давно нашел, просто сейчас накопил достаточно, чтобы снять что-то очень дешевое.

Через два дня Баки получил ключи от маленькой, но чистой клетушки, окна которой выходили на промзону, но ему был неважен вид из окна, ему было важно то, что теперь он мог спать в одиночестве. Мыться каждый день и есть то, что хочет сам, а не то, что дают. Нет, еда в приюте была вкусная, но быть свободным в выборе казалось Баки важным, хотя выбирать было трудно. Он помнил, что тот, сотканный из теней и неясного марева во снах, помогал ему решать. Но не тогда, когда нужно было убивать. Нет, он не решал кого, но решал — как.

За квартиру Баки заплатил сразу за два месяца, уверенный что этого времени хватит, чтобы раздобыть еще денег, ведь в следующий раз он сможет поставить на себя сам, а не ждать, что ему перепадет от того мужика, который его привел.

Еще он купил себе минимум одежды, запас еды, в основном консервы, и нож. Пока он ходил безоружным, Баки казалось, что он голый, хотя бионика была эффективнее любого ножа. Но странные привычки бойца изжить было непросто.

Все оставшиеся деньги, а их осталась почти половина, он спрятал, оставив себе немного на карманные расходы. Единственная трата, которая казалась для него бессмысленной, но просто жгла желанием приобрести — большое теплое одеяло. В квартире было одеяло, но оно было тонким и неприятным, хотя Баки был очень непритязательным, ведь спал же он почти под таким же в ночлежке. Но приобретение одеяла порадовало его, он даже улыбнулся кассирше, которая тоже заученно ему улыбнулась.