Баки не нравились эти заученные улыбки, они были нечестными, а он очень тонко чувствовал, когда ему врали, пытались обмануть или просто лукавили. Он не понимал причин такого поведения, ему постоянно казалось, что человек, который обманывает его, замыслил что-то против него, что-то, что может угрожать его жизни, поэтому общаться он старался как можно меньше, ведь врали все вокруг.
Ровно через неделю он позвонил по номеру телефона, написанному на визитке, и получил адрес. Баки понимал, что, чтобы драться каждую неделю, надо не получать травм, выигрывать, и сегодня он надеялся не встретить никого из тех, с кем дрался в свой первый раз.
Он пришел в назначенное место в назначенное время и вновь окунулся в атмосферу азарта, который хлестал по нервам, толкал в клетку, которая была и тут, гонял в крови адреналин. Баки вызвался не сразу, он посмотрел на сегодняшнюю толпу, выделяя из нее простых зрителей и возможных противников, и действительно не нашел никого, кто был в прошлый раз, даже того мужика, который привел его, не было. Все было другое, все были другие. Баки даже испугался, что больше не сможет попасть на бои, когда ему понадобится, но решил, что эту проблему он решит позже.
Пока Баки рассматривал толпу, он заметил там и опытных бойцов, но вряд ли военных, но на них взгляд даже не зацепился. С ним могли пытаться соперничать только очень хорошо подготовленные бойцы, которые дерутся не в ринге, не в клетке, а за свою жизнь. И еще тот, кого он вытащил из Потомака. Тот, кого он не помнил и не хотел вспоминать.
Взгляд зацепился за одного человека не только, как и он, одетого в кофту с длинными рукавами, хотя он явно был бойцом, но он был еще и в капюшоне и кепке, поэтому лица было не разглядеть. Но Баки тут же понял, что этот может показать класс, может пытаться не встать наравне с ним, но попытаться дотянуться до него. И это будоражило, он уже хотел этого человека себе в противники, и надеялся, что тот выйдет вторым, или третьим. Барнс наблюдал за тем, что происходит в клетке, и понял, что даже хороший боец не стоит дольше четырех боев. Он собирался отстоять три и свалить с деньгами, прикинув, что в этот раз должно быть больше. Он взял с собой почти все, оставив только еще за месяц за квартиру, уверенный, что выиграет.
— Кто следующий желает? — спросил распорядитель, и Баки успел на секунду раньше того, в капюшоне, подскочить к клетке, а потом поставил на себя все, что у него было, предупредив, чтобы весь выигрыш ставили на него снова и снова, пока он не решит закончить. Мужчина, принимающий ставки хмыкнул про себя, прикидывая большой куш с того, когда этот самоуверенный баклан упадет, но сказал, что все будет, как Баки желает.
Баки казалось, что он знает о рукопашном бое если не все, то почти все. И не просто знает, владеет этими знаниями на практике. Он знал, что был Солдатом. Зимним Солдатом, что был не совсем человеком, вернее, совсем не человеком, и подтверждение тому — металлическая рука, которую нельзя было никому показывать. Но кем именно он был, Баки не помнил. Не хотел помнить, потому что он хотел быть человеком, хотя бы попытаться им стать.
Красиво, на публику отработав три боя, Баки понял, что странный человек в кепке и капюшоне к нему не выйдет, потому что он как завороженный пялился на него все эти три боя. Вернее, человек-то считал, что смотрел на него украдкой, вот только для Баки это было как взгляд в упор.
За три выигранных боя Баки получил здоровенную пачку денег, бегло посчитал их, поняв, что там больше десяти тысяч, сильно больше, положил выигрыш в карман и покинул место боев, отправляясь домой.
Теперь-то у него был дом, и это приятно грело душу тем, что он становится ближе к людям. А то, что он еще плохо умеет с ними общаться, потому что сам долго не был человеком, это ничего. Он быстро учится. Он даже найдет себе работу, когда обеспечит себя всем необходимым, к примеру, оплатит квартиру на год вперед, чтобы не нужно было об этом думать.
То, что за ним кто-то идет, Баки понял сразу, как только вышел из склада, где проходили бои, но дергаться не стал, мало ли кто еще решил уйти. Он вообще старался изжить свою паранойю, вечно подкидывающую ему идеи, как лучше кого-нибудь убить, откуда стрелять, чтобы было больше или меньше паники, легко определял, следит человек за ним, или просто идет. Конечно, люди просто шли теми же дорогами, что и он ходил, но иногда ему казалось, что за ним следят, и он начинал менять привычные маршруты, петлять, уходя от слежки, а потом, словно очнувшись, понимал, что никто за ним не следит, что никому он не нужен. Что он совершенно один в этом большом и не очень-то дружелюбном мире.
От этого становилось грустно, потому что иногда хотелось быть не одному, но хотелось рядом кого-то честного, кто не будет лукавить, и такого, кто не будет спрашивать про руку, и чтобы не надо было ничего вспоминать. И чтобы приходил сам, угадывая, когда нужно, потому что Баки бы не стал звать, не привык он звать.
Странный мужчина с боев все шел за ним, и теперь уже Баки был уверен, что он следит. Было два варианта: можно было уйти тихо и незаметно, а можно спросить, что ему надо. Баки уже хотел выбрать первый, потому что так было проще, потому что, даже если он спросит, никто ему ничего не ответит, не будет правды, когда человек сам окликнул его.
— Эй, подожди! Да подожди же ты! — потребовал он у Баки, словно имел права, словно делал это не в первый раз. Баки тряхнул головой, отгоняя странные мысли, потому что этого мужика он не знал. Или знал? — Круто дерешься.
— Я знаю, — кивнул Баки, ничуть не рисуясь, он просто сказал правду.
— Давно в боях участвуешь? — спросил мужик. Теперь Баки понял, что с ним не так, почему он прятался. Его лицо все было в рубцах от шрамов, не особо привлекательно смотрелось, надо сказать, но Баки было плевать на внешность, он пытался понять, что этот мужик от него хочет.
— Нет, второй раз, — Баки ответил аккуратно, но он не видел, не чувствовал в этом человеке двойного дна, словно тот точно знал, как надо с ним общаться, словно идеально подходил уже сейчас, с первых минут знакомства. — Тебе от меня что-то надо?
— Да просто познакомиться хочу, — криво улыбнувшись, пожал плечами мужик. Баки чувствовал, что он лукавит, не врет открыто, нет, он действительно хотел познакомиться, но что-то было… странное. Но этот мужик рядом ощущался правильно, словно Баки именно его и ждал, именно такого человека ему не хватало все то время, пока он скитался по городу, жил по ночлежкам и пытался осознать себя. Вот он, пришел сам, осталось только протянуть руку и назвать имя, пусть Баки и не был уверен, что оно настоящее, оно было его, потому что оно ему приснилось.
Вот только это казалось легко, а на самом деле было не так-то просто, очень непросто, ведь это создавало связь, которой Баки боялся. Он не знал, почему знакомиться с кем-то может быть смертельно опасно, просто знал, что, называя свое имя, он брал на себя некие обязательства и накладывал их на того, кому называл. Это звучало странно даже в его голове, поэтому он решил разрушить этот кирпичик в стене, которая сейчас отделяла его от общества, отделяла его от этого мужчины, с которым, Баки был уверен, будет хорошо. Будет правильно и спокойно.
— Баки, — представился он мужчине, протянув руку, как это принято у людей, зная с десяток способов, как человека можно убить при рукопожатии.
— Брок, — оскалился в подобии улыбки мужчина, но при этом он весь изображал дружелюбие, все, на какое вообще был способен, и Баки тоже ему улыбнулся, тоже как мог.
— Тут парк в десяти кварталах, прогуляемся? — предложил Брок, и Баки кивнул. Прогулка по парку, не важно, что ночью, да еще далеко от его дома не была опасна.
— Ты тоже дерешься? — спросил Баки, когда они уже довольно долго шли по тихим практически пустым улицами не спеша заговаривать друг с другом, но и не собираясь расходиться. Они шли гулять в парк.
— Иногда, — Брок скинул капюшон и улыбнулся-оскалился проходящей мимо девушке, которая шарахнулась от него, как от огня, потом глянула на Баки и шарахнулась еще сильнее. — Странно, ты вроде смазливый, а бабы от тебя шарахаются.
