Баки спал с Броком всю неделю, пока они смотрели мультики, возвращаясь к себе только переодеться на пару часов перед тренировками, заворачивался в одеяло и думал о Броке. О том, что увидит его уже скоро. И не мог понять себя, потому что то чувство, которое он к Броку испытывал, уже не было просто дружеской приязнью. Он тонул в Броке, он был нужен ему, и Баки не представлял, что будет вечером, как он вернется к себе, в темную пустоту и, не включив свет, разденется, заберется в кровать, совьет гнездо из одеяла и будет представлять, что Брок его обнимает, потому что был уверен, что иначе уже не уснет.

Но когда Баки пришел в зал, Брок показал ему еще семь дисков с мультиками.

— Когда хочешь начать? — почти ласково улыбнулся он.

— Сегодня? — с надеждой спросил Баки. Ему очень хотелось сегодня, чтобы не возвращаться в темное пустое свое, а быть в светлом и не одному. Быть с Броком.

— Доедим вчерашний ужин? — спросил Брок, похоже, тоже обрадовавшийся.

— Конечно. Брок, а что ты любишь смотреть? — Баки переодевался у Брока в кабинете, чтобы никто не видел его руку, а мылся он, когда все уходили.

— Я? — удивился Брок. — Комедии потупее, чтобы не думать. И ужастики про всяких монстров. Они тоже обычно очень тупые и смешные.

— Если хочешь, можем посмотреть то, что тебе нравится, — предложил Баки, понимая, что это ему нравятся мультики, а Брока от них может и стошнить в таком количестве.

— Хорошо, следующая неделя — неделя тупых комедий, — заключил Брок.

Это было здорово — не оставаться одному. Они с Броком практически все время проводили вместе. Правда, в зале им было чем заняться, зато вечером они гуляли до магазина, потом готовили ужин, ели и смотрели кино. Или мультик, смотря чья была неделя. Баки в какой-то момент решил, что у них должен быть выходной, и они стали брать по шесть фильмов, и день перерыва. Жизнь стала еще более размеренной, теперь Баки даже с определенным удовольствием возвращался на несколько часов в свою квартиру.

Несмотря на то, что он практически жил у Брока, спал с ним в обнимку, своих вещей он к нему не тащил. В зале у него была сменная одежда на всякий случай, но к Броку он и носков не принес.

Правда, Баки все чаще замечал, как с утра Брок старался встать раньше него, отмазываясь завтраком, но в ванной проводя времени больше обычного. Сам же Баки тут же утыкался носом в подушку Брока и дышал его запахом, понимая, что его чувства теперь совершенно не дружеские. На Брока у него стояло, и, сказать по правде, Баки не знал, что с этим делать.

Теперь Баки понимал, что Брок заменил ему того важного, о котором он не помнил, и он подумал, что это предательство, что так нельзя. Ведь этот важный может быть все еще жив, все еще ищет его. И Баки решил сбежать. Нет, не навсегда, не насовсем, а сбежать от близости с Броком, даже такой простой и незамысловатой, как сон в обнимку. Ему нужна была передышка, потому что он пропитывался Броком, падал в него, и Баки испугался, испугался, что его важный не простит ему этого. Он и сам уже винил себя, что позволил, но ему было так плохо одному, так холодно, а Брок согрел. Брок прогнал демонов из-под кровати, из темноты, из снов. Нельзя было его обижать, и Баки решил взять отпуск. Просто неделю посидеть дома, сходить подраться в Клетке, может быть это прочистит мозги.

Баки застонал в подушку, сжав член, который требовал внимания, и услышал, как открылась дверь в ванную.

— Белоснежка, кофе или какао? — крикнул Брок.

— Какао! — ответил Баки и побежал в ванную. Он быстро скинул лонгслив и белье, забрался в душ, врубил воду и, закусив губу, принялся яростно дрочить себе, пропуская через себя ощущение от объятий Брока, от его жара. Баки прикусил нижнюю губу, только бы не застонать, только бы Брок не услышал этого полувсхлипа-полустона, задушенного, заглушенного водой, беспомощно-сладкого. Баки кончил в несколько быстрых рывков, тяжело привалился к стене и почти пять минут просто стоял, приходя в себя и кляня себя за то, что предал своего важного.

Нужно было бежать, бежать без оглядки, ждать своего важного, который обязательно его найдет, придет и заберет к себе, напомнит, как с ним было хорошо, и Баки вспомнит, все вспомнит, и, самое главное, своего важного. А пока надо просто подождать.

— Ну что, Белоснежка, что хочешь смотреть на следующей неделе? Можем попробовать что-то новенькое, — сегодня у них был выходной от фильмов, и Баки должен был ночевать у себя дома.

— Брок, мне нужна неделя за свой счет, — быстро сказал он, чтобы не успеть передумать.

— Что-то случилось? — насторожился Брок, подобрался весь.

— Мне… Пожалуйста, Брок, мне надо, — попросил Баки, боясь начать умолять и совершенно не желая рассказывать о причинах, зачем ему неделя. Может быть, недели будет мало, и ему понадобится месяц, два, три.

Баки понимал, что он не может просто так взять и бросить тех, кого тренировал, это будет неправильно, да и Броку уже удавалось больше, чем он сам думал. Но неделя нужна была. А после прекратить совместные просмотры фильмов, хотя это было очень здорово. Но он найдет, чем себя занять. Книжки будет читать, в конечном итоге, до этого же читал, и много.

— Хорошо, Баки, — больше не задавая вопросов, согласился Брок. — С сегодняшнего дня?

— Да, — кивнул Баки. — Я пойду, Брок.

Баки видел, что Брок растерян, расстроен и даже зол, понимал, что, наверное, надо поговорить, объясниться, но не хотел. Он чувствовал, что чем дольше будет рядом, тем меньше шансов, что он сможет уйти. А, наоборот, рухнет на пол, уткнется Броку в колени и будет просить не прогонять его, когда закончатся фильмы, оставить рядом с собой. Но Баки не мог так предать того важного, который у него был.

— Приходи через неделю, я буду ждать, — только и сказал Брок, закрывая за ним дверь.

Баки добрался до дому и попробовал вернуться к той жизни, что была у него два месяца назад — в гордом одиночестве и ничегонеделанье. Он скачал на телефон несколько книг, завалился на кровать, подгребя под себя одеяло, и принялся читать, но мысли о Броке не давали ему сосредоточиться и понять, что написано. Буквы вроде бы складывались в слова, но вот слова в предложения уже не ложились.

Баки терзался тем, что уже предал своего важного, раз дрочил на Брока у него в душе, раз спал с ним в одной кровати, просто уже тем, что ему было хорошо с Броком. И тем, что своего важного он не помнил, пытался, видел во сне смутные образы своего важного и какого-то мелкого цыпленка, который тоже был важен, но не так. Он откуда-то знал, что цыпленка больше нет, но он не умер, просто нет. А важного он потерял, или он сам потерялся, Баки так толком и не мог сказать. Решето вместо памяти давало только смутные образы и чувство вины, что он не может отыскать своего важного, что нашел другого. Нашел, потому что хотел быть не один, потому что одному было невыносимо и холодно.

Баки так издергался, так накрутил себя, что тихо всхлипнул, сворачиваясь в плотный клубок и превращая свой противоударный телефон в крошево из пластика и металла.

Заставить себя поесть он тоже не смог, хотя понимал, что надо, а ночью, провалявшись без сна в гнезде из теплого, даже жаркого одеяла, пошел бродить по ночным улицам бездумно и бесцельно. Просто чтобы не сидеть в четырех стенах, не мучить себя виной и тоской.

Баки никогда не спрашивал себя, почему его важный его не ищет, почему до сих пор не нашел, его важный для него был бел, чист и непогрешим.

На третьи сутки этого бесцельного существования Баки понял, что если не даст кому-нибудь в морду, то просто съедет с катушек.

Он выгреб все деньги, которые у него были, позвонил по заветному номеру и получил вожделенный адрес.

В Клетке он не щадил, не подхватывал, вырубив бойца. Настройки сбились, он ломал челюсти и руки, вырубал одним ударом и не собирался прекращать, пока против него просто больше не нашлось желающих выйти.

Баки не обращал внимания на публику, которая ревела и жаждала крови, не обращал внимания на ставки, даже на противников внимания не обращал, потому что они все не были Броком, не были тем человеком, который хотя бы пытался, тянулся к его уровню.