— Брок, — Баки больно от того, как Брок от него шарахается, он всегда пытался смотреть на него мягко, даже с какой-то затаенной нежностью, но видя, как тот каждый раз замирает от его прикосновений, единственного, что Баки вообще мог себе позволить, что позволяло ему быть хоть немного ближе, и сразу грустнел, сдувался, словно воздушный шарик.
— Брок, я просто хочу помочь, — говорил Баки, делая маленький шаг к нему, протягивая руку, словно пытался приручить дикого зверя. — Позволь мне, пожалуйста.
Как же больно Баки было смотреть, как Брок мучается, но тот брыкался, не давая себе помочь, делая только хуже, а Баки, как мог, старался не терзать его и так израненное самолюбие.
Снова загнанный в угол, Брок сдавался, опускал голову ниже, сутулился, до скрипа сжимая зубы.
Хотелось подохнуть, вскрыть себе вены, чтобы не мучить Барнса, не заставлять вскидываться по ночам от любого сорвавшегося с губ болезненного стона, не оглядываться на того, кому и предложить-то больше нечего, не смотреть, черт возьми, так.
— Спасибо, — сухо благодарил Брок и уходил в свой угол.
Он хотел бы подохнуть, но не мог, Барнс держал крепко, не оставляя ни на минуту одного, будто бы чувствовал отравляющие душу мысли, слышал их.
— Оставь меня, — раз за разом повторял он. — Уходи и оставь меня в покое.
— Я оставлю тебя в покое, когда буду уверен, что ты не подохнешь на следующий же день, — говорил Баки, а сердце обливалось кровью от того, что Брок может уйти и сам, как только ему станет лучше. Баки просто не знал, чем его удержать, а говорить о том, что тот ему банально дорог, и он хочет быть рядом с ним, боялся. Боялся, что Брок посмеется над ним или не поверит. Или не поверит, посмеется, а глубоко внутри обидится, подумав, что Баки над ним просто издевается.
— Брок, почему ты гонишь меня? — как-то спросил Баки, грустно глядя на Брока.
— Я кончился, Барнс! Кон-чил-ся! — по слогам ответил он. — Подох Брок Рамлоу ещё в Вашингтоне! Всё! Конечная! Ничего дальше нет! Выходим! Не понимаю, чего ты всё продолжаешь со мной возиться? — хмыкнул Брок, со злой тоской глянув на свою забинтованную руку, сжал кулак, едва удерживаясь, чтобы не шипеть от боли. — Обуза, груз на твоих плечах.
А ведь мечталось совершенно о другом, особенно когда взгляд останавливался на сладких даже на вид губах супероружия.
Баки не знал, что ему делать, как вдохнуть в Брока жизнь, как убедить его остаться рядом и позволить помочь себе. Он бы мог сказать, что когда-то Брок отнесся к нему по-человечески, и сейчас Баки хочет помочь ему именно поэтому, но это было не так. Баки нуждался в Броке, потому что рядом с ним чувствовал себя человеком, чувствовал себя живым. И хотел, чтобы Брок тоже жил, даже если и без него. Но Баки отпустит его только тогда, когда будет точно уверен, что Брок может уйти.
— Ты не обуза, — ответил тогда Баки. — Ты мой якорь.
Как же часто, вместо того, чтобы подойти и обнять, просто прижать к себе, приходилось подкрадываться к Броку, натыкаясь на шипы. И Баки кололся в кровь об эти шипы, но не отступался.
Этого простого «якоря», казалось, и самому Броку хватило, чтобы определиться, мысленно зацепиться за собственную необходимость. Он больше не шарахался от Барнса, хотя и принимал помощь с трудом, рычал, когда у него что-то откровенно не получалось, но рук с плеч не сбрасывал.
— Кругом, блядь, герои, — скалился он на любую попытку помочь, явственно пытался не закатить глаза, если Барнс бросался к нему, стоило сквозь зубы застонать от боли, и искал, рыл носом землю, поднимал все возможные, даже околокриминальные связи, чтобы найти выход, способ справиться, стать хотя бы в половину прежним, и, кажется, нашёл.
Баки тряхнул головой, выныривая из воспоминаний. С тех пор, как Брок стал спокойнее относиться к его помощи, не шарахаться каждый раз, когда Баки пытался его коснуться, Баки старался трогать Брока как можно чаще. Сейчас, когда организм полностью очистился от химии, во многом восстановился, кроме мозга, кроме психики, которой предстоял еще долгий путь по обретению покоя и равновесия, в Баки проснулись чувства и желания. И желал он Брока. Понимал, что не сможет получить, понимал, что все, что ему позволено — просто быть рядом, и скрывал свои чувства, как мог. Радовался, как ребенок, когда в очередной квартире была только одна, но большая кровать, и Брок предлагал спать вместе, потому что так можно было быть еще ближе. Можно было засыпать под мерное биение сердца.
— Но ведь если демон исполнит желание Наташи, он же заберет ее душу, — внезапно спохватился Баки, потому что не желал своей бывшей ученице подобной судьбы. Хотя у него были предположения, что Наташа и демона способна обмануть.
Хотелось уснуть, чтобы снова увидеть Брока, снова коснуться его губ, и хотя Баки не понимал, что такое на Брока нашло, он не хотел ничего анализировать.
— Значит, надо сделать всё до того, как он успеет исполнить желание, — нахмурился Стив, почесал затылок. Его напрягало, что Наташа смолчала, хотя кто они такие, чтобы делиться сокровенным? Обычные коллеги, пусть и работа у них достаточно специфическая, сплачивающая вместе не хуже родственных уз, хоть Стив и старался держаться от основного костяка Мстителей чуть в стороне.
Завтра для Баки оказалось печальным, потому что Брок не пришел к нему во сне, и деятельным, потому что он с самого утра убежал следить за демоном. То ли Баки действительно был профессионалом, то ли демон — тем еще разпиздяем, но он не замечал слежки, что радовало.
Баки протаскался за демоном целый день, периодически отправляя сообщения Стиву о том, про происходит, и даже послал фотографию, как демон входит в тот самый бар. “Час икс” настал, оставалось дождаться прихода Наташи и, если что, помочь ей. Баки не собирался пускать дело на самотек, потому что даже Стиву он не доверял на все сто.
Наташа была неотразима в чёрном коротком платье и туфлях на тонкой шпильке, она томно поправила волосы и сверкнула улыбкой, заслужив от Тора кучу комплиментов один фривольнее другого. Стив откашлялся, потёр шею и пошёл переодеваться приличнее. Все же рядом с такой дамой не хотелось выглядеть совсем уж ущербным, хоть он и не знал, что именно она задумала.
С Баки они встретились у самых дверей бара. Тор галантно подхватил Наташу под руку, склонился как только смог близко, рассказывая ей на ухо очередную бородатую байку и попутно заглядывая в вырез платья.
— Ещё немного и ты нырнёшь туда, — громко расхохоталась Наташа, стрельнув глазами в сторону Стива, которому было совершенно не до того.
Он, сжав в ладони ножку бокала с каким-то коктейлем, подсунутым расторопным барменом, незаметно оглядывался, стараясь поймать взглядом знакомую фигуру, и никак не мог найти Брока. Тот словно ускользал от его глаз, был рядом, но прятался в самых темных уголках бара, пристально наблюдая.
Уже за столиком Наташа подсела ближе к Стиву, притерлась к его плечу, понижая голос:
— Ты его видел? — спросила она и тут же с хохотом ударила Тора по рукам, так и норовившим оказаться на её острой коленке, погрозила ему пальцем и снова повернулась к Стиву.
— Нет, но, надеюсь, он на нас клюнет.
Баки молчал, старался улыбаться, сидя в веселой компании, которая пришла ловить демона, и видел то, чего не видели ни Тор, ни Стив, особенно Стив. Наташа хотела его, но отчетливо понимала, что ей не светит. Или не понимала, или понимала, но очень старалась, тут было не очень ясно, но теперь Баки понял, что же у нее за желание.
А потом он увидел демона, который сидел в глубине бара и очень внимательно смотрел на Наташу глазами Брока. Только взгляд был совершенно другой.
А потом официант принес для Наташи бокал шампанского, тихо сказав, что это от того джентльмена за дальним столиком. Баки глянул туда и увидел, как демон салютует бокалом.
Наташа опустила ресницы и мило покраснела, вертя в пальцах бокал на тонкой ножке, опустила пальцы в шампанское и юрким языком слизала капельку, заставив Стива подавиться коктейлем, сбиться с мысли.
