– Эй, ты! Наглая усатая морда! Кто мою котлету утром спер? А?! – разрядился папа на Черныша, потрясая кулаком, – Ух! Я тебе дам!

Черныш, большой длинношерстный котяра, черный, как смоль, лениво развалившийся на подоконнике, в ответ недовольно приоткрыл один глаз, махнул пару раз хвостом в знак неодобрения и с выражением на морде полнейшего презрения ко всему человечеству и к Антону Артемовичу в частности закрыл глаз обратно.

Папа еще недолго кисло таращился в телевизор, а потом плюнул, да и выключил.

– Тук-тук-тук. Дашуня! Что у нас на ужин? Пахнет обалденно, – заискивающе улыбнулся папа, приоткрыв дверь на кухню.

– Успокоился? – осуждающе покачала головой мама.

– А я че? Я же ничего не сказал, – папа невинно пожал плечами.

– Тебе и не надо говорить. За столько лет, сколько мы живем вместе, можно уже мысленно общаться, – беззлобно проворчала мама.

– Даша, Даша! – патетично изрек папа, отправляя в рот горсть арахиса в шоколаде из вазочки на столе, – Зачем ты так жестока ко мне?

– Антон, Антон! – подхватила высокопарный тон мама, а закончила скороговоркой, – Давай-ка кончай выкаблучиваться и не порть аппетит, скоро ужин!

Никифор, которого мама под шумок отправила мыть посуду, нарочито громко гремел кастрюлями и безмолвно вопрошал: «Вон, сами каждый день сценки разыгрывают, дурачатся, а потом удивляются: откуда у сына актерские замашки? … Безобразие чистой воды. Да если бы только удивлялись, так нет, ругаются еще!»

Зазвонил мамин мобильник. Мама глянула на экран и, увидев незнакомый номер, специально долго полоскала руки под тонкой струйкой воды, тщательно, палец за пальцем вытирала руки о вафельное кухонное полотенце. Уж больно не желала она общаться с приставучими продавцами разных услуг, которые систематически доканывают каждого абонента любой известной мобильной сети, и совершенно не вожделела объяснять какому-то криворукому недотепе, что он неправильно набрал номер. А кто еще позвонит в такое позднее время? Важные и нужные звонки совершаются в основном до шести вечера.

Но телефон не умолкал. Видимо, настырный звонарь попался. Мама меланхолично бросила последний взгляд на хоровод цифр беспардонного номера и наконец прикоснулась указательным пальцем к значку зеленой трубки на дисплее смартфона:

– Алло.

Очевидно, звонящему все-таки удалось завладеть вниманием Дарьи Васильевны, потому как сначала она ответила «да» на какой-то вопрос, затем брови ее поползли вверх в приятном удивлении, потом еще несколько раз – «да», «хорошо», долгое пауза и «спасибо большое, мы подумаем».

Никифор, который свирепо терзал последнюю грязную тарелку, вдруг покачнулся, ощутив резко нарастающий гул в ушах. Тотчас возник необъяснимый животный страх, а за окном в сумерках мальчик как на ладони разглядел силуэт буро-малинового цвета, похожий очертаниями и размером на человека в одежде свободного кроя. Расплывчатая фигура застыла в воздухе, стремительно подплыла к окну, заставив Никифора выронить тарелку, и так же внезапно исчезла. Шум в ушах сразу пропал.

Больше всего мальчика поразило лицо существа, вернее, его отсутствие. В верхней части туловища субъекта, там, где у человека находится голова, на грязно-красном фоне шаровидной плоскости выделялись три небольших отверстия чересчур правильной овальной формы, расположенные четко посередине так называемого лица в один ряд. Они манили, притягивали и неволили неизведанной глубиной. Невозможно было отвернуться, невыносимо больно становилось от одной мысли об этом. У них не было цвета. Хотя нет, это был цвет пустоты. Не черный, не серый, не белый и не такой, какой Вы там себе нафантазировали. Жуткая смесь красок вселяющей ужас бездны и соблазняющей тайной загадочной неизвестности.

– Никифор! Куда ты смотришь?! Опять тарелку расхокал! Какая за неделю? Третья? Четвертая? – раздосадованно воскликнул папа, выводя сына из оцепенения, – Не руки у тебя, а дырки от бублика!

– Мальчики, цыц! – возбужденно всплеснула руками мама, – Не поверите, кто мне звонил! У меня потрясающая новость…

Нежданчик

Известие, впечатлившее Дарью Васильевну, было не самым рядовым. Некий благотворительный фонд (название якобы произнесли нечетко), финансируемый анонимными спонсорами, в этом году предоставляет право детям, пролечившимся в стационаре лор-отделения, получить путевку в детский туристический лагерь на совершенно безвозмездной основе. Заезд – через неделю. Длительность смены – 21 день. Расположение лагеря – Кавказские Минеральные Воды. Отказ равносилен оскорблению.

– Беспрецедентно! – растерялся папа, поглаживая щетину на подбородке.

– Артем, я сказала, что мы подумаем. Так неожиданно, – задумчиво согласилась мама.

– Не, ну если поразмыслить, от отдыха в туристическом лагере ребенку одни сплошные плюсы: чистый воздух, общение с ровесниками, дисциплина… Никифор, а ты что думаешь? Что-то не вижу радости, – обратился папа к сыну.

Прилатовы всегда старались общаться с детьми на равных. Мнение ребенка играло в принятии решений не последнюю роль.

Ник медленно попивал из кружки теплое молоко и лихорадочно прокручивал в уме детали увиденного, поэтому не сразу откликнулся. Что это за сущность? И была ли она вообще? Может, это ему почудилось? При ярком кухонном освещении больше верилось в последнее. Вот папа сидит на стуле и скребет пальцем бороду. Вот мама берет прихватку и заглядывает в духовку, откуда струится дивный ванильный аромат творожной запеканки. Вот Черныш навострил уши, принюхиваясь к источнику запаха. Все это точно реально. А что же видел он? Никифор с опаской кинул взор в сторону окна. Сгущались сумерки. Ничего необычного.

– Никифор Антонович! – повторил папа на порядок громче, растягивая слоги, – Ты здесь?

– А? Да-да-да, – очнулся Ник, – Поездка – это хорошо. Я за. Решайте сами… Можно я спать пойду?

– Спать? – удивилась мама, – Девяти еще нет. Ты случаем не заболел?

– Нет, мам, устал просто.

Никифор залпом опрокинул оставшееся молоко, поцеловал маму в щеку, по-мужски пожал руку папе и смылся.

«Может, у Сеньки спросить про потусторонние дела? Она старше, опытнее, – ломал голову мальчик, – Хотя нет. Плохая идея. Очень-очень плохая. Она сразу родителям настучит, засмеет и будет при каждом удобном случае подкалывать. Как быть?» Так ничего и не придумав, Никифор лег в кровать и не заметил, как сон сморил его.

После полуночи настойчивый монотонный звук выдернул его из забытья. Мальчик нехотя пошевелился, не спеша обрывать последние тонкие ниточки, связывающие его со сновидением. Упорное противное зудение, отдаленно похожее на писк комара, не прекращалось. Окончательно проснувшись, Ник понял, что лежит на краю кровати. Пошарив рукой, он нащупал что-то мягкое и теплое. «А! Опять Черныш развалился!» – раздраженно подумал Ник, спихивая обнаглевшего питомца на пол. Обычно покладистый кот вдруг устрашающе зашипел. Такого шипения, переходящего в хрип, Никифор не слышал от него никогда. Он в мгновение ока подпрыгнул на кровати, приземлившись на коленки.

Тоскливо защелкали пружины внутри матраца. Яркая вспышка ослепила мальчика. Когда глаза привыкли к ядовитому свечению, он увидел следующую картину. Посреди комнаты, прямо в воздухе, висели, будто приклеенные, огромные витиевато закрученные символы, соединяясь в зловещее послание:

«Мы все ближе

День за днем.

Бежать – негоже.

Везде найдем!»

В аккурат после прочтения Никифором слова растаяли без остатка. Не рассеялись, как дым, не лопнули, как мыльный пузырь, а тихо исчезли в никуда. Обычная реакция Ника на опасность – ступор. Ночное происшествие исключением не стало. Мальчик застыл, беззвучно открывая и закрывая рот, словно вынутая из воды мелкая рыбешка. Даже если бы он захотел, закричать не смог бы. Такая уж особенность организма – автоматическое отключение при перегревании устройства во избежание поломки. Впрочем, если рассудить, в стрессовых ситуациях уход в себя лучше, чем бесполезная суета и гибели подобная в таких случаях паника.